Миф красоте стереотипы против женщин. «Миф о красоте»: Чем опасно стремление к идеальной внешности

Наоми Вульф

Чем больше препятствий правового и материального характера преодолевают женщины на своем пути к освобождению, тем сильнее давит на них идеальное представление о красоте. Многие из нас ощущают, что прогресс женского сообщества приостановился. <…>
В течение последнего десятилетия женщинам удалось пробить брешь в существовавшей ранее структуре власти. Однако при этом число случаев нарушений пищевого поведения растет в геометрической прогрессии, а эстетическая хирургия превратилась в самую востребованную медицинскую специальность. <…> А 33 000 американок в ходе опроса заявили, что у них нет более желанной цели, чем похудеть на 10-15 кг. Никогда еще столько женщин не добивались материального благополучия, высокого положения в обществе и официального признания, как сейчас, однако, несмотря на это, с точки зрения наших физических ощущений мы, судя по всему, находимся в состоянии еще более плачевном, чем наши бабушки, никогда не имевшие таких прав и свобод, какие есть у нас. Результаты последних социологических исследований показывают, что в сознании большинства внешне привлекательных и успешных работающих женщин западных стран, которые, казалось бы, полностью контролируют свою жизнь, неизменно присутствует «подводное течение», лишающее их ощущения подлинной свободы. Это чувство ненависти к себе, навязчивые комплексы по поводу своей внешности, страх перед старением и утратой контроля над своей жизнью, которые возникают под воздействием навязываемых нам представлений о красоте. Так много сильных, с большим внутренним потенциалом женщин испытывают нечто подобное вовсе не случайно. Ведь мы находимся в эпицентре ожесточенной борьбы против феминизма и продвижения женщин вперед, борьбы, в которой главным политическим оружием являются образы женской красоты, иными словами, миф о красоте. Это современная разновидность общественного давления, появившаяся после промышленной революции. Когда женщины освободились из-под домашнего ареста и перестали быть исключительно домохозяйками, миф о красоте обрел новую силу и начал активно укреплять свои позиции, взяв на себя функцию общественного контроля над жизнью женщин.
Небывалый натиск мифа о красоте объясняется тем, что это последняя из прежних идеологий, которая еще может удерживать женщин в повиновении. В противном случае под воздействием второй волны феминизма они стали бы действительно независимыми и вышли бы из-под контроля. Миф о красоте стал средством давления и принуждения, заменив собой утратившие актуальность мифы о материнстве, домашнем очаге, непорочности и пассивности. И сейчас он стремится свести на нет все то, чего женщинам удалось добиться благодаря феминистскому движению.
Эта сила имеет своей целью уничтожить всякое наследие феминизма во всех аспектах жизни женщин западных стран. Феминистское движение добилось принятия законов, запрещающих дискриминацию по признаку гендерной принадлежности в профессиональной сфере, но, как прямое следствие этого, в Великобритании и США незамедлительно появилось прецедентное право, которое превратило в общепринятую практику при приеме на работу дискриминацию женщин по признаку внешности. Старые патриархальные взгляды отжили свое, но им на смену пришла новая догма, которая взяла на вооружение проверенные временем техники манипулирования женским сознанием, применив их к вопросам возраста и веса. Стоило феминисткам, вдохновленным Бетти Фридан, развенчать «тайну женственности», как почти сразу роль новых культурных цензоров в отведенном для женщин интеллектуальном пространстве взяли на себя индустрия похудения и косметическая промышленность. Под их давлением эталоном успешной женщины стала стройная молоденькая модель, вытеснившая образ счастливой домохозяйки. <…>
Каждому поколению, начиная примерно с 1830-х гг., приходилось бороться со своей разновидностью мифа о красоте. В 1855 г. суфражистка Люси Стоун сказала: «Мне недостаточно иметь право голоса, право собственности и т. п., если я не могу быть полноправной хозяйкой своего тела». Восемьдесят лет спустя, после того как женщины добились права голоса и первая волна организованного женского движения пошла на убыль, Вирджиния Вульф писала, что пройдут десятилетия, прежде чем женщины смогут говорить правду о своем теле. В 1962 г. Бетти Фридан процитировала молодую женщину, которая попалась в ловушку «тайны женственности»: «Последнее время я смотрю на себя в зеркало и страшно боюсь, что стану похожа на свою мать». Восемь лет спустя провозвестница второй волны феминистского движения Жермен Грир так описала стереотип восприятия женщины: «Ей принадлежит все красивое, даже само слово красота... Она - кукла... Меня тошнит от этого маскарада».
Несмотря на великую революцию второй волны феминизма, мы пока еще не обрели подлинной свободы. Но теперь мы можем выглянуть из-за разрушенных баррикад. После той революции многое изменилось, поколение девочек выросло и превратилось в женщин, но нам еще только предстоит добиться полноценной и окончательной свободы.
Суть мифа о красоте заключается в следующем: свойство, которое называется красотой, существует объективно и повсеместно. Женщины должны хотеть обладать им, а мужчины должны стремиться обладать женщинами, которые его в себе воплощают. «Воплощение в себе красоты является обязательным для женщин, но не для мужчин, и эта ситуация вполне естественна, так как имеет биологическое, сексуальное и эволюционное обоснование. Сильные мужчины борются за красивых женщин, а красивые женщины более успешны в плане продолжения рода. Женская красота должна находиться в определенной взаимосвязи с их способностью к деторождению, и, поскольку эта система основана на законе сексуального отбора, она неизбежна и неизменна».
Ничто из вышесказанного не соответствует действительности. «Красота» - это валютная система, подобная золотому стандарту. Как любая другая экономическая система, она определяется политическими интересами, и в современном западном мире это последняя и самая совершенная мировоззренческая доктрина, способная сохранить незыблемость мужского господства. Определение ценности женщин в вертикальной иерархии в соответствии с навязанным обществом стандартом внешности является выражением отношений силы и власти, в которых женщины вынуждены, как в спортивном соревновании, соперничать между собой и бороться за ресурсы, которые уже присвоили себе мужчины.
«Красота» не является понятием универсальным или неизменным, хотя на Западе делают вид, что идеалы женской красоты восходят к платоновскому идеалу женщины. Например, полинезийская народность маори восхищается женской полнотой, а народность падунг - обвисшей грудью. Не является «красота» и результатом эволюции - ее идеалы меняются намного быстрее. <…> Конкуренция женщин между собой с использованием «красоты» как оружия борьбы представляет собой прямую противоположность процесса естественного отбора, в котором участвуют все другие виды млекопитающих. Антропология перевернула представление о том, что особи женского пола должны быть «красивыми», чтобы их выбрал самец. Эвелин Рид, Элейн Морган и другие социобиологи опровергли теорию о якобы заложенной природой мужской полигамии и женской моногамии. <…>
Нельзя сказать, что миф о красоте всегда существовал в своем нынешнем виде. <…> …в матриархальных обществах, поклонявшихся женскому божественному началу, которые существовали в странах Средиземноморья в период между 2500 и 700 г. до н. э., ситуация была диаметрально противоположной: во всех культурах у богини было много молодых любовников. Вырисовывается четкая модель: зрелая женщина и красивый юноша, предназначение которого - служение «священному лону»: Иштар и Таммуз, Венера и Адонис, Цибела и Аттис, Исида и Осирис.
И такая модель поведения, в которой мужчины выступают «на вторых ролях», встречается до сих пор. В нигерийском племени водаабе женщины обладают экономической властью, и при этом существует культ мужской красоты. Мужчины этого племени часами занимаются сложным вычурным макияжем, и в этом соблазнительном макияже и в одеждах, подчеркивающих их сексуальную привлекательность, покачивая бедрами и с томным видом обольстителя, участвуют в конкурсах красоты, которые судят женщины.
Итак, достоверного исторического или биологического обоснования мифа о красоте не существует. Единственное, на чем он зиждется, - на потребности современных структур власти, экономики и культуры начать развернутое контрнаступление на прекрасный пол.
<…> Фактически миф о красоте вообще не имеет никакого отношения к женщинам! Если он с чем и связан, так это с институтами власти и могуществом, которым обладают мужчины.
Женские качества, в определенный исторический период считавшиеся «красивыми», представляют собой не что иное, как стереотипы женского поведения, которые в данную конкретную эпоху были наиболее желательными. В сущности, миф о красоте всегда предписывает определенные стандарты скорее поведения, чем внешности. Конкуренция женщин между собой была специально и вполне осознанно сделана неотъемлемой составляющей этого мифа для того, чтобы внести раскол в их ряды и настроить их друг против друга. <…> Женщины постарше опасаются конкуренции со стороны молодых, молодые сторонятся старших, и таким образом миф о красоте калечит и тех и других на протяжении всей их жизни. Важно, чтобы личностная ценность и целостность женщины не основывались на ее «красоте», чтобы мы оставались независимыми от внешнего одобрения и чтобы влияние общества не подрывало нашу самооценку.
Безусловно, миф о красоте в той или иной форме существовал всегда, на протяжении всего периода господства патриархального уклада жизни. Однако в своем современном виде он - изобретение относительно недавнее. В полной мере миф о красоте расцветает тогда, когда снимаются проблемы материального характера. До промышленной революции обычная средняя женщина не могла относиться к «красоте» так же, как наши современницы, которые испытывают постоянное давление мифа, поскольку общество заставляет их сравнивать себя с распространяемым в массовом порядке образом физического идеала. До появления новых технологий массового производства-дагерротипов, фотографий и т. п. - обычная женщина очень редко подвергалась такому воздействию и почти не сталкивалась с примерами идеальных образов за пределами церкви. Семья представляла собой производственную ячейку общества, и работа, которую выполняли женщины, дополняла работу мужчин, а потому ценность женщины... зависела от ее умения работать, от физической силы и способности к деторождению. Внешняя привлекательность, несомненно, играла свою роль, но «красота» в ее нынешнем понимании не была для обычной женщины чем-то сверхважным, определяющим ее место на ярмарке невест.
Миф о красоте в его современном виде стал играть значительно большую роль после промышленной революции. Семья перестала быть «рабочей» ячейкой общества, и урбанизация и появление новой системы фабричного производства потребовали создания того, что социологи того времени назвали жизненным предназначением женщины. Отныне она была призвана поддерживать новую категорию труженика - «кормильца семьи», который уходил из дома на работу на весь день. Увеличилась прослойка среднего класса, вырос уровень жизни и грамотности, семьи стали малочисленнее, и появился новый тип образованных неработающих женщин. От их привязанности и подчиненности домашнему быту зависело формирование зарождавшейся системы промышленного капитализма. Неудивительно, что представление о «красоте» как о чем-то, чему женщины всегда придавали большое значение, появилось именно в 1830-е гг. Именно тогда укрепился культ семейной жизни и были придуманы критерии «красоты».
Впервые в истории новые технологии смогли воспроизводить - в виде цветных иллюстраций, дагерротипов и ротогравюр - образы того, как должна выглядеть женщина. <…>
Появление мифа о красоте стало одним из тех новых социальных «изобретений», которые выдавались за естественные составляющие жизни женщины, чтобы надежнее ограничить ее рамками семьи и домашнего быта. Но одновременно с этим появились и другие подобные мифы... <…>
Но каким бы творческим ни был подход женщин среднего класса к вопросам моды или к воспитанию детей, основная цель оказалась достигнута: на протяжении полутора столетий эти мифы служили надежной защитой от тех опасностей, которыми грозили появление у женщин свободного времени, досуга, образования и относительной материальной свободы.
Со временем эти выдумки на тему «предназначения» женщин, рассчитанные на то, чтобы занимать все их время и мысли, адаптировались к новым условиям и в послевоенный период вновь всплыли на поверхность в виде теории о «тайне женственности». Однако вторая волна феминизма разбила в пух и прах иллюзорные представления женских журналов о «романтике», «науке» и «увлекательном приключении», которые якобы заключены в процессе создания домашнего уюта и обустройства семейной жизни в пригороде, и они перестали выполнять свои функции. Набившая оскомину «фантазия» о «единстве душ и духовной близости в семье» утратила свою былую привлекательность, и женщины среднего класса стали дружными рядами покидать уютные семейные гнездышки и вступать в большую жизнь.
Но «выдумки» в очередной раз трансформировались и модифицировались применительно к новым условиям. Поскольку женское движение успешно расправилось с большей частью мифов о женском предназначении, все функции общественного контроля, которые раньше распределялись по целой сети таких «выдумок», теперь должен был выполнять единственный из оставшихся на плаву мифов, что, естественно, усилило его влияние во сто крат. Этот миф вновь навязал освобожденным было женщинам все те ограничения и табу, которые, казалось, уже утратили былую силу. На смену неустанной работе по дому пришла неустанная работа над эфемерной красотой. <…> При помощи идеологии «красоты» был заново выстроен новый женский мир со своими законами, экономикой, религией, сексуальной сферой, образованием и культурой, и каждая из составляющих этого мира оказалась не менее репрессивной, чем это было десятилетия назад.
Поскольку материальное положение женщин среднего класса упрочилось, проще стало воздействовать на нас психологическими методами, и поэтому миф о красоте в его новой редакции был вынужден прибегать ко все более изощренным и реакционным способам влияния. Главное оружие этого мифа - многомиллионное тиражирование образов современного идеала красоты. <…> Миф о красоте стал порождением социальных и политических институтов, где господствуют мужчины, институтов, для которых женская свобода представляет собой угрозу, и поэтому он использует в своих интересах наше чувство вины и наш собственный скрытый страх того, что в борьбе за свободу мы можем зайти слишком далеко. Эта лавина визуальных образов представляет собой «массовую галлюцинацию», созданную как мужчинами, так и женщинами, потрясенными и сбитыми с толку теми стремительными изменениями, которые происходят в отношениях между полами. Это своего рода надежный оплот в бурном потоке перемен.
Представлять современную женщину как «красавицу» - явное противоречие: в то время как мы растем, меняемся и разными способами выражаем свою индивидуальность, «красота» по определению инертна, неизменна и универсальна. Но очевидно, что возникновение этой «массовой галлюцинации» отнюдь не случайно - оно вызвано необходимостью, продумано и тщательно спланированно, поскольку «красота» прямо противоречит реальности жизни.
Влияние этой «массовой галлюцинации» все больше усиливается и распространяется при помощи вполне осознанных манипуляций рынка. Самые доходные и могущественные индустрии - это индустрия похудания с ежегодным доходом $33 млрд, индустрия косметики с ежегодным доходом $20 млрд, индустрия эстетической хирургии с доходом $300 млн в год и индустрия порнографии с доходом $7 млрд в год. Все они были созданы и процветают за счет подсознательных страхов, и все они благодаря своему воздействию на массовое сознание не просто используют, но и подстегивают и укрепляют их.
И теория заговора тут ни при чем - в ней нет необходимости. Общество само создает нужные ему мифы, точно так же, как их создают отдельные люди и семьи. Генрик Ибсен называл такие мифы «жизненно важной ложью», а психолог Дэниел Гоулман разъясняет, что в социуме они работают точно так же, как в рамках отдельной семьи: «"Фантазия" поддерживается ради того, чтобы отвлекать внимание от пугающего факта или представлять его в ином, приемлемом виде». За нежелание признавать какие-то факты общество расплачивается тем, что находится во власти разрушительных иллюзий. Когда возможности женщин стали настолько безграничными, что это начало угрожать привычным, построенным на господстве мужчин общественным институтам, коллективная паника, охватившая общество, потребовала создания новых прототипов и образов. Появившаяся в результате этого «массовая галлюцинация» материализовалась и для женщин превратилась в нечто вполне реальное и осязаемое, определяющее, как они живут и как не живут. Абстрактная идея обратилась в «железную деву». Когда-то так называлось изобретенное в Германии орудие пыток, которое представляло собой железный ящик, повторяющий форму человеческого тела. Снаружи на нем была изображена красивая, молодая, улыбающаяся женщина. Несчастная жертва помещалась в этот ящик, его крышка плотно закрывалась, лишая человека возможности двигаться, и в итоге жертва умирала либо от голода, либо от ран, полученных от находившихся внутри ящика металлических шипов. Современная «массовая галлюцинация», в ловушку которой женщины то ли попались, то ли загнали себя сами, напоминает этот ящик. Общество видит лишь ее внешнюю сторону, но за «красивой картинкой» скрывается орудие пыток для настоящих, живых женщин.
Почему наше общество ощущает потребность защищать себя, не желая ничего знать о реальных живых женщинах, их лицах, голосах и телах и сводя женскую сущность к этим формализованным и постоянно воспроизводимым «красивым» образам? Если подсознательная тревога отдельных личностей может породить «жизненно важную ложь», то экономическая необходимость практически гарантирует ее. Экономика, основанная на рабстве, нуждается в пропаганде, которая оправдывала бы его существование. Сегодня западные экономики в значительной мере зависят от практики недоплаты работающим женщинам. Когда благодаря феминистскому движению женщины начали ощущать себя более ценными членами общества, чем раньше, ради того чтобы противодействовать этому, немедленно стало вырабатываться мировоззрение, которое заставило бы женщин снова почувствовать, что они «не представляют собой ценности». И для этого не нужно было организовывать заговор - достаточно оказалось просто создать в обществе соответствующую атмосферу.
Современная экономика очень зависит от того, сумеет ли миф о красоте сохранить свое господство. Экономист Джон Гэлбрайт нашел объяснение живучести представления о том, что создание домашнего очага - это «высшее предназначение» женщины. По его мнению, теория о том, что пребывание женщин в тюрьме домашнего рабства совершенно естественно, была навязана нам популярной социологией, женскими журналами и художественной литературой, чтобы замаскировать тот факт, что женщины как потребители играли очень важную роль в развитии индустриального общества. «Поведение, выгодное с точки зрения экономики, превращается в общественную добродетель». Когда ценность женщины уже нельзя было свести исключительно к добродетельной роли хранительницы домашнего очага, миф о красоте придумал новое определение женского предназначения - стремление к достижению «добродетельной» красоты.

Вульф Наоми. Миф о красоте: Стереотипы против женщин. М.: Альпина нон-фикшн, 2013. С. 22-35.

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Наоми Вульф
Миф о красоте. Стереотипы против женщин

Книга издана при поддержке Фонда имени Генриха Бёлля

Переводчики Анастасия Графова, Татьяна Графова

Редактор Наталья Нарциссова

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры С. Мозалёва, Е. Аксенова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки Ю. Буга

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Посвящается моим родителям – Деборе и Леонарду Вульф

Гораздо сложнее убить призрак, чем реальность.

Вирджиния Вульф

Введение

Когда больше 10 лет назад эта книга была впервые опубликована, у меня появилась возможность познакомиться с тысячами реальных жизненных историй. В письмах и беседах женщины рассказывали мне о тех трудностях, через которые им пришлось пройти, чтобы в результате нелегкой внутренней борьбы избавиться от гнета того, что они называли «мифом о красоте». С точки зрения внешности между этими женщинами не было ничего общего. Молодые и не очень, они говорили о том, что боятся состариться; и худые, и полные рассказывали, сколько им пришлось пережить ради того, чтобы соответствовать идеалу стройности; представительницы разных рас, в том числе женщины с модельной внешностью, признавались, что всегда знали: идеал красоты – это высокая стройная блондинка с правильными чертами лица и безупречной кожей, иными словами, «совершенное» создание, которым, как они чувствовали, они не были.

Я благодарна судьбе за то, что мне посчастливилось написать книгу, которая обогатила мой жизненный опыт опытом других женщин, живущих в самых разных уголках нашей планеты, а точнее – в 17 странах мира. Но еще больше я признательна судьбе за то, что моя книга оказалась полезна читательницам. Я часто слышала от них: «Ваша книга помогла мне избавиться от расстройства пищевого поведения», «Теперь я совсем по-другому читаю женские журналы», «Я перестала ненавидеть свои ноги, которые раньше казались мне “гусиными лапками”». Многим женщинам моя книга помогла обрести внутреннюю силу и уверенность в себе, разглядеть и уничтожить свои собственные мифы о красоте.

Эта книга не только нашла отклик у широкого круга читательниц самого разного происхождения и социального статуса, но и вызвала большой общественный резонанс. Женщины-телеведущие ополчились на меня за слова о том, что их зарплаты напрямую зависят от их внешних данных. Радиоведущие, придерживающиеся правых взглядов, утверждали, что раз я не могу соответствовать представлениям о том, как должна выглядеть женщина, то, наверное, со мной что-то не так. А журналисты, бравшие у меня интервью, намекали на то, что моя озабоченность проблемой анорексии есть не что иное, как следствие психологической драмы белой девушки из привилегированной семьи, которая не нашла своего места в жизни. На какую бы передачу я ни пришла, адресованные мне вопросы звучали почти враждебно, и не исключено, что причиной тому было воздействие транслируемой после передачи рекламы, оплаченной многомиллиардной индустрией красоты. Нередко комментаторы преднамеренно или случайно, но всегда безосновательно обвиняли меня в том, что я якобы призываю женщин не брить ноги и не пользоваться губной помадой. В действительности это не так, поскольку то, что я действительно отстаиваю в своей книге, так это право женщины самой выбирать, как она хочет выглядеть и кем хочет быть, а не подчиняться законам, диктуемым рыночной экономикой и индустрией рекламы.

Складывалось впечатление, что радиослушатели и телезрители (правда, в бóльшей степени на публике, чем наедине с собой) считали: ставить под сомнение идеалы красоты не только неженственно, но и непатриотично, даже как-то не по-американски. В XXI в. читателю может быть трудно в это поверить, но тогда, в 1991 г., оспаривать идеал красоты казалось недопустимым. В те годы мы только приходили в себя после периода, который я назвала «жестокие восьмидесятые», когда в нашей культуре ярко выраженный консерватизм тесно переплетался с сильнейшим антифеминизмом, что делало обсуждение идеалов женственности признаком невоспитанности и даже эксцентричности. Только что закончился президентский срок Рональда Рейгана, поправка о равных правах так и не была ратифицирована, активность женского движения пошла на убыль, и женщинам открыто заявляли, что они не могут «получить все и сразу». Как очень точно подметила в своей книге «Обратная реакция» (Backlash) Сьюзен Фалуди, журнал Newsweek убеждал женщин в том, что у них значительно больше шансов погибнуть от рук террористов, чем выйти замуж на пике карьеры. Слово «феминизм» стало ругательством. Считалось, что женщины, недовольные представлениями о красоте, которые навязывались им обществом, сами далеки от совершенства: они толстые, некрасивые, неспособные удовлетворить мужчину, «нацисты в юбке» или даже – о ужас! – лесбиянки. Идеал того времени – стройная и при этом полногрудая женщина белой расы, что в природе встречается не часто, – воспринимался как вечный и неизменный не только средствами массовой информации, но и – нередко – читателями и телезрителями. И казалось бесспорно важным пытаться соответствовать этому идеалу.

Когда в своих публичных выступлениях я говорила, например, об эпидемии расстройств пищевого поведения или об опасности силиконовых имплантатов груди, мне часто отвечали цитатами из «Пира» Платона, произнося что-нибудь вроде: «Женщины всегда страдали во имя красоты». Иными словами, в то время еще не сформировалось всеобщее понимание того, что идеалы красоты не просто падают с неба, что на самом деле они кем-то создаются, причем создаются с вполне определенной целью. Такой целью, как я пыталась объяснить, часто бывают деньги, а точнее – рост прибыли рекламодателей, которые платят деньги средствам массовой информации, а те, в свою очередь, и создают нужные идеалы. Я доказывала, что идеал красоты служит также и политическим целям. Чем более прочные позиции занимали женщины в политической жизни, тем сильнее давили на них идеалы красоты, главным образом для того, чтобы отвлечь их внимание и перенаправить их энергию в другое русло, остановив их движение вперед.

А как обстоит дело сейчас, 10 лет спустя? Что представляет собой миф о красоте сегодня? Он несколько видоизменился, и потому на него можно посмотреть свежим взглядом.

Радует то, что в наше время уже трудно найти 12-летнюю девочку, которая не понимала бы, что «идеалы» ложатся на девушек слишком тяжким бременем. Они противоестественны, и слепо, рабски следовать им не только вредно для здоровья, но и совсем не круто. Журнал American Girl , целевая аудитория которого – девятилетние девочки, учит относиться к своему телу с любовью и объясняет, что стремление выглядеть как Бритни Спирс не сделает счастливой. Средние школы приглашают специалистов читать лекции о расстройствах пищевого поведения и развешивают в коридорах плакаты на тему пагубного и разрушительного влияния мифов о красоте. Идеи, первоначально воспринимавшиеся как спорное мнение аутсайдеров, стали общепринятыми взглядами, и это, безусловно, признак эволюции сознания. Время пришло: девушки и женщины готовы сказать «нет» тому, что они расценивают как тиранию. Это явный прогресс.

Однако, несмотря на эту недавно появившуюся тенденцию, я заметила, что идеал женской красоты становится все более сексуальным и девушки все более юного возраста ощущают необходимость соответствовать ему. Когда я была подростком, нашумевшие рекламные кампании Calvin Klein представляли в эротическом свете 16-летних моделей. В начале 1990-х гг. им на смену пришли 14-летние, а в конце века – 12-летние. Сейчас в рекламе GUESS Jeans снимаются уже девятилетние модели в провокационных и соблазнительных позах. А последние образцы модной одежды для семи– и восьмилетних девочек воссоздают наряды поп-звезд, которые одеваются как проститутки. И это называется прогрессом? Сомневаюсь.

Многие из известных мне проектов для средних школ и колледжей, начиная от компакт-дисков, посвященных тому, как «хорошо выглядеть», до диссертаций на тему мифа об афроамериканской красоте, анализировали созданные СМИ идеалы женского образа и развенчивали их. Даже поп-культура откликнулась на озабоченность женщин этой проблемой: возьмем, к примеру, музыкальный видеоклип группы TLC к песне «Некрасивая» (Unpretty), в котором женщина готова пойти на операцию груди просто ради того, чтобы угодить своему бойфренду. Но потом она все-таки решает, что делать этого не стоит. И все же, несмотря на то что книга «Миф о красоте» помогла многим девушкам и женщинам критически оценить идеалы, создаваемые массовой культурой, это достижение может быть очень легко сведено на нет.

В 1991 г., когда эта книга впервые увидела свет, операции по вживлению в грудь силиконовых имплантатов были обычным и весьма распространенным явлением. Влияние порнографии на массовую культуру привело к тому, что миллионы женщин стал волновать вопрос о размере и форме их груди. Если это кажется вам странным, подумайте, насколько сильно воздействуют на психику визуальные образы сексуального характера. Из-за влияния порнографии на моду миллионы женщин постоянно и повсюду видели «идеальную грудь» и, естественно, начинали беспокоиться по поводу своей собственной «неидеальной» груди. Отвечая на вызов нового идеала красоты, многие женщины стали записываться на операции по увеличению груди. Реклама силиконовых имплантатов создала новый рекламный рынок и превратилась в важную статью доходов для женских журналов, публиковавших, помимо рекламы, одну хвалебную статью об операциях на груди за другой. Когда книга «Миф о красоте» забила тревогу по поводу побочных эффектов воздействия на организм силикона и осложнений после самих операций, мало кто из женщин представлял себе степень и размеры грозившей им в результате подобного хирургического вмешательства опасности.

Сейчас, 10 лет спустя, все риски, связанные с вживлением силикона, документально подтверждены. У производителей имплантатов груди уже не раз возникали проблемы с законом, а с середины 1990-х в прессе появились тысячи статей, разоблачавших опасность подобных операций. К 2000 г. силикон почти исчез из широкой продажи. Неудивительно, что сегодня публикации на тему обеспокоенности женщин размером груди встречаются крайне редко. Почему? Потому что внимательное изучение вопроса привело к возбуждению уголовных дел и началу судебных расследований. Рекламодатели больше не оплачивают статьи на эту тему – те самые статьи, которые в свое время разжигали в женщинах эту озабоченность, создавая таким образом повышенный спрос на силиконовые имплантаты.

Это если говорить о наполовину полном стакане.

А теперь о стакане наполовину пустом. Влияние порнографии на восприятие женщинами своей сексуальности, которое только начинало распространяться, когда эта книга была впервые опубликована, в наше время стало всепоглощающим. Поэтому сегодня молодым девушкам очень трудно отделить образы, навязанные порнографией, от естественных порывов и представлений о том, как себя вести, выглядеть и двигаться во время секса. И это тоже называется прогрессом? Я так не думаю.

Когда эта книга только вышла в свет, случаи заболевания булимией и анорексией считались маргинальным явлением, вызываемым личностным кризисом, нездоровым перфекционизмом, недостатком родительского внимания и заботы или иными формами индивидуальных психологических расстройств. Общество отказывалось брать на себя ответственность за возникновение этого явления, которое появилось в результате навязывания этим самым обществом идеалов красоты и требований соответствовать им. Но на самом деле от этих заболеваний больше всего страдали девушки из самых обычных семей, пытавшиеся просто-напросто вписаться в существующие рамки и удержать себя в неестественной «идеальной» форме. Наблюдая за тем, что происходит в школах и колледжах, я поняла, что расстройства пищевого поведения широко распространены среди девушек с немодельным типом конституции, которые при этом идеально сложены для своих природных данных, и в основе возникновения и распространения этих заболеваний лежит общественное давление. Американская национальная ассоциация по предотвращению расстройств пищевого поведения приводит статистику национальных институтов здравоохранения, согласно которой от анорексии страдают 1–2 % американок, что составляет 1,5–3 млн женщин, и большинство из них приобрели это заболевание в юности. Национальные институты здравоохранения также подчеркивают, что показатель смертности от анорексии, составивший за прошедшее десятилетие 56 %, в 12 раз превышает уровень смертности среди девушек в возрасте от 15 до 24 лет по любым другим причинам. Анорексия – главный «убийца» девушек-подростков. Из личного опыта наблюдения за женщинами я знаю, что расстройства пищевого поведения создают порочный круг. Голодание или искусственное вызывание рвоты быстро превращаются в привычку. Я знаю, что общественное мнение требовало от девушки быть настолько худой, что это порой приводило к нарушению менструального цикла, и что для того, чтобы не обмануть ожиданий социума, приходилось и в самом деле доводить себя до болезни. Нездоровое питание, служившее цели достижения нездорового идеала, было одной их главных причин возникновения болезни, которая совсем необязательно, как пыталось доказать общественное мнение того времени, являлась следствием невроза.

Безусловно, сегодня знания об опасностях, которыми грозят строгие диеты и чрезмерные физические упражнения, всемерно распространяются. Информацию о расстройствах пищевого поведения и способах их лечения можно найти в любом книжном магазине, а также в средних школах, кабинетах врачей, спортивных клубах, колледжах и студенческих общежитиях. Вот это действительно прогресс.

Но с другой стороны, сейчас эти недуги настолько распространены – во многом с подачи средств массовой информации, – что стали восприниматься обществом почти как норма жизни. Булимия стала типичным явлением не только в женских студенческих сообществах. Девушки из мира моды в своих интервью начали открыто говорить о своих режимах голодания. Журнал Glamour поместил на первой полосе статью о худых и амбициозных молодых девушках, которые обсуждали вопросы веса, и процитировал одну из них: «А что плохого в том, чтобы вызывать рвоту?» А в Интернете появились специализированные сайты для девушек, которые считают анорексическую внешность привлекательной и стремятся выглядеть соответствующе. И это определенно прогрессом не назовешь.

В начале 1990-х, когда миф о красоте был впервые осмыслен и проанализирован, идеал красоты был достаточно жестким. Лица женщин постарше на обложках журналов просто не появлялись, в крайнем случае – после компьютерной обработки фотографии, чтобы они выглядели значительно моложе своих лет. Цветные женщины выступали в роли моделей крайне редко, исключение составляли такие, как Беверли Джонсон, – имеющие черты лица белой женщины.

Сегодня миф о красоте отличается бóльшим плюрализмом, можно даже сказать, что сейчас существует множество разновидностей мифа о красоте. Семнадцатилетняя афроамериканская темнокожая модель стала «лицом дня» по версии газеты The New York Times. В рекламе компании Benetton представлены молодые люди разной расовой и этнической принадлежности. Пятидесятилетняя Сибилл Шеперд продолжает оставаться лицом с обложки, а всеми обожаемая полная модель Эмми ведет собственную телепередачу «Модная скорая помощь». Цветные женщины могут свободно носить на работу традиционную национальную одежду и делать традиционную этническую прическу – им больше не нужно постоянно выпрямлять волосы, как в начале 1990-х. Даже кукла Барби стала выглядеть более реалистично и выпускается теперь в нескольких вариантах – с разным цветом кожи. Можно сказать, что сейчас у женщин появилось больше возможностей для того, чтобы быть самими собой.

К тому же заметно развилась сфера защиты интересов потребителей. Сегодня производители антивозрастных кремов уже не дают невыполнимых обещаний, как это было 10 лет назад. Тогда косметические компании заявляли, что их омолаживающие кремы «уничтожают» признаки возрастных изменений, «реструктурируют» кожу на «клеточном» уровне, «обновляют» ткани изнутри, то есть якобы делают все то, что физически сделать невозможно, потому что ингредиенты этих кремов просто не могут проникнуть глубже слоя эпидермиса. Дело зашло так далеко, что в конце концов в ситуацию пришлось вмешаться Управлению по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов.

В то же самое время Федеральная торговая комиссия всерьез взялась за назойливую рекламу диетических программ. Она предупредила рекламодателей, что те не должны вводить людей в заблуждение, обещая потерю веса раз и навсегда, если у них нет достаточного количества обоснованных исследовательских данных, подтверждающих заявленные результаты. Общество защиты прав потребителей добилось снятия с производства таблеток для снижения веса «Фен-фен», которые вызывали сердечные заболевания, в ряде случаев приводившие к летальному исходу.

Действия Общества защиты прав потребителей и Федеральной торговой комиссии не только сэкономили женщинам деньги, но и избавили их от стресса, связанного с беспокойством по поводу своего возраста. Теперь движущей силой рекламы стали не производители кремов от морщин, а новые потребительские возможности женщин среднего возраста, представляющих собой наиболее быстро растущий сегмент платежеспособного населения США. Женские журналы, телевизионные программы и даже голливудские режиссеры вдруг обнаружили, что на свете существует огромное количество потрясающе харизматичных женщин старше 40 лет, которых вполне можно рекламировать. Вследствие «старения» ролевых моделей общества женщины теперь меньше переживают по поводу приближения своего 40-летнего или 50-летнего юбилея, уже не ассоциируют процесс старения с непременной утратой индивидуальности и сохраняют за собой право в любом возрасте оставаться энергичными и чувственными, достойными любви и высокого стиля жизни. Стремительно растет количество «нестандартных» полных моделей, которые занимают все более прочные позиции в мире моды и индустрии косметики. А представительницы монголоидной и негроидной рас входят в число наиболее востребованных «икон» моды и вызывают всеобщее восхищение.

Но означает ли это, что теперь в мифе о красоте наконец возобладал плюрализм? Нет. Это далеко не так. Миф о красоте, как и многие другие представления о женственности, трансформируется и адаптируется к новым условиям, стремясь свести на нет все попытки женщин укрепить свое влияние в обществе. Кейт Беттс призналась в рубрике «Стиль» газеты The New York Times , что она вытеснила известную актрису Рене Зеллвегер с обложки журнала Vogue , потому что та стала «слишком толстой», когда набрала вес для съемок в фильме «Дневник Бриджит Джонс», то есть приобрела формы обычной средней женщины. Газеты также высказывали предположение, что модель Элизабет Херли перестала быть лицом бренда Estée Lauder, потому что в свои 36 лет оказалась «слишком стара» для этого. При этом современная среднестатистическая модель в сравнении с «коллегами» из 1980-х и 1990-х отличается еще большей худобой.

В процессе трансформации миф о красоте вовлек в сферу своего влияния и мужчин. Правда, применительно к последним его движущей силой являются скорее законы рыночной экономики, чем факторы социально-культурного плана. Как я и предсказывала, в прошлом десятилетии возник миф о мужской красоте. Выйдя за рамки гомосексуального сообщества, он распространился по всем газетным киоскам страны и озадачил живущих в пригороде отцов семейств новой для них проблемой – обеспокоенностью по поводу своих животиков, с которыми они раньше преспокойно жили и великолепно себя чувствовали. К тому же на полках ванных комнат обывателей из пригорода с зубной пастой теперь неизменно соседствует «Миноксидил»1
Препарат от выпадения волос. – Прим. ред.

В результате усиления влияния женщин на экономическую и социальную сферы жизни разрыв между полами продолжает сокращаться, и мужчины вытесняются с позиций ценителей сексуальной привлекательности и красоты. Неизбежным следствием этого стал повышенный спрос на «Виагру». Начали выходить журналы, посвященные мужской моде, мужскому здоровью и уходу за собой. Объем услуг эстетической хирургии для мужчин побил все прежние рекорды. Сегодня они составляют треть рынка клиентов, пользующихся косметическими процедурами, и 10 % от числа студентов колледжей, страдающих от расстройств пищевого поведения. В наше время мужчины всех возрастов и уровней достатка (независимо от сексуальной ориентации) беспокоятся по поводу своей внешности значительно больше, чем каких-нибудь 10 лет назад. Но разве можно назвать прогрессом то, что представители обоих полов превращаются в товар и оцениваются как предметы?

Один-единственный твердый вывод, который на данный момент можно сделать, это тот, что по прошествии 10 лет у женщин появилось немного больше свободы, чтобы делать то, к чему я призывала их в заключительной части книги «Миф о красоте», а именно: создавать свой собственный миф о красоте. Сегодня многие женщины чувствуют себя достаточно свободными и независимыми для того, чтобы одеваться нарядно или повседневно, пользоваться губной помадой или нет, наряжаться, выставляя свое тело напоказ, или носить спортивные майки, и даже… даже… иногда поправляться или худеть, не опасаясь, что при этом пострадает их женская самооценка или целостность их личности. Не так давно принимать подобные решения было куда сложнее и страшнее. В наше время трудно поверить, что еще десятилетие назад слишком многие из нас задавались вопросами: «Будут ли меня воспринимать на работе серьезно, если я буду выглядеть “слишком женственно”?», «Станут ли меня вообще слушать, если я буду выглядеть чересчур неприметно, как серая мышка?», «Буду ли я “плохой”, если наберу вес?», «Стану ли я “хорошей”, если избавлюсь от лишних килограммов?». Если женщины больше так не думают или по крайней мере знают, что думать так – в корне неверно, это свидетельствует о внутренней силе убеждения, укоренившегося в сознании многих женщин, и доказывает их способность меняться и позволять себе чуть больше свободы действий.

У вас есть возможность еще больше укрепить и расширить границы этой свободы. И я надеюсь, что вы воспользуетесь этой книгой совершенно по-новому – так, как никто до вас еще не додумался сделать.

Наоми Вульф Нью-Йорк, апрель 2002 г.

Два десятилетия активных действий, сопровождавших возрождение феминизма в начале 1970-х годов, привели к тому, что женщины западных стран добились для себя политических свобод и законодательных прав, включая право выбора в вопросах планирования семьи и рождения детей. Они стали получать высшее образование, полноценно работать, заниматься предпринимательской деятельностью и тем самым перевернули устаревшие традиционные представления об их роли в общественной жизни. Но чувствуют ли себя свободными женщины сейчас?

В течение последнего десятилетия женщинам удалось пробить брешь в существовавшей ранее структуре власти. Однако при этом число случаев нарушений пищевого поведения растёт в геометрической прогрессии, а эстетическая хирургия превратилась в самую востребованную медицинскую специальность. За последние пять лет потребительские возможности населения удвоились и порнография превратилась в самое влиятельное средство массовой информации, обогнав кинематограф и индустрию звукозаписи. А 33 тысячи американок в ходе опроса заявили, что у них нет более желанной цели, чем похудеть на 10–15 килограммов. Никогда ещё столько женщин не добивались материального благополучия, высокого положения в обществе и официального признания, как сейчас, однако, несмотря на это, с точки зрения наших физических ощущений мы, судя по всему, находимся в состоянии ещё более плачевном, чем наши бабушки, никогда не имевшие таких прав и свобод,
какие есть у нас.

Представлять современную женщину как «красавицу» - явное противоречие: в то время как мы растём, меняемся и разными способами выражаем свою индивидуальность, «красота» по определению инертна, неизменна и универсальна. Но очевидно, что возникновение этой «массовой галлюцинации» отнюдь не случайно: оно вызвано необходимостью, продуманно и тщательно спланировано, поскольку «красота» прямо противоречит реальности жизни.

Влияние этой «массовой галлюцинации» всё больше усиливается и распространяется при помощи вполне осознанных манипуляций рынка. Самые доходные и могущественные индустрии - это индустрия похудения с ежегодным доходом 33 миллиарда долларов, индустрия косметики с ежегодным доходом 20 миллиардов долларов, индустрия эстетической хирургии с доходом 300 миллионов долларов в год и индустрия порнографии с доходом 7 миллиардов долларов в год. Все они были созданы и процветают за счёт подсознательных страхов, и все они благодаря своему воздействию на массовое сознание не просто используют, но и подстёгивают и укрепляют их.

Зачем женские журналы играют на чувстве вины

Большинство журналистов-комментаторов, включая известного сатирика из журнала Private Eye, высмеивают «тривиальные» заботы и тон статей женских журналов: «В своей пошлости женские журналы умудряются сочетать обсуждение со знанием дела техники орального секса и невероятную, тошнотворную сентиментальность». Женщины тоже считают, что эти журналы распространяют миф о красоте в худших его проявлениях. Сами же читательницы признают, что подобные издания вызывают в них двойственное чувство - удовольствие, смешанное с тревогой. Одна молодая женщина призналась мне: «То, что я их покупаю, - это своего рода мазохизм, издевательство над собой. Они вызывают во мне странное чувство - смесь приятного ожидания и благоговейного ужаса, какую-то нездоровую эйфорию. Вот здорово! Вот это да! Я могу стать лучше прямо сейчас! Посмотрите на неё! Вы только посмотрите на неё! Но тут же у меня возникает желание выкинуть все мои вещи и содержимое холодильника и сказать своему бойфренду, чтобы он забыл мой номер телефона и никогда мне больше не звонил, да и вообще послать к чёрту всю свою жизнь. Мне стыдно признаться, что я читаю их каждый месяц».

Женские журналы сопровождали все завоевания женщин и одновременно - эволюцию мифа о красоте. В 1860–1870 годах были основаны колледжи Гиртон и Ньюнхам, Вассар и Рэдклиф, а также ряд других женских учебных заведений, и, как пишет историк Питер Гай, «эмансипация женщин начала выходить из-под контроля». Но параллельно с этим наращивалось и массовое тиражирование образов красоты: были основаны журналы The Queen и Harper’s Bazaar, удвоился и достиг 50 тысяч экземпляров тираж возглавляемого Сесилом Битоном журнала Englishwoman’s Domestic Magazine. Столь бурное развитие подобных изданий объяснялось солидными инвестициями, а также возросшим уровнем грамотности и покупательской способности представительниц низшего слоя среднего класса и рабочего класса.

Отчёты маркетологов описывали, как манипулировать неуверенными в себе домохозяйками. Они советовали добиться у них чувства вины

К 1950-м годам доходы от рекламы резко возросли, изменив баланс сил между редакционными и рекламными отделами журналов. Отчёты маркетологов описывали, как манипулировать неуверенными в себе домохозяйками, чтобы заставить их покупать бытовую технику и товары для дома. Вот что они советовали: «Надо добиться возникновения у них чувства вины. Используйте „чувство вины из-за невидимой пыли“». Они также предлагали: «Подчёркивайте пользу домашней выпечки „для здоровья“», „С миксером Х вы станете другой женщиной“».

Современная реклама продаёт уже не столько бытовую технику и средства по уходу за домом, сколько различные диеты и «специализированную» косметику и кремы от морщин. В 1989 году доход журналов от рекламы косметики и средств по уходу за собой составил 650 миллионов долларов, в то время как реклама мыла, чистящих средств и полиролей принесла только десятую часть этой суммы. Женщины везде и всюду видят вокруг себя Лицо и Фигуру не потому, что таким образом им хотят показать мужскую мечту о женском идеале, а потому что рекламодателям нужно продавать свои товары при помощи бомбардировки образами, призванными подорвать самоуважение женщины.

Как стандарты красоты влияют

на сексуальность

Сексуальность формируется обществом. Даже животные должны учиться сексуальным отношениям. Сегодня антропологи считают, что успешное репродуктивное поведение с целью продолжения рода является результатом скорее обучения, чем инстинкта. Обезьяны, выросшие в лабораторных условиях, не знают, что такое секс, и люди тоже должны учиться сексуальности на реальных примерах из жизни. Внешние факторы, воздействуя на женщин в виде «красивой» порнографии и «красивого» садомазохизма, меняют женскую сексуальность и облекают её в форму, управлять которой легче, чем естественной природной сексуальностью, если дать той полную свободу самовыражения. «Красивая» порнография выглядит примерно так: женщина, которой придали совершенный, идеальный вид, лежит ничком. Она слегка выгибает спину, её рот приоткрыт, глаза, наоборот, прикрыты, соски торчат. На её золотистой коже - мелкие капельки влаги. Она явно находится в состоянии возбуждения, на пороге оргазма.

Вторгаясь в наши фантазии, сексуальные образы усиливают отчуждение мужчин и женщин друг от друга. «Порнография настолько сильна и настолько незаметно вплетается в рекламу самого разного рода продуктов, что это приводит многих женщин к искажению не только их собственных сексуальных фантазий, но и представлений о самих себе», - пишет Дебби Тейлор в своём исследовании, посвящённом женщинам в современном мире.

Почему женщины до сих пор голодают

Диеты и худоба завладели женскими умами, когда западные женщины получили право голоса, то есть примерно в 1920 году. В период между 1918 и 1925 годом «новые уплощённые формы стали заменять прежние, более округлые, с ошеломляющей скоростью». В 1950-е годы можно было недолго понаслаждаться естественной пышностью женских форм, потому что женщины оказались вновь надёжно заперты «на замок». Но как только они начали в массовом порядке вливаться в мужские сферы деятельности, у общества снова возникла потребность заточить женские тела в тюрьмы, которыми перестали быть их дома.

Женщины всегда были вынуждены есть не так, как мужчины, то есть меньше и хуже

Голодание современных западных женщин имеет глубокие исторические корни. Женщины всегда были вынуждены есть не так, как мужчины, то есть меньше и хуже. Как пишет историк Сара Померой, в Древнем Риме рацион для мальчиков составлял 16 мер еды, а для девочек - всего 12. В средневековой Франции, по утверждению историка Джона Босуэлла, женщины получали на одну треть зерна меньше, чем мужчины. По данным отчёта ООН, «в странах третьего мира наблюдаются случаи недоедания у девочек, в то время как мальчики питаются полноценно, потому что именно им отдаётся имеющаяся в семье еда».

Схожие стереотипы поведения и сегодня характерны для богатых стран Запада, где женщины добровольно ограничивают калорийность потребляемой ими пищи. При этом поколение назад правомерности подобного распределения пищи нашлось новое логическое обоснование. В результате женщины по-прежнему обходятся без пищи, доедают её остатки, прячут еду, используют обман, чтобы добыть её, но при этом теперь они ещё и испытывают вину за своё поведение.

Как красота влияет на мужчин

Но что даёт миф о красоте мужчинам? Он заставляет их страдать, потому что учит, как избежать любви к женщинам. Он не даёт мужчинам по-настоящему видеть женщин. И, как ни парадоксально, он не поощряет и не удовлетворяет их сексуальное желание. Предлагая вместо реальной женщины её зрительный образ, он притупляет мужское восприятие, сводя все органы чувств к зрению и ослабляя даже его.

Симона де Бовуар сказала, что ни один мужчина не может свободно любить толстую женщину. Но если это так, то насколько свободны мужчины? Женщины понимают, что существует два разных вида восприятия. Есть внешняя привлекательность и есть «идеал». Когда женщина смотрит на мужчину, ей могут не нравиться какие-то его физические характеристики, например рост, цвет волос или фигура. Но если он понравится ей как человек и она полюбит его, ей уже не захочется, чтобы он выглядел как-то иначе. Часто тело мужчины начинает казаться женщине более красивым и сексуальным по мере того, как ей начинает нравиться сам человек, обитающий в этом теле.

Когда мужчин больше возбуждают символы сексуальности , чем сама сексуальность реальной женщины, они становятся фетишистами

Некоторые мужчины получают заряд сексуальной энергии от объективной красоты женщины точно так же, как некоторые женщины испытывают сексуальное удовольствие от одной мысли о богатстве и власти мужчины. Но часто это оказывается эмоциональным кайфом, связанным с повышением своего статуса в своих собственных глазах, определённой формой эксгибиционизма, которая черпает силу в сознании того, что его друзья будут с завистью представлять себе, чем он занимается с ней в постели. Так, некоторые мужчины испытывают почти сексуальный восторг, когда вдыхают запах кожаной обивки нового «Мерседеса». И дело вовсе не в том, что этот восторг не настоящий, а в том, что он основан на значимости, которую другие мужчины придают этому кожаному салону. Мужская реакция на холодный экономический расчёт мифа о красоте, несомненно, является скорее рефлекторной, чем инстинктивной, и она может быть полностью отделена от ощущения сексуального желания, от тёплого человеческого общения, основанного на взаимном влечении.

Когда мужчин больше возбуждают символы сексуальности, чем сама сексуальность реальной женщины, они становятся фетишистами. Последние относятся к части целого как к целому. Мужчины, которые выбирают любовницу только на основе её красоты, относятся к женщине как к фетишу, они воспринимают её внешность, её кожу так, словно это и есть её сексуальность. По мысли Фрейда, фетиш представляет собой талисман от неудачи в постели.

Поэтому, когда мужчина занимается любовью с женщиной, которую он выбрал исключительно за её безликую красоту, в его спальне находится много людей, но её среди них нет. Такие союзы разочаровывают обе стороны, потому что для того, чтобы постоянно получать подтверждение высокой меновой стоимости женщины, оба вынуждены всё время находиться в обществе других людей. Но сексуальные отношения рано или поздно возвращаются в интимное пространство, где красавица, которая является таким же человеком, как любая другая женщина, упорно совершает одну и ту же ошибку, пытаясь заставить мужчину узнать именно её поближе.

Книга предоставлена издательством «Альпина Паблишер»

Книга издана при поддержке Фонда имени Генриха Бёлля

Переводчики Анастасия Графова, Татьяна Графова

Редактор Наталья Нарциссова

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры С. Мозалёва, Е. Аксенова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки Ю. Буга

Посвящается моим родителям – Деборе и Леонарду Вульф

Гораздо сложнее убить призрак, чем реальность.

Вирджиния Вульф

Введение

Мы начинаем цикл публикаций, в которых знакомим читателей с книгой Наоми Вульф «Миф о красоте: как образы красоты используются против женщин» (Naomi Wolf, ‘The Beauty Myth: How Images of Beauty Are Used Against Women’). Наоми Вульф – американская феминистка так называемой «третьей волны», автор нескольких известных книг, среди которых «Миф о красоте» остается, пожалуй, самой громкой и влиятельной.

В книге Вульф рассматривает стереотипные, нормативные представления о женской красоте в современном американском обществе как инструмент ограничения и угнетения женщин ради поддержания мужских властных институтов. Она сочетает экспрессивный полемический стиль с историческим и статистическим анализом. Книга, вышедшая в 1991 г., стала бестселлером, собрала широчайший спектр отзывов, от похвальных до критических, и вызвала бурные дискуссии в публичной сфере и в академических кругах. До сих пор она остается одним из значимых и постоянно цитируемых феминистических трудов.

Наоми Вульф пишет о том, как формируются и используются нормативные рамки «красоты» в современном американском обществе, и опирается преимущественно на опыт белых гетеросексуальных женщин среднего класса, что несколько ограничивает ее исследование и аргументацию. Однако ее анализ и выводы, к которым она приходит, во многом применимы к другим современным западным обществам и культурам, которые благодаря активному культурному обмену перенимают образы и идеалы, распространяя в том числе и «миф о красоте». Многие проявления «мифа о красоте» заметны в современной России, поэтому мы считаем полезным познакомить русских читателей с книгой Наоми Вульф.

Миф о красоте

Миф о красоте утверждает, что качество, которое называется «красота», существует, объективно и универсально. Женщины должны желать ее воплощать, а мужчины должны желать обладать женщинами, которые воплощают «красоту». Это воплощение обязательно для женщин, но не для мужчин; такая ситуация необходима и естественна из биологических, сексуальных и эволюционных соображений. Сильные мужчины сражаются за красивых женщин, а красивые женщины более успешны с репродуктивной точки зрения. Красота женщины соответствует ее плодородию, а поскольку система основана на сексуальном отборе, это неизбежно и неизменно.

Все это неправда. «Красота» не универсальна, в каждой культуре, в каждой стране и эпохе красивыми считались совершенно разные типажи и физические характеристики. «Красота» не является механизмом эволюции, ее идеалы меняются куда быстрее, чем эволюционирует человечество как вид, и даже сам Дарвин не был уверен в своем предположении, что «красота» является результатом «сексуального отбора», отклонявшегося от естественного отбора. У высших приматов внешние характеристики никак не связаны с желанностью самки для самцов, и самки сами инициируют сексуальные отношения; во многих человеческих племенах и культурах, древних и современных, зрелые женщины выбирали молодых мужчин и имели многих любовников, и это юноши соревновались перед ними в красоте, с помощью нарядов и украшений и соблазнительных поз, чтобы быть выбранными.

Миф о красоте в его нынешнем агрессивном виде – современное достижение, связанное с техническими достижениями – фотографией, печатью и т.д. – которые позволили широко распространять изображения человеческого тела. Наоми Вульф описывает его как реакцию на достижения феминистического движения. Начиная с 1830-х и до сих пор, ответом на каждое достижение женщин в борьбе за свои права становилось – в числе прочего – ужесточение стандартов красоты, которые им предписывались. Они заменяли юридические и материальные ограничения, от которых женщины избавлялись, добившись права голосовать, иметь собственность, учиться, работать, принимать репродуктивные решения и заниматься сексом. Все юридические и материальные ограничения дополнялись идеалами и стереотипами «женского» поведения, «женского» мышления и «женской» красоты, которые всегда подавались как «естественные» и «вечные». Вульф перечисляет эти рамки, начиная с викторианской эпохи, когда новейшие «достижения» медицины представляли женщину якобы от природы одновременно истеричкой и ипохондриком, в то же время утверждая, что приличная женщина не может желать и испытывать удовольствия от секса; когда сформировалось принципиально новое представление о детстве, которое требовало постоянного присмотра матерей за детьми, что раньше не считалось необходимым; и когда «женской работой» стали механические, трудоемкие и малоосмысленные задачи, такие, как вышивание. Все это было «неотъемлемыми свойствами» женщины среднего класса, которая в других условиях могла бы претендовать на образование, а затем и на политическую и экономическую власть. Женщины низшего класса просто работали наравне с мужчинами своего же класса, но за значительно меньшие деньги.

В послевоенные годы, на фоне многочисленных достижений женского движения, добившегося права голоса, образования и работы для женщин, идеалы и стереотипы изменились, превратившись в описанную Бетти Фридан «Загадку женственности» - якобы природную и естественную любовь женщины к домашнему хозяйству и уходу за семьей. Новая «истинная женщина» снова получала список занимающих много времени, нескончаемых, самовозобновляющихся задач по уборке, готовке и воспитанию детей, за которыми ей некогда было осознавать и стремиться к собственным целям. И все же женщины преодолели и эти рамки.

Новые границы «мифа о красоте» пролегли не по публичной сфере прав и свобод, не по дому и быту, а непосредственно по телу и душе женщины. Миф о красоте нового поколения – это мощнейший инструмент психологического воздействия, пользующийся всеми возможностями информационного века, чтобы сделать образ современного идеала женской красоты вездесущим и всепроникающим. Вульф пишет:

Это не теория заговора… Общества все время изобретают чем-то полезные выдумки о самих себе, как делают это отдельные люди и целые семьи. Хенрик Ибсен называет их «необходимой ложью», а психолог Дэниэль Голман описывает их работу на социальном уровне как такую же, какую они проделывают в семьях: «Избежание конфликта за счет того, что от пугающего факта отвлекается внимание, или его значение подается в приемлемом формате». Цена этих социальных «слепых пятен», пишет он – разрушительные коллективные иллюзии. У женщин появилось так много возможностей, что они угрожают дестабилизировать институты, на которых держится культура мужского доминирования, и коллективная паническая реакция обоих полов привела к потребности в образах-противовесах.

Чуть раньше Вульф говорит об истинном содержании мифа о красоте: он утверждает, что описывает близость, секс и любовь, что выражает восхищение женщинами. На самом деле он состоит из эмоциональной дистанции, финансов и подавления сексуальности. Миф о красоте – совсем не о женщинах. Он – о мужских институтах и институциональной силе. Миф исключает реальных женщин, их тела и их голоса, заменяя их образами искусственной и недостижимой «красоты». Для «необходимой лжи» нужно поддержание подсознательной неуверенности в себе и тревожности; тем более ее гарантирует экономическая необходимость. Экономика, которая зависит от рабского труда, нуждается в пропаганде образов рабства, которые его «оправдывают». Западная экономика на сегодняшний день полностью зависит от того, что женщинам постоянно платят мало. Стала совершенно необходима идеология, которая заставляет женщин чувствовать себя «ничего не стоящими» - в противовес тому, как феминизм начал учить их чувствовать себя стоящими многого. Для этого не нужен заговор, достаточно атмосферы. …Поведение, необходимое из экономических соображений, превращается в социальную добродетель. Как только стало невозможно определять основную социальную ценность женщины как достижение идеального домашнего уюта, миф о красоте переопределил ее как достижение идеальной красоты.

Откуда миф о красоте берет силы? Почему он появляется раз за разом в ответ на активные действия женщин? Почему его действие так разрушительно? Вульф объясняет это, снова отсылая к истории мифа, к женственности викторианской – болезненной, эмоциональной и фригидной, и к женственности пятидесятых – ухоженной, бездумной и одомашненной: качества, которые в данный период называют красивыми в женщине, являются символами женского поведения, которое является желательным для данного периода. Миф о красоте на самом деле всегда предписывает поведение , а не внешний вид.

В рамках мифа о красоте женщине предписывается набор поведенческих характеристик и действий, внутренне противоречивый, но обязательный для того, чтобы быть «хорошей», «настоящей», чтобы заслуживать любовь, счастье, профессиональный успех. Эти характеристики, а также механизмы распространения мифа, Вульф подробно анализирует далее в книге. Она нередко использует образ Железной Девы – символического воплощения мифа о красоте: Изначально Железная Дева – средневековый пыточный инструмент, гроб в форме женского тела, на котором рисовалось изображение прелестной улыбающейся девушки. Несчастную жертву медленно закрывали внутри; опускавшаяся крышка не давала ей двигаться, и она умирала либо от голода, либо, в более милосердном варианте, от металлических шипов в крышке гроба . Этот образ как нельзя более подходит к описанию мифа о красоте, который лишает женщин возможностей, запирает их в жестких рамках и нередко буквально приводит к насильственной или голодной смерти.

Кроме того, миф о красоте способствует разъединению женщин, подрывает их активность в продолжающейся борьбе за свои права, за равное положение в мире. Неудивительно, что одновременно с новым расцветом мифа о красоте появился и постоянно сопровождающий Железную Деву образ Уродливой Феминистки. Он проводит черту между Настоящими Женщинами (которые стремятся быть красивыми) и Страшными Феминистками (которые красивыми быть не могут по определению). Это часть идеологического подрыва феминистических достижений женщин, и одновременно механизм их разъединения. Конкуренция между женщинами включена в миф, чтобы помешать им объединяться. …Зрелость «некрасива», потому что женщины с возрастом получают больше власти, и потому, что нужно каждый раз разрывать связи между поколениями женщин: более старшие боятся более молодых, молодые боятся старых… А главное – женская идентичность должна быть основана на нашей «красоте», чтобы мы оставались уязвимыми для одобрения извне, чтобы жизненно важный и чувствительный орган самооценки мы носили открытым и ранимым.

В своей книге Наоми Вульф разбирает механизмы конструирования мифа и его действие в разных сферах жизни. Начинает она с главы «Работа», в которой рассматривает применение мифа о красоте на рынке труда, включая «красоту» как профессиональную характеристику женщин, создание некомфортной рабочей обстановки для женщин, сексуальные домогательства на рабочем месте и т.д. В следующей главе, «Культура», анализируется роль женщины в культуре, а культуры – в жизни женщин, и то, как в этом участвует миф о красоте. Глава «Религия» проводит многочисленные параллели между мифом о красоте и религиозными постулатами, и использование религиозной символики для его поддержания и усиления. Глава «Секс» посвящена связи между мифической «красотой» и женской сексуальностью, которые в рамках мифа представляются взаимозаменяемыми и презентируются в массовой культуре с помощью гламурной порнографии, которая не только задает жесткие, подавляющие рамки для женской сексуальности и телесности, но и эротизирует насилие над женщинами. В главе «Голод» Вульф разбирает худобу как обязательный компонент «красоты» и анализирует физические и психологические последствия этого жесточайшего ограничения женской телесности, от анорексии до психологической подавленности, послушности и восприимчивости, свойственной голодным людям. И наконец, в главе «Насилие» анализируются формы насилия над женщинами, поддерживаемые мифом о красоте, от избиений и принуждения к сексу до насилия, причиняемого женщинами самим себе в погоне за «идеальной» внешностью – пластической хирургии.

Работа

Мужчины веками использовали женщин – и женскую «красоту» - как валюту, которой обменивались между собой. Неудивительно, что представления о красоте фактически включают ее в экономику в качестве денежного эквивалента: «девушка на миллион долларов», «дорого выглядеть», «твое лицо – твое богатство»… Красота была характеристикой женщины как товара. А когда женщина вышла на рынок труда в качестве субъекта, миф о красоте сделал красоту ее характеристикой как профессионала – характеристикой настолько произвольной и хрупкой, что она постоянно подрывает возможности женщины на рынке труда.

Вульф приводит статистику, описывающую стремительный рост количества женщин на рынке труда, и проводит аналогию с приливом рабочей силы иммигрантов в разные периоды существования разных стран. Иммигрантов всегда боялись, потому что их рабочие качества обычно превосходили качества местного населения, и тем самым они занимали рабочие места и меняли экономику. Страх выражался в создании стереотипов, ограничивающих возможности иммигрантов, и в дискриминации. Вышедшие на рынок труда женщины так же опасны для статус кво, для существующей мужской рабочей силы и мужской экономики, как иммигранты – для местных. Но женщины – не меньшинство в количественном значении слова. И они умеют работать вдвое больше мужчин.

В подтверждение этого Вульф также приводит статистику и результаты многочисленных исследований. Все они утверждают – женщины работают больше, лучше, эффективнее, даже при худших стартовых условиях добиваются более высоких результатов, чем мужчины. Современные женщины добиваются успехов в профессиональной сфере, несмотря на то, что дома их ждет «вторая смена» - то, что не считается за работу: домашнее хозяйство, включающее уборку, готовку, уход за детьми, стариками и больными. Им по-прежнему занимаются преимущественно женщины, даже в семьях, где работают оба партнера, и делают это бесплатно. Экономика индустриализированных стран рухнула бы, если бы женщины перестали выполнять эту работу бесплатно.

Красота стала «третьей сменой», необходимой, чтобы мужчины смогли удержать первенство перед женщинами, обходящими их даже в условиях сочетания профессиональной и домашней рабочих смен. Раньше красота была профессиональной характеристикой только для определенного узкого набора профессий, построенных вокруг демонстрации красивой внешности: манекенщицы, актрисы, танцовщицы, эскорты-сопровождающие. Профессиональные красавицы не имели высокого статуса в обществе и не пользовались уважением. Однако чем больше влияния получают в обществе женщины в ходе феминистического развития, тем – парадоксальным образом – больше влияния и уважения достается профессиональным красавицам, и тем больше красота становится обязательной профессиональной характеристикой любой женщины , независимо от профессии. Пресловутая «презентабельная внешность» распространяется в сферы, в которых внешность не должна иметь значения – причем это правило относится только к женщинам.

Наоми Вульф описывает три «необходимые лжи» красоты как профессиональной характеристики: 1. «Красота» определяется как легитимная и обязательная характеристика для получения женщиной власти и влияния. 2. Дискриминация первого пункта маскируется за утверждением, что любая женщина может добиться «красоты», если будет прикладывать достаточно много усилий. 3. Рабочей женщине навязали понимание красоты, которое подрывает образ мысли, развитый у нее женским движением. Таким образом, «красота» стала для работодателей легитимным средством для того, чтобы якобы проверять профессиональные качества женщины, упорство в достижении цели и так далее, на практике имея возможности постоянно «осаживать» ее из-за несоответствия идеалу. В то же время «красота» постоянно разрушает самооценку женщины и ее уверенность в себе как в профессионале . Современная работающая женщина сталкивается с тем, что для получения признания ей нужно совмещать функции профессионала в своем деле, профессиональной домохозяйки, жены и матери, и профессиональной красавицы, и во все три эти рабочие смены быть на высоте – иначе ее успех объявляется фальшивым.

Для внедрения «красоты как профессиональной характеристики» сформировалась идеология женских журналов, в которых язык упорства и целеустремленности, необходимых в работе, применяется к бесконечной переделке собственного тела – «если будешь больше трудиться, сможешь стать как наша (нарисованная в фотошопе нежизнеспособная) модель». Идеология «профессиональной красоты» использует женские страхи и укоренившееся, навязанное чувство вины для того, чтобы подавить сопротивление «третьей смене». В конце концов, «профессиональная красота» становится обязательной характеристикой женского статуса в рабочей среде.

Вульф описывает историю формирования «красоты как профессиональной характеристики» в США, перечисляя ключевые события и показательные судебные процессы, в ходе которых суд поддерживал двойные стандарты, применявшиеся к женщинам. Процессы демонстрируют то, насколько произвольна характеристика «красоты», никак и никем не определяемая, кроме «смотрящего», то есть работодателя. Они же иллюстрируют то, что «красота как профессиональная характеристика» загоняет женщину в тупик: если она выглядит недостаточно женственно, красиво, привлекательно, прикладывает недостаточно много усилий для создания «профессионально красивой» внешности – ее увольняют или не повышают; если она выглядит женственно и привлекательно, прикладывает усилия для «наведения марафета», то недооценивается как работник и подвергается сексуальным домогательствам, которые оправдываются тем, что она их провоцирует своей внешностью.

Опасность «красоты как профессиональной характеристики» в том, что она никак не формализована, у нее нет критериев, и при этом она балансирует между «недостаточностью» и «провокационностью» - а точку баланса определяет кто угодно, только не сама женщина. Дресс-код для мужчин-профессионалов – это униформа, относительно четкая и понятная всем. Дресс-код для женщин-профессионалов – это лабиринт, где нужно лавировать между привлекательностью и легкомыслием, женственностью и солидностью. При этом вина за неудачу всегда ложится на женщину, хотя условия для неудачи созданы были не ею.

Еще одна опасность «профессиональной красоты» - то, как тесно она связана с возрастом. Вульф рассматривает пример профессиональных новостных ведущих, где рядом со зрелыми и пожилыми мужчинами – седыми и лысыми, морщинистыми, с толстыми или крючковатыми носами, с нестандартными, характерными, уникальными лицами – оказывались молодые женщины, к внешности которым выдвигался жесткий набор требований, сводившихся к однотипности . Возрастные характеристики усиливают уникальность внешности, индивидуальный опыт оставляет на ней следы. Приравнивание «красоты» к молодости лишает зрелых, опытных женщин права на свою зрелость, опыт и индивидуальность – в том числе в рабочей среде. В то же время, чем старше становится женщина (и чем больше профессиональных успехов она добивается с возрастом), тем сильнее она отступает от рамок «красоты» - и тем больше усилий ей приходится прикладывать, чтобы соответствовать; тем больше ее успешность как профессионала подвергается давлению из-за ее «неуспешности» как профессиональной красавицы. Мужчина с возрастом только наращивает свой профессиональный статус. Женщина имеет больше профессиональных возможностей в молодости и больше рискует остаться без работы или без возможностей карьерного роста с возрастом.

Вульф описывает потребность в женской рабочей силе как дешевой (недоплачиваемой), покорной и не стремящейся к карьерному росту, готовой заниматься отупляющим, скучным, механическим трудом на низших ступенях профессиональной иерархии, в то время как высшие ступени заняты мужчинами, и статус кво сохраняется. Она пишет: vКрасота как профессиональная характеристика дает работодателям то, что им нужно от женской рабочей силы с экономической точки зрения, воздействуя на женщин психологически на нескольких уровнях.

Красота как профессиональная характеристика поддерживает двойные стандарты. Там, где запрещена дискриминация на рабочем месте и в оплате труда по полу, сохраняется дискриминация по красоте – но только для женщин. От мужчин требуется выглядеть «профессионально»; от женщин требуется выглядеть «красиво», даже если это требование маскируется в более деловые термины вроде «презентабельной внешности».

Красота как профессиональная характеристика подрывает уверенность женщин в себе – и в своей внешности, и в своих рабочих качествах. «Красивая» женщина никогда не может быть уверена, на чем основаны ее рабочие достижения – на ее реальных способностях или на ее внешности. Остальные находятся в ситуации постоянного сравнения себя с «идеальной (профессиональной) женщиной», изображения которой нередко окружают со всех сторон вместе с эротизированными изображениями женщины-как-объекта. Вульф приводит исследования, которые показывают, что когда на рабочем месте есть сексуализированные изображения женщин, женщины постоянно ощущают себя в ситуации сравнения, у них ухудшается самооценка и возникает ситуация, равнозначная прямому сексуальному домогательству.

Красота как профессиональная характеристика подрывает финансовое положение женщин. Они тратят на поддержание «профессиональной красоты» намного больше денег, чем мужчины – и эти расходы вменяются им в обязанность. Мужчина может ограничиваться небольшим набором одежды и обуви, минимальным уходом за собой, и не обязан поддерживать «форму» и иллюзию молодости. Одежда и обувь, косметика и украшения женщин дополняются требованиями к их телу и лицу, для соответствия которым приходится проходить многочисленные времяемкие и дорогостоящие процедуры по «поддержанию формы», и даже обращаться к пластической хирургии.

Красота как профессиональная характеристика заставляет женщин конкурировать между собой, разделяя их на личном и на профессиональном уровне. Она же на физическом, телесном уровне утверждает для них несправедливость ситуации. …Оценка женщин как красавиц, а не как профессионалов, каждый день подкидывает им метафоры реальной экономической несправедливости, с которой они сталкиваются в работе: избирательные привилегии, фаворитизм при повышении, отсутствие социальной безопасности… Труд, вложенный в красоту, и красота как профессиональная характеристика на рабочем месте учат женщин тому, что к ним справедливость не относится. Эта несправедливость представляется им как нечто неизменное, вечное, приемлемое и порождаемое самой женщиной, такая же часть ее, как рост, цвет волос, пол и форма лица.

Продолжение следует.

С книгой знакомит - Ольга Бурмакова

Материал подготовлен в рамках программы "Гендерная демократия" Фонда им. Генриха Бёлля.

Наоми ВульфМиф о красоте. Стереотипы против женщин

* * *

Введение

Зачем женские журналы играют на чувстве вины

Как стандарты красоты влияют

на сексуальность

Почему женщины до сих пор голодают

Как красота влияет на мужчин

Наоми Вульф
Миф о красоте. Стереотипы против женщин