Подчинение и унижение вконтакте. Психология господства и подчинения

Год издания и номер журнала:

В общем и целом в психоаналитической литературе этиологическая разница между мазохистским расстройством характера и мазохистской перверсией считается невыясненной. Взаимосвязи между мазохистским расстройством характера и мазохистским сексуальным возбуждением имеет сложную природу. Вообще же, психоаналитических исследований возбуждения, сексуального или иного, проведено совсем немного. Недостаточное внимания уделено и тому факту, что садомазохистские разыгрывания, как очевидно, так и неявно сексуальные, имеют возбуждающий, зачастую крайне возбуждающий характер. Задача данной работы состоит в изучении мазохистского возбуждения, как сексуального, так и несексуального. Вслед за Баком (Bak, 1974) мы строго определяем перверсию как укрепившееся в ходе подросткового развития психопатологическое образование взрослого человека, обязательное для его сексуального функционирования (Coen, 1985).

Столлер (Stoller, 1976) предположил, что сексуальное и несексуальное возбуждение включает в себя быстрое раскачивание между фантазируемой опасностью, повторением предшествующей травмы и фантазируемыми триумфом и местью. Он особенно подчеркивал, что возбуждение является защитой от тревоги. Шапиро (Shapiro, 1981) предположил, что возбуждающим моментом для сексуального садомазохиста является отыгрывание капитуляции перед фантазиями о доминировании и подчинении. Однако это совершенно не объясняет, в чем разница между моральным мазохистом и мазохистом-первертом. И для нас остается неясным, почему не все моральные мазохисты являются первертами, в то время как у всех у них имеется конфликт относительно доминирования-подчинения.

Полезно вспомнить раннее предположение Фрейда (Freud, 1905) о том, что садизм и мазохизм являются эротическим выражением агрессии. То есть, сосредоточив наше внимание на эротической стороне садомазохизма, мы приблизимся к пониманию возбуждения. Садомазохистские объектные отношения представляют собой способ любви (и ненависти) по отношению к другим и самому себе. Это особенно касается интенсивных способов вовлечения других людей для ослабления опасности, каковой являются отделение (separateness), утрата, одиночество, обида, разрушение и вина. Для достижения этой цели - тесной связи с другим человеком - используются агрессия и сексуальность. Таким образом обслуживаются множественные защитные и адаптивные функции. Схематически садомазохистские объектные отношения можно рассматривать как сложную систему защит, работающую против разрушения и потери, при том, что внутри этой системы отношения постоянно подталкиваются к краю, и вновь обретается уверенность в том, что отношения (по крайней мере, некие воображаемые родительско-детские отношения) будут длиться вечно.

Садомазохистское возбуждение обычно покрывают слои тревоги, защит и вины. По моему опыту, пациенты с садомазохистским расстройством характера имеют садомазохистски искаженную сексуальность, однако, как правило, без структурированной перверсии. Как и возбуждение в более широком смысле, это сексуальное искажение не так очевидно; оно обнаруживается только в ходе психоанализа.

Существует определенное сходство между защитами и способами адаптации при садомазохистских объектных отношениях и садомазохистской перверсии. Содержание возбуждения и получаемая от него динамическая выгода похожи в первом и во втором случае. Садомазохистское возбуждение связано с участием в том, что обычно является опасным и запретным: в инцестуозном, эксплуататорском, неприемлемом, болезненном, инфантильном, регрессивном. Возбуждающие, сильные чувства и переживания подменяют истинную любовь и заботу; они защищают от негативных чувств, как своих собственных, так и чужих. Это является основой эротизированных повторений. Между сексуальным соблазнением, сексуализацией и садомазохизмом существуют генетические и динамические связи, особенно в том, что касается защиты против враждебной агрессии. Отмечено сходство (перверсное злоупотребление другими людьми) между объектными отношениями у определенных пациентов с садомазохистским расстройством характера и у садомазохистских первертов.

Пациенты с садомазохистским расстройством характера относительно способны выражать конфликт в фантазии, справляться с ним внутрипсихически. Мазохистские перверты отличаются тем, что они вынуждены разыгрывать бессознательные фантазии в реальности, с тем, чтобы придать им силу и сделать их правдоподобными. Они не могут выполнить эту задачу внутрипсихически; у них нарушена способность к символизации и разрешению конфликта в фантазии.

Эротизированное повторение

Современные психоаналитики склонны чрезмерно десексуализировать мазохизм (Maleson, 1984; Grossman, 1986). Безусловно, важно то, что было проведено различие между моральным мазохизмом и мазохистской перверсией. Полезно также следовать взглядам Фрейда на садизм и мазохизм как на составные (component) инстинкты. Кроме того, многофункциональный подход к мазохизму, несомненно, должен обращать наше внимание на множество несексуальных смыслов, содержащихся в клинических описаниях. Однако это направление имеет тенденцию преуменьшать значение мотивационного давления и компульсивного возбуждения в садомазохизме. Защитное сексуализированное повторение остается важной перспективой, призмой для рассмотрения клинических примеров садомазохизма. Свой важный вклад в садомазохизм вносит сексуализация враждебной агрессии. Сексуализация как защита обычно рассматривается в ее связи с болезненными аффектами, враждебной агрессией и нарциссическими потребностями. Конечно, не во всех примерах садомазохистского поведения можно продемонстрировать наличие защитных сексуализированных повторений. Однако я убежден в том, что моральный мазохизм и защитные сексуализированные повторения неразрывно связаны друг с другом. Там, где сексуализация является основной формой защиты, и при садомазохистской патологии характера существуют похожие генетические и динамические моменты. Отделение, утрата, беспомощность и разрушение являются главными опасностями, от которых защищаются с помощью сексуализации и морального мазохизма. Сексуализация и садомазохизм - два особенно подходящих способа совладания с ужасающей деструктивностью.

Возбуждающей является способность вызывать в другом сильные аффективные реакции, преодолевать создаваемые другим барьеры; чувствовать, что обладаешь контролем и властвуешь над другим, что можешь заставить другого почувствовать себя плохим, виноватым, слабым, низшим, неполноценным. Захватывающее занятие - держать другого на ладони, доводить его до состояния потери контроля, нападая, оставляя, а затем вновь убеждаться, что этого не произойдет. Игра скрывает под собой более серьезную деструктивность - разрушение автономии другого человека и его свободы выбора. Мазохист может одновременно бросать других и цепляться за них. Очень возбуждающе повторять то, что делал с тобой родитель (мать). И действительно, возбужденное эротизированное повторение служит для защиты от кошмара деструктивности, материнской или своей собственной. Эротизация смиряет деструктивность; человек может притворяться, что это своего рода любовная связь, возбуждающая игра, желанная для обоих участников. Это совсем другое дело, чем признать, что один человек ненавидит, завидует и разочаровывается из-за того, что у другого есть своя собственная жизнь, что он отделен и независим, и тогда первый хочет все это разрушить (сравни отношения Ванды и Северина) (Sacher-Masoch, 1870). Опасность слияния в виде пассивной мазохистской капитуляции преодолевается посредством иллюзии всемогущего контроля, способности сделать другого беспомощным.

Генетические предпосылки: эротизированный садомазохизм

Общей генетической предпосылкой для сексуализации (в случаях, где она широко используется) и садомазохизма являются отношения со сравнительно недоступной, депрессивной матерью, которая временами бывает неуместно и чрезмерно соблазнительной, но большей частью нечуткой и неэмпатичной. Экстрактивность на службе довлеющих потребностей матери соединяется с материнскими сексуализированными защитами против собственной деструктивности и отвержением ребенка. Это обычно выражается в садомазохистских отношениях между матерью и ребенком. Ужасу утраты и разрушения должна противодействовать иллюзия того, что мать и ребенок навсегда останутся тесно связанными друг с другом. Такие матери не выносят тягот заботы о ребенке. Они хотят, чтобы заботились о них самих. Они завидуют ребенку с его новыми жизненными возможностями, его автономией, способностями, силой, молодостью, привлекательностью, фаллосом. Из зависти и ненависти мать бессознательно желает разрушить эти отличительные качества ребенка. Она уродует ребенка, навечно привязывая его к себе, и меняется с ним ролями. Идеализация притворной любви (реактивное образование) и соблазняющая сверхстимуляция подчеркнуто дают понять, что отношения между матерью и ребенком - добрые и полные любви, а не эксплуататорские и разрушительные. Ребенок идентифицируется с защитной доминирующей позицией матери и взаимодействует с ней комплиментарным образом. Это поощряет сексуализацию и садомазохизм в качестве защитных и адаптивных феноменов, призванных контейнировать и смягчать непереносимые аффекты.

Садомазохистское провоцирующее поведение по отношению к ребенку может привести к чрезмерной стимуляции сексуальности и агрессии, переполнению ребенка аффектами возбуждения, ярости, обиды и унижения. Будучи объектом столь интенсивного внимания со стороны родителя, проявляемого сексуально соблазнительными или садомазохистскими способами, ребенок испытывает чувство собственной необыкновенности и исключительности. Эти чувства сменяются ощущением заброшенности и одиночества, вины за свои грехи (сексуальные или садомазохистские), чрезмерной стимуляции, ярости и беспомощности перед использованием и пренебрежением. Защитная идентификация и эротическое или садомазохистское повторение имеют целью совладание с переполняющими негативными аффектами, а также повторение идеализированного удовольствия. Быть ребенком родителей-садомазохистов значит переживать постоянную травму напряжения, когда особенно сильно ребенка затапливают гнев и сексуальное возбуждение, и при этом он лишен адекватной родительской защиты, помогающей модулировать эти аффекты. Как мы увидим далее в случае В., могут отсутствовать четкие границы между членами семьи. Автономия не соблюдается, а разрушается ради обслуживания интенсивной потребности. Члены семьи не должны быть отдельными и разными, когда каждый сам отвечает за то, как он переносит и разрешает собственные трудности. Следует иметь в виду, что мазохизм не обязательно имеет эту конкретную генетическую основу; наличие садомазохистских родителей не обязательно. Здесь же я делаю особое ударение на последствиях садомазохистского воспитания, когда таковое действительно имело место.

Психодинамика эротизированного садомазохизма

Ребенок стремится получать и удерживать материнскую заботу в ситуациях, которые в противном случае были бы для него очень трудными. Ярость, обида, унижение, ощущения использования, пренебрежения и предательства требуют сильных регрессивных защит. Сексуализация и садомазохизм особенно хорошо поддерживают иллюзию того, что деструктивность есть забота. Ребенок идеализирует сильные чувства и переживания и защитным образом фокусируется на них. Здесь мы обнаруживаем важное динамическое сходство между садомазохистским характером, сексуализацией и перверсией. Возбуждение от смешения интенсивной враждебной агрессии и сексуальности позволяет пациентам, как и первертам, на время справиться с яростью и другими негативными аффектами. В процессе как фантазируемых, так и разыгрываемых соблазняющих и провокативных взаимодействий, происходит временная защитная трансформация негативно окрашенных и пропитанных агрессией образов себя и другого (других) в позитивные, удовлетворяющие. В других работах (Coen, 1981, 1985; Bradlow & Coen, 1984) я описал, как сексуальное возбуждение, мастурбация и разыгрывание соблазнительной фантазии помогают человеку на время отодвинуть от себя негативные аспекты своего Я и присвоить себе опасные аспекты объекта. Сексуальная откликаемость, в фантазии или в реальном разыгрывании, защищает от страха утраты или разрушения объекта и самого себя. Также можно говорить об "агрессивизации" объектных отношений при садомазохизме; множественные производные агрессивных влечений просачиваются в либидинозные объектные отношения, в результате чего возникают интенсивная связь, зависимость и доминирование.

Садомазохистские объектные отношения и сексуальное соблазнение сходны в том, что объект не может быть оставлен один за пределами поля зрения индивида. Пара не может комфортно существовать ни вместе, ни врозь. Ненависть подталкивает пару к разрыву; страх отделения и одиночества удерживает их вместе. Контроль, доминирование, подчинение и возбуждение сильных аффектов посредством всемогущей манипуляции удерживают их рядом. Отрицание и проективная идентификация имеют целью вложить в другого то, что невозможно переносить в самом себе. Другой оказывается "плохим" и должен искать прощения и любящей снисходительности. Тогда "плохость" уже не важна. Она волшебным образом превращается в "хорошесть". Четко определенные, ясные моральные стандарты имеют мало силы. Важно лишь то, чтобы другой тебя принимал, каким бы способом это ни достигалось. Во время сексуализированного воссоединения каждый партнер чувствует себя принятым, прощенным и хорошим. "Плохость" каждого магическим образом отброшена. Теперь оба партнера являются хорошими; это другие плохи.

Клинические примеры

Случай А.

А. жаловалась на депрессию и говорила, что не надеется на то, что у нее когда-нибудь сложатся удовлетворяющие любовные отношения. Она опять рассталась с Х., хотя считала, что отношения с ним были самыми лучшими из всех, какие у нее когда-либо были. Х. постоянно говорил ей, что он не выдержит ее провокативных схваток. Они только что возобновили отношения после очередного "конца". На Рождество А. подарила Х. несколько подарков. Накануне она жаловалась по телефону, что Х. ничего ей не подарил. Он приехал с красивым букетом цветов. Пока Х. разворачивал подарки, которые подарила ему А., А. приходила все в большую ярость из-за того, что он не подарил ей ничего, кроме цветов. Она старалась не обращать внимания на свои чувства, но внутри у нее все закипало, ей хотелось наброситься на Х. Под конец она уже не могла сопротивляться. Она стала обвинять Х. в том, что он недостаточно щедрый, доведя себя и его до бешенства. Он попытался успокоить ее и на время увлек ее сексом, но А. уже ничто не могло остановить. Х. ушел, вновь объявив, что отношения закончены. А. несколько раз звонила ему домой, а потом проделала немалый путь на такси до его дома. Она оставила ему записку и многочисленные послания на автоответчике, в которых она извинялась и говорила, что хочет снова его увидеть. Это был повторяющийся паттерн. Когда она чувствовала себя заброшенной и покинутой, она набрасывалась на другого человека; она пыталась спровоцировать его на ссору и заставить его почувствовать вину и ответственность за нее. Теперь она хорошо осознавала, как это возбуждает ее, и как трудно ей удержаться от соблазна и не втягивать других в эти сражения. Мы не будем рассматривать здесь множество других факторов, которые портили ее любовные отношения.

Случай Б.

На первом свидании с В., привлекательной одаренной женщиной, Б. тревожился и чувствовал себя неловко. Его особенно тревожило то, что она физически "полностью его превосходит". Он думал о том, что есть какое-то несоответствие между ее очевидной силой и тем, что она так быстро в него влюбилась. Тревога Б. была отчасти связана с его собственным желанием сексуально контролировать В. Ему было очень некомфортно из-за своего собственного желания, чтобы В. так возбудилась, что он мог бы делать с ней все, что захочет. Она бы совершенно обезумела от желания, так, что Б. мог бы водить ее по кругу, держа за гениталии. Он будет наслаждаться ее унижением и позором, а она будет жалкой в своем желании получить от него удовлетворение. Он будет холодным, равнодушным, могущественным, сильным. Тогда Б. не нужно будет бояться, что В. может унизить или обидеть его.

Мать Б. была инфантильной, алкоголичкой, ревнителем строгой дисциплины, которая тиранила всю семью словесными оскорблениями и злыми насмешками, касающимися неполноценности, слабости и уязвимости, а также физическими нападками. Б. родился с заболеванием брюшной полости, которое было диагностировано только в возрасте 6 лет; из-за болезни он чувствовал себя еще более уязвимым и неполноценным. Временами мать бывала к нему снисходительной, при этом садистски терзая остальных членов семьи, например, готовя для всей семьи только то, что можно было есть больному.

С желанием доминировать над В. Б. связал недавнее воспоминание, относящееся к подростковому возрасту. Когда ему было 16 лет, мать устроила одну из своих обычных ссор со всей семьей, особенно издеваясь над отцом, говоря, что он не мужчина, что он "голубой". Сняв с себя блузку и бюстгальтер, она стояла с обнаженной грудью перед домом, игнорируя попытки пациента и его отца остановить ее, и призывая к сексуальному нападению "любого, кто достаточно мужествен для того, чтобы справиться с ней". Б. вспомнил, и теперь мог позволить себе почувствовать с ненавистью и вожделением (и со слезами), как сильно он хотел в этот момент наброситься на мать. Он хотел преподать ей урок, заставить ее вести себя прилично; ей следовало вести себя так, как подобает нормальной матери, которая не будет атаковать и унижать его отца и его самого. Ему также хотелось обладать этим диким сексуальным животным, которым была его мать. Б. мог теперь связать свои мастурбационные фантазии о том, как он душит женщин, сдавливая руками их шеи, и свое желание "заткнуть" свою мать. Тогда она перестала бы говорить все эти ужасные вещи. Он хотел разрушить мать (женщин), в то же время наслаждаясь ее телом так, как ему нравится. Сила его сексуального садизма пугала его. Он быстро возвращался в защитную позицию, испытывая чувства тревоги, незащищенности, уязвимости; его агрессия вновь проецировалась на других.

Случай В.

В., маленький ребенок, наблюдала очередную садомазохистскую ссору между родителями. Мать выкрикивала отцу нецензурные оскорбления, пытаясь вцепиться в него ногтями; казалось, она себя не контролирует. Отец, разгневанный и беспомощный, держал ее за руки и орал, чтобы она прекратила драться. Будучи Свидетельницей этого В. почувствовала себя возбужденной. Это была чрезмерная стимуляция, чувства переполняли ее. Она тоже начала визжать: "Заткнись, … сука!", пытаясь вцепиться в мать. Отец был в шоке: вид у В. был точно такой же, как у его жены - она становилась маленькой садомазохисткой! В. очень много позволялось, родители сознательно пытались уберечь ее от переживания фрустрации. У нее был неограниченный доступ в постель родителей, в том числе к телу матери; мать чрезмерно идентифицировалась с фрустрированным ребенком и плохо различала, где ребенок, а где - она сама. Родители удовлетворяли потребности В., не ставя каких-либо разумных ограничений, и не обеспечивали ей умеренного опыта фрустрации. И то и другое было бы необходимо для развития толерантности и терпения и для обретения навыков самоутешения и самоуспокоения. В. были созданы условия для идентификации с родительской настойчивой требовательностью и желанием того, чтобы не было никакой фрустрации и (разумного) отделения. Родители и ребенок вновь и вновь воссоздавали возбуждающую и дозволенную первичную сцену, в которой должны были участвовать все трое. В. также могла получать любое телесное удовольствие, какое только желала. Во время ссор маленькому ребенку приходилось иметь дело с родителями, находящимися в состоянии потери контроля, разгневанными и деструктивными. Происходила временная утрата защищающего родителя, который мог бы помогать В. модулировать ее собственные аффекты.

Краткий отрывок из книги Л.Фон Захер-Мазоха (1870) "Венера в мехах"

Северин: Я хочу, чтобы твоя власть надо мной стала законом; тогда жизнь моя будет в твоих руках, и я буду беззащитен перед тобой. Ах, какое наслаждение - полностью зависеть от твоих прихотей, неизменно и всецело быть в твоем распоряжении! И потом - какое блаженство! - когда богиня проявит снисходительность, раб получит разрешение поцеловать ее губы, от которых зависят его жизнь и смерть (р.163).

Ванда Северину: "… ты больше не мой любовник, и потому у меня нет по отношению к тебе никаких обязанностей или обязательств; ты должен считать мое расположение чистейшим благодеянием. Ты не можешь больше требовать никаких прав, и моя власть над тобой безгранична. Считай, что ты чуточку лучше, чем собака или неодушевленный предмет; ты моя вещь, игрушка, которую я могу сломать, после того, как она доставит мне минутное удовольствие. Ты ничто, я - все; ты понимаешь?" (р.164).

Контракт между ними: "Миссис фон Дунаев может не только наказать своего раба за малейшую небрежность или дурное поведение таким способом и тогда, как и когда она пожелает, но она также имеет право плохо с ним обращаться по своему настроению или даже просто забавы ради; она также вправе убить его, если ей того захочется; короче говоря, он становится ее абсолютной собственностью" (отрывок, p.184).

На пути к перверсному отыгрыванию

Интенсивность возбуждения и взаимной связанности при сексуальном соблазнении и в садомазохистских объектных отношениях cхожи. Интенсивность подменяет истинную любовь и заботу. Чем больше приходится отрицать существование негативных чувств в себе и в другом, тем больше потребность вновь и вновь возбуждать другого и возбуждаться самому. Эротизированное повторение - это не только выражение удовольствия инфантильной любви, но и попытка активного совладания с враждебностью, утратой, нарциссической раной и гомосексуальностью (Blum, 1973).

И сексуальное соблазнение, и садомазохизм между родителем и ребенком приводят к попыткам идеализации чрезвычайно возбуждающих взаимодействий. Особенностью пары родитель-ребенок является интенсивная возбуждающая связь. Они делают то, чего другие делать не смеют. Психология исключительности используется не только как защита против чувства вины за этот грех, но и более широко - как защита от враждебной агрессии (Coen, в печати). Отрицание родителем и ребенком своего соучастия в этих соблазнительных и садомазохистских нарушениях способствует разложению Супер-Эго (Blum, 1973). Чувство собственной исключительности, дозволенности, способность соблазнять и возбуждать других - все это используется для защиты от критики со стороны Супер-Эго в отношении собственной деструктивности. У таких пациентов задача интеграции Супер-Эго в общем и целом не выполнена; они остаются с грубыми, персонифицированными, слабо интегрированными предшественниками Супер-Эго. В их детские годы обычные правила и ожидания не работали. Родитель порой мог сделать так, как он(а) хотел(а), не считаясь с тем, какие последствия это будет иметь для ребенка. Ребенок не получал от родителя обоснованной оценки реальности и разъяснений по поводу того, что есть реальность. Реальность была такой, какой этот нуждающийся родитель ее видел. Таким детям приходилось как-то выживать между периодами большой снисходительности и повышенного внимания с сексуальным и садомазохистским возбуждением и периодами небрежения и заброшенности со стороны родителя, который не мог поддерживать должного эмоционального участия в своем ребенке. Конечно, такие дети будут стремиться заново вовлечь родителя в эмоциональный контакт любым действенным способом (сексуальным соблазнением или садомазохистскими провокациями). У них мало оснований для того, чтобы оценивать себя реально. Они будут стремиться подстраиваться под родителя, разделяя c ним эту нарциссическую необыкновенность, выражаемую в особой снисходительности, стимуляции, возбуждении и даже в особой общей вине. Это также позволяет им чувствовать себя грандиозными, а не никчемными. Эротизированное или садомазохистское повторение стремится возродить это чувство особенности.

Один из аспектов возбуждающего - это соприкосновение с тем, что обычно запрещено, с тем, чего не должно быть, что переходит границы: инцестуозным, эксплуататорским, неприемлемым, болезненным, инфантильным, регрессивным. Само по себе возбуждение, а также возбуждающее повторение служат для защиты от чувства вины, возникающего вслед за осознанием того, что ты делаешь нечто, чего делать не должен. Окунаясь в возбуждение и идеализацию запретного и вредоносного поведения, индивид отвлекается от более реалистичной, виноватой оценки собственных действий. Садомазохистское возбуждение, как и сексуальное соблазнение, подразумевает вхождение на опасную и запретную территорию. Мазохистский пациент сдается перед регрессивным желанием потерять автономию, вовлекшись вместе с другим человеком во враждебно агрессивный эротический контакт. В этом действе смешивается и запутывается, кто есть кто в возбуждающей и всепоглощающей капитуляции. Знание о том, что такое поведение вредно, деструктивно по отношению к себе и другому, а также инфантильно и регрессивно, усиливает возбуждение. Пациент отказывается отвечать за свое поведение. Он играет в садомазохистскую игру с аналитиком, который пытается остановить его либо испытывает такую фрустрацию, злость, безнадежность и собственное поражение, что оказывается неспособен помочь пациенту. Диссоциируются в данном случае трудности, которые пациент испытывает с автономией и саморегуляцией, а также осознание серьезной деструктивности, заложенной в таких садомазохистских играх. Возбуждение от игры отрицает серьезность намеренной деструктивности.

Когда защиты от такого осознания бывают проинтерпретированы, у неперверсных мазохистских пациентов сексуальное соблазнение и садомазохизм обычно объединяются в одно целое. Тогда пациент начинает испытывать возбуждение, делая другого человека уязвимым или сам становясь уязвимым по отношению к контролю, доминированию, эксплуатации и унижению через сексуальное возбуждение. Способность возбуждать и контролировать другого через его или ее собственное интенсивное сексуальное возбуждение дает пациенту возможность почувствовать себя властным, неотразимым соблазнителем. Негативные качества объекта и самого себя отвергаются с помощью акцента на собственной магической способности вызывать другого к жизни с помощью сексуальности. В этот момент все остальное как будто теряет всякое значение. Это также может быть повторением детских паттернов соблазнения в садомазохистских отношениях с родителем. Защитой против эксплуатации, злоупотребления и унижения того, кто уязвим, а также связанных с ними яростью, обидой и ощущением предательства, становится возбужденное сексуализированное повторение. Совершая такой переход от пассивного к активному, инициируя такие сцены, пациент цепляется за регрессивные и деструктивные родительско-детские отношения. Возбужденное повторение откладывает на потом отказ от родительско-детских отношений и необходимость отвечать за собственные аффекты.

В этом смысле садомазохизм представляет собой сложную регрессивную защиту против различных опасностей, связанных с автономией. Это своего рода стремление вернуться к тому, что безопасно и знакомо. Один человек вновь и вновь избивает и наказывает другого, для того чтобы контейнировать и загладить то "плохое", что есть у него внутри. Пациент бежит прочь от того, что пугает его изнутри, бежит со страстным желанием найти защиту против этих опасностей. Он будет искать регрессивных защит в той степени, в какой его пугает автономия (и ответственность за собственные желания и аффекты).

В данном контексте мы рассматривали сексуальность только как возбуждающее садомазохистское завоевание или капитуляцию в отношении другого человека. Однако мы все еще не ступили на территорию перверсии. Пациенты действительно могут испытывать желание возбуждать, соблазнять и покорять другого с целью садомазохистской эксплуатации, привязывания и доминирования. Если это не является обязательным атрибутом взрослого сексуального функционирования, то речь не идет о структурной перверсии. Потребность разыгрывать соблазняющие фантазии с другим человеком, при этом заставляя его соответствовать этим фантазиям, говорит о наличии перверсии.

Садомазохистская перверсия

Сексуальные фантазии (садомазохистского) перверта, в противоположность фантазиям невротика, обычно ригидны и бедны по содержанию. У него есть только один способ сексуального возбуждения. В отличие от невротика, перверт в целом неспособен разрешить конфликт исключительно в фантазии. Следовательно, фантазия пациента должна разыгрываться вновь и вновь, для того, чтобы валидизировать необходимые ему иллюзии. Мы можем схематически, эвристически разделить первертов на высший и низший типы (Coen, 1985). Садомазохистский перверт высокого уровня использует перверсное поведение прежде всего для того, чтобы сделать возможными сексуальное функционирование и оргазм, в качестве защиты против кастрационной тревоги и эдиповой вины. Своим актом он пытается утвердить свою бессознательную фантазию (о фаллической женщине: означающей, что кастрации нет), для того чтобы защититься от сильной кастрационной тревоги и быть способным к сексуальному функционированию. На более низком уровне главная цель состоит не в возможности сексуального функционирования, а в приспособлении секса к другим, более ранним, более довлеющим потребностям. Здесь сексуализация состоит на службе у нарциссизма, близости, удовлетворения потребностей, защит, восстановления, адаптации и сохранения психического равновесия и структуры. Конечно, перверту низкого уровня перверсия также дает и возможность сексуально функционировать.

Объектные отношения садомазохистских первертов высокого уровня могут напоминать объектные отношениями невротиков; исключение составляет фокальная область собственно перверсных защит против кастрационной тревоги и эдиповой вины. Объектные отношения первертов низкого уровня чрезвычайно нарушены. Как правило, имеет место незавершенность дифференциации Я и объекта, при этом широко используется проективная идентификация . Внешний объект используется прежде всего для удовлетворения потребностей перверта, который слабо отдает себе отчет в том, что другой - это отдельная личность, имеющая право на удовлетворение собственных потребностей.

Садомазохистская перверсия включает в себя некоторое унижение или страдание, обычно не очень сильную физическую боль. Например, мужчина может терпеть оскорбления и унижение от женщины, будучи связанным или с завязанными глазами, она может мочиться на него или символически господствовать над ним. На самом высоком уровне страдание или унижение репрезентируют символизирующее и одновременно предотвращающее кастрацию наказание за инцестуозные желания и реальное сексуальное функционирование. Участвуя в перверсии вместе с мужчиной, женщина убеждает его в том, что кастрации не будет, и становится добровольной сообщницей его инцестуозных желаний. С помощью своего участия и символического "наказания", осуществляемого под абсолютным контролем и режиссурой пациента, она аннулирует опасность того, что может на самом деле его кастрировать. Соблазнение кастрирующего, как вариант термина "соблазнение агрессора" (Loewenstein, 1957) - подходящий способ описания этой попытки изменить агрессивный и угрожающий образ женщины на принимающий и сотрудничающий. Для того, чтобы еще более противодействовать кастрационной тревоге, женщина обычно одевается в "фаллические" одежды. Опасные качества в другом и в самом себе можно изменить, легким и волшебным образом, с помощью одежды, жестов и внешнего вида. Это театр. Говоря словами Кана (Khan, 1979, p.24), перверсные разыгрывания - это в какой-то степени "аутоэротизм на двоих". Перверсные ритуалы можно считать формой инсценированного разыгрывания мастурбационных фантазий. Другие люди играют отведенные им роли, для того чтобы перверт мог удостовериться в собственном Я, в своих фантазиях и защитных превращениях.

"Актриса" должна уважать пациента как контролирующую силу и постановщика этого действа. Если женщина отходит от предписанной ей роли, игра испорчена; например, если она бьет слишком сильно, получает слишком большое удовольствие от своей роли или действует слишком автономно.

Мазохистский перверт, в большей степени, чем мазохист-невротик, эксплуатирует эротизацию и действие и цепляется за них. Для перверта действие обладает магическим защитным свойством (игра "превращает это в действительность"), так как в ней многократно разыгрывается соблазняющий детский опыт. Магическое качество, которое имеет для перверта игра, может быть отчасти детерминировано фактом пережитого в детстве соблазнения или опыта, подобного соблазнению. Это поддерживает иллюзию того, что детские желания магтческим образом осуществились. Тогда "магические представления" могут использоваться для обращения с фрустрацией и болезненными аффектами. Путаница между реальностью и фантазией обычно касается того, что уже произошло, и что только еще может произойти. Это смешение защищает против негативных аффектов и пугающих ощущений, связанных с пережитой в детстве сексуальной сверхстимуляцией (Shengold, 1963, 1967, 1971, 1974; Blum, 1973). Мастурбация и соблазнение других становятся средством демонстрации собственной магической силы, с помощью которой можно воздействовать на других и на самого себя. Такие иллюзии о магических способностях защищают от чувства беспомощности и неадекватности, которое обычно присутствует в детском переживании соблазнения. Эта концепция магии действия дополняет точку зрения о том, что повторение соблазнительных удовольствий является желаемым, а также представляет собой попытку преодоления и репарации связанных с соблазнением травматических аффектов чрезмерной стимуляции, ярости и беспомощности.

Мы делаем акцент на том, как детский опыт соблазнения эротизируется и повторяется с целью защиты и репарации. Большинство психоаналитических авторов (но не все) сходятся во мнении относительно той роли, которую играет материнское соблазнение в формировании перверсии. Обычно депрессивная мать пытается защититься от депрессии, так что ни мать, ни ребенок сознательно не осознают депрессии. Мать и ребенок вступают в сговор, защищаясь от материнской патологии. Мать ведет себя с ребенком сексуально соблазнительно. Ребенок "либидинизирует" тело, в том числе гениталии, в ответ на дефицит материнской заботы. Поскольку такие матери обычно переживаются как вторгающиеся, ребенок склонен рассматривать свой собственный телесный и фантазийный опыт как нечто неприкосновенное. Подобным же образом, в ходе анализа проявляемое аналитиком преждевременное давление при вскрытии перверсных фантазий усиливает защиты и отчуждение. Детские мастурбационные фантазии будущего перверта имеют целью идеализировать и сохранить позитивные аспекты отношений "мать-ребенок" отдельно от его гнева на мать. Эти фантазии помогают сохранить часть собственного Я отдельно от матери и ее настроений, перед которым индивид не капитулирует полностью. Это более автономное Я утверждается в мастурбационных фантазиях.

Эта модель развития сексуализированных защит при перверсии имеет три главных составляющих: (1) интенсивные чувственные переживания в раннем детстве, гораздо более интенсивные чем это обычно бывает; (2) сексуализированная защита в отношениях между матерью и ребенком; и (3) использование сексуализированной защиты для совладания с враждебной агрессией. Генетическая модель, которую мы здесь рассмотрели (и которая, конечно, является лишь одним из возможных вариантов) состоит в соблазняющей сверхстимуляции со стороны матери, связанной с ее относительным пренебрежением эмоциональными потребностями ребенка. Эта ситуация создает внутрипсихическую установку, при которой давление сексуальных влечений и попытки Эго совладать с ними начинают использоваться и в дальнейшем, когда Эго пытается выражать и разрешать другие конфликты. Ребенок использует наиболее доступный способ отношений с матерью, чтобы компенсировать ее относительную эмоциональную недоступность, и надеясь оживить ее слабеющий интерес к нему. Возможно, ребенок сам уже в очень раннем возрасте научился обращаться к сексуальной стимуляции для того, чтобы справиться с травмой и пренебрежением (Greenacre, 1960). Идентификация с материнской защитной сексуализацией объединяется с потребностью ребенка в защите. Потребность в совладании с чрезмерной сексуальной стимуляцией с помощью активного повторения и воссоздания ведет к формированию модели, которая может одновременно обслуживать и другие защитные функции. Преобладающие производные влечений, аффекты, ранние защитные паттерны и идентификации привлекаются для удовлетворения жизненно важных защитных и адаптивных нужд. Справляться нужно не только с сексуальностью, но и с необычайно большим количеством агрессии, являющейся ответом на раннюю фрустрацию, депривацию и надоедливую чрезмерную стимуляцию.

Мать и ребенок становятся заговорщиками, испытывая совместное удовольствие от соблазнительной телесной близости, и защитным образом фокусируясь на ней, противопоставляя ее другим формам отношений. Обычно мать бывает депрессивной (или еще каким-либо образом дистанцированной и обособленной), ее способность относиться к ребенку как к уникальному, независимому существу, нарушена. Депрессивную мать возвращает к жизни только соблазняющая телесная стимуляция, которую она хочет получить от ребенка. Сексуальное соблазнение в конечном итоге становится для ребенка главным способом отношений с другими людьми и выражения своего интенсивного объектного голода. На протяжении детства будущего перверта сексуализированные защиты детально разрабатываются в мастурбации и мастурбационной фантазии. В своем мастурбационном мире ребенок пытается успокоить и утешить себя, отдельно и обособленно от недостаточно доступной и отзывчивой матери. Он идеализирует свое мастурбационное наслаждение и свои самодостаточность и всемогущество, с которыми он сам создает это наслаждение. Мастурбация вносит свой вклад в магию действия. Иллюзии всемогущества усиливается с помощью магических манипуляций с собственными гениталиями.

Мы сделали акцент на сексуализированной защите против гнева, беспомощности, депрессии и чрезмерной стимуляции. Представьте себе, что мастурбационная фантазия разыгрывается на своего рода сцене, на которую проецируются разыгрываемые образы себя и объекта (объектов). По мере того, как мастурбирующий переживает и наблюдает свои собственные сексуальные ощущения и растущее возбуждение, посредством непрерывного изменения образа тела, ощущений и состояния сознания усиливается роль иллюзии. Фантазируемые отношения между Я и другими становятся более живыми, более реальными (см. Nydes, 1950). Проживая и созерцая свою драму, мастурбирующий может отрицать негативные, опасные аспекты себя и своего объекта, или защитным образом взаимозаменять собственные аспекты и аспекты объекта. Страстная отзывчивость объекта смягчает страх утраты и разрушения. Компоненты Супер-Эго также вводятся в мастурбационную игру, делая возможной временную иллюзорную трансформацию. В финале сцены измененные образы Я и объекта заново интроецируются с помощью зрения и прикосновения. Фантазийная церемония, ритуализированная мастурбационная игра маскирует и облегчает опасную агрессивную конфронтацию между Я и другим. Это подготавливает почву для перверсного соблазняющего отыгрывания. Перверт, будучи не в состоянии совладать с конфликтами внутрипсихически, будет вынужден отыгрывать свою сексуализированную фантазию. Пациент с мазохистским расстройством характера сравнительно более способен справляться с конфликтом внутрипсихически. В этом состоит смысл перверсии как разыгрывания мастурбационной фантазии.

Перверт колеблется, представляя свою деятельность то как буквальную, реальную, настоящую, то как притворство, всего лишь игру, разыгрывание спектакля. Фантазийная церемония, ритуализированная мастурбационная игра маскирует и смягчает опасную агрессивную конфронтацию между Я и другим. Ритуализированное повторение может иметь целью совладание со специфической сильной детской травмой с помощью конкретных образов и интроекции (зрительным, тактильным и обонятельным способами). Потребность перверта в действии также предполагает тяжелую внутрипсихическую дефицит с потребностью в магической инкорпорации; в защите от садизма и агрессии, четко демонстрирующей, что ничто не разрушено; в определении телесных границ с помощью фаллического интегрирующего посредника. У первертов низкого уровня всемогущий контроль над внешним объектом направлен на предотвращение фрустрации или чувства вины, когда на перверта совершается садистическое нападение. Перверт низкого уровня сохраняет контроль над партнером, заставляет его сдаться, а затем испытывает чувства партнера, идентифицируясь с ним. Чем выше опасность садистического разрушения или пассивной капитуляции, тем большая ритуализация или дистанцированность от живых человеческих существ может требоваться. Вместо подлинной человеческой связанности, достигаемой через сексуальное переживание, главным становится возбуждение и его интенсивность. Партнер используется для того, чтобы претворить в жизнь собственные фантазии, сделать их более реальными, менее иллюзорными. И, тем не менее, эти игры остаются иллюзорными, потому что сколько бы перверт ни трансформировал свой объект в свои бессознательные образы, он не психотик; дифференциация между другим и предписанной ему ролью сохраняется.

Перверсность объектных отношений при садомазохизме

Обратите внимание на то, как похожи объектные отношения первертов низкого уровня и пациентов, объектные отношения которых явно садомазохистичны. Другой человек, в определенной степени, используется для удовлетворения настоятельных потребностей пациента; частичное отрицание его отдельной идентичности делает возможной его иллюзорную трансформацию в требуемый фантазийный объект. Дегуманизация, понижение до статуса частичного объекта, проективная идентификация, всемогущая манипуляция и эксплуатация имеют место и в том, и в другом случае. Другой человек должен находиться под контролем внутри собственного субъективного мира, при этом отрицаются его отдельность и автономия. Безусловно, и это показано на протяжении всей этой книги, мазохизм можно увидеть на любом уровне психической интеграции и объектных отношений. Пациенты, для которых садомазохистское возбуждение становится непреодолимым, похожи на первертов в том, чего они хотят от своих партнеров, своими иллюзорными играми и своим в общем и целом довольно извращенным обращением с другими людьми. Сексуальное, садомазохистское и перверсное возбуждение сходны в том, что они сулят партнеру. Пациента манит к себе что-то запретное, что-то, что не должно происходить, что-то опасное, притягательное, ведущее назад. Он возвращается к волнующим, необыкновенным играм прошлого; он вновь вовлечен в опасные, деструктивные отношения с соблазняющим, эксплуатирующим родителем. Если он может вновь и вновь испытывать манящее его возбуждение, ему не нужно сталкиваться с теми ужасами, участником которых он себя сделал. Возбуждающее, бесконечное повторение помогает не замечать правду злоупотребления, пренебрежения, дурного обращения и эксплуатации - деструктивность родителя и собственные деструктивность и соучастие.

Резюме

Вырисовывается определенное сходство между механизмами защиты и адаптации при садомазохистских объектных отношениях и садомазохистской перверсии. Обычное для того и другого возбуждение связано со способностью вызывать у другого человека сильные аффективные реакции против его воли; с ощущением контроля, доминирования, способности заставить другого почувствовать себя плохо. Садомазохистское возбуждение предполагает погружение в то, что обычно является опасным и запрещенным: инцестуозное, эксплуататорское, неуместное, болезненное, инфантильное, регрессивное. Возбуждение усиливается осознанием того, что это плохо и разрушительно, и в отношении себя, и в отношении другого - отдаваться регрессивным желаниям для того, чтобы избежать автономии, вовлекшись во враждебный эротический контакт с другим человеком. Возбуждающие, сильные чувства и переживания подменяют подлинную любовь и заботу и защищают от негативных чувств, своих собственных и чужих. Это является основой эротизированных повторений.

Я предположил, что когда защиты против осознания всего этого оказываются проинтерпретированными, в сексуальности пациентов с мазохистским расстройством характера обнаруживается садомазохистская фильтрация. Сексуальное соблазнение, сексуализация и садомазохизм обычно генетически и динамически связаны, особенно в том, что касается защит против враждебной агрессии. Обнаруживается сходство в объектных отношениях некоторых пациентов с садомазохистским расстройством характера и при садомазохистских перверсиях. Имеет место перверсное злоупотребление другими; частичное отрицание отдельной идентичности другого делает возможной его иллюзорную трансформацию в требуемый фантазийный объект.

Литература:

Bak, R. (1974), Distortions of the concept of fetishism. The Psychoanalytic Study of the Child, 29: 191-214. New Haven: Yale University Press.
Blum, H. (1973), The concept of erotized transference. J. Amer. Psychoanal. Assn., 21: 61-76.
Bradlow, P. A., & Coen, S.J. (1984), Mirror masturbation. Psychoanal. Quart., 43: 267-285.
Coen, S.J. (1981), Sexualization as a predominant mode of defense. ]. Amer. Psychoanal Assn., 29: 893-920.
Coen, S.J. (1985), Perversion as a solution to intrapsychic conflict. J. Amer. Psychoanal. Assn., 33 (Supp.): 17-57.
Coen, S.J. (in press). Superego aspects of entitlement (in rigid characters). J. Amer. Psychoanal. Assn.
Freud, S. (1905), Three essays on the theory of sexuality. Standard Edition, 7: 135-243. London: Hogarth Press, 1953.
Greenacre, P. (1960), Emotional Growth, Vol. 1. New York: International Universities Press, 1971.
Grossman, W. I. (1986), Notes on masochism: A discussion of the history and development of a psychoanalytic concept. Psychoanal. Quart., 55: 379-413.
Khan, M.M.R. (1979), Alienation in Perversions. New York: International Universities Press.
Loewenstein, R. M. (1957), A contribution to the psychoanalytic theory of masochism. J. Amer. Psychoanal. Assn., 5: 197-234.
Maleson, F. G. (1984), The multiple meanings of masochism in psychoanalytic dis-course. J. Amer. Psychoanal. Assn., 32: 325-356.
Nydes, J. (1950), The magical experience of the masturbation fantasy. Amer. J. Psychother., 4: 303-310.
Sacher-Masoch, L. von , Sacher-Masoch, An Interpretation by Gilles Deleuze, together with the entire text of "Venus in Furs," trans. J. M. McNeil. London: Faber & Faber, 1971.
Shapiro, D. (1981), Autonomy and Rigid Character. New York: Basic Books.
Shengold, L. (1963), The parent as sphinx. Amer. Psychoan. Assn., 11: 725-741.
Shengold, L. (1967), The effects of overstimulation: Rat people. Internat. J. Psycho-Anal., 48: 403-415.
Shengold, L. (1971), More about rats and rat people. Internat. J. Psycho-Anal., 52: 277-288.
Shengold, L. (1974). The metaphor of the mirror. J. Amer. Psychoan. Assn., 22: 97-115. Stoller, R. J. (1976), Sexual excitement. Arch. Gen. Psychiat., 33: 899-909.

Отступы вокруг формы

Гордыня и униженность - два полярных проявления глубинного , основная причина которого кроется в неадекватной и нестабильной самооценке. Когда человек не может принять себя таким как есть, то есть, хочет состоять только из одних достоинств и ненавидит себя за недостатки, его личность расщепляется надвое, а самооценка становится неустойчивой и начинает зависеть не от самого человека, а от отношения окружающих людей и от обстоятельств. Теряя контроль над собственной самооценкой, личность становится крайне тщеславной, уязвимой и болезненно самолюбивой, и все свои усилия направляет на то, чтобы заслужить уважение окружающих и, одновременно, над ними возвыситься. Безусловно, всем нам в какой-то степени присущ соревновательный дух, и никто из нас не хочет оказаться хуже других. Но при этом следует учитывать, что мотивация к успеху бывает разной. Здоровая мотивация к успеху базируется на самоуважении и на естественном желании раскрыть потенциал собственной личности. А патологическая мотивация к успеху исходит из желания потешить своё самолюбие, доказав окружающим своё над ними превосходство. Поясним на примере: талантливый художник с нормальной самооценкой рисует картины потому, что ему доставляет моральное и эстетическое удовольствие сам процесс рисования, а художник, которым руководят тщеславие и гордыня, рисует потому, что хочет прославиться и доказать всем на свете свою непревзойдённость и гениальность. Первый художник будет счастлив уже потому, что занимается любимым делом, а второй художник сможет ощутить себя счастливым, только если достигнет мировой славы и попадёт в категорию избранных. Чувствуете разницу?
Одним словом, тщеславие и гордыня лишают человека душевного спокойствия, делают его завистливым и вечно всем недовольным, приводят к нравственной и душевной деградации, и, в конце концов, оборачиваются своей обратной стороной - униженностью и ничтожностью. Можно сказать, тщеславное ничтожество - это униженный гордец.

Тщеславное ничтожество
Тщеславие - это болезненное стремление к превосходству над окружающими. Обратной стороной тщеславия выступает самоунижение, когда человек топчет и ненавидит себя за свои недостатки. Тщеславный человек - сам себе враг, так как он не прощает себе ни слабости, ни ошибок, ни поражений.
Все мы несовершенны, а поэтому можем проявлять моральную и физическую слабость, можем нуждаться в помощи, сочувствии и поддержке, и нет причин этого стыдиться. Но гордыня и тщеславие не позволяют человеку обнажать свои слабости перед окружающими. Гордец, как бы плачевно не обстояли его дела на самом деле, любыми способами будет стремиться сохранить своё реноме и ради этого пойдёт на всё - будет врать, хвастаться, юлить и пускать пыль в глаза. Лишь бы никто не заподозрил, что дела его обстоят не столь блестяще, как хотелось бы. Меньше всего гордец хочет, чтобы его жалели, а поэтому тот, кто станет ему сочувствовать, получит от него не благодарность, а ненависть и презрение. Наверное поэтому гордые и тщеславные люди часто бывают жестокими и неспособными на сочувствие. Они с удовольствием пнут упавшего и возвысятся на его фоне, вместо того, чтобы оказать помощь и содействие. Тогда как по-настоящему сильный и достойный человек, никогда не унизит и не обидит тех, кто слабее.

Всем нам периодически приходится сталкиваться с ситуациями когда нас пытаются унизить и оскорбить. И тут всё зависит от нас самих, от нашей реакции на происходящее. Причём, наша эмоциональная реакция даже важнее внешней. Если в тот момент, когда нас унизили, наша душа наполнилась злостью и отчаянием - мы проиграли, даже если сумели сохранить на лице маску безразличия. Человека, который в любой ситуации сохраняет внешнее достоинство и внутреннее спокойствие, просто невозможно унизить. Никто нас не в силах унизить, пока мы сами себя не унизим! А унижаем мы себя трусостью, подхалимажем, угодничеством, завистью, ревностью, ненавистью, обидчивостью.

Гордыня и тщеславие медленно, но неумолимо приводят личность к нравственной и душевной деградации. Стремясь удовлетворить ненасытное тщеславие, мы сами не замечаем, как теряем свои лучшие человеческие качества - доброту, сострадательность, лояльность, оптимизм, доброжелательность. Мы становимся мелочно обидчивыми, злорадными, мстительными, хвастливыми, завистливыми и готовыми на всё, лишь бы хоть на мгновение почувствовать себя лучше других.
Злорадство - одно из самых омерзительных проявлений гордыни и тщеславия. Радуясь чужой боли и получая удовольствие от неудач и поражений других людей, гордец по сути дела становится самым настоящим «энергетическим вампиром».
Довольно часто на почве гордыни и тщеславия развиваются самые настоящие психологические и поведенческие отклонения. Одно из таких отклонений - так называемый демонстративный психоз , который выражается в болезненном стремлении любой ценой привлечь к себе внимание окружающих. При этом, личность, страдающая демонстративным психозом, может использовать для привлечения всеобщего внимания самые деструктивные методы - скандалить, драться, грубо и вульгарно себя вести, истерить, угрожать суицидом.

Пережитые унижения никогда не проходят бесследно, они всегда оставляют глубокий след в нашей душе. Когда морально слабый человек с заниженной самооценкой долгое время подвергается унижению, он может сломаться и всю оставшуюся жизнь прожить с психологической травмой. Полученная психологическая травма оказывает своё негативное воздействие как на характер человека, так и на его поведение. Болезненная стеснительность, робость, нерешительность, пассивность, замкнутость, озлобленность, недоверчивость, пессимизм - все эти черты характера могут быть приобретёнными последствиями психотравмы, полученной в результате унижения. Причём, чем в более раннем возрасте подвергается человек унижениям, тем хуже бывают последствия. Взрослый человек, если у него были нормальные детство и юность, как правило, имеет более-менее устойчивую самооценку, а поэтому может быстро восстановиться после перенесённого унижения. Если же унижениям длительное время подвергается ребёнок, то это почти стопроцентная гарантия того, что во взрослом возрасте он будет иметь проблемы с социализацией и вряд ли добьётся сколько-нибудь выдающихся жизненных успехов.

Человек, чья самооценка была подорвана в результате перенесённых унижений, становится крайне чувствительным и уязвимым. Такого человека очень легко задеть за живое и обидеть, так как он всё воспринимает на свой счёт и даже в самых безобидных словах, сказанных окружающими в его адрес, может услышать насмешку и издевательство. Любую свою неудачу униженный человек воспринимает слишком болезненно и раздувает до невероятных размеров, с упоением предаваясь при этом самоуничижению и самобичеванию.
Задетое самолюбие заставляет униженного человека всё время доказывать самому себе, что он ничем не хуже остальных. А поэтому он часто делается болезненно хвастливым, и порой прибегает к самой откровенной лжи, лишь бы выставить себя перед окружающими в наиболее выгодном свете. Даже объективная критика в свой адрес воспринимается таким человеком совершенно неадекватно и вызывает бурную негативную реакцию.

От последствий психотравмы, полученной на почве унижения, очень нелегко избавиться. Как известно, все острые негативные переживания вытесняются в подсознание, а затем оказывают незаметное, но крайне разрушительное воздействие на наш характер и судьбу. Поэтому даже нам самим порой бывает сложно проследить, откуда берутся наши страхи, фобии, комплексы и неврозы.
Один из способов исцеления от психотравмы - выявление, а затем обесценивание пережитой травмирующей ситуации. То есть, человек (при помощи психолога или самостоятельно) должен вспомнить и заново пережить неприятные жизненные моменты, но при этом постараться посмотреть на них совершенно другими глазами - спокойно, без эмоций и без излишней драматизации. (Налицо явное противоречие со статьёй «Воспитание воина».)

Заниженная самооценка - наша ахиллесова пята, делающая нас беззащитными перед окружающим миром. Если мы имеем низкую самооценку, нас очень легко унизить и оскорбить. К сожалению не все понимают, что защищаться от унижений и оскорблений нужно не столько внешне, сколько внутренне. Не при помощи кулаков и бранных слов, а при помощи спокойствия, самоуважения и юмора.
Чем более человек горделив и тщеславен, тем легче его унизить. Любой щелчок по самолюбию заставляет гордеца переживать неописуемые душевные мучения и страдания, от которых не спасают ни самовозвеличивание, ни маска надменности и равнодушия. А всё дело в том, что любой гордец, как это не парадоксально, крайне зависим от общественного мнения и от отношения окружающих людей. Изображая самодовольство и равнодушие к общественному мнению, гордец на самом деле тщательно прислушивается ко всему, что о нём говорят, жаждет похвалы, боится порицания, и всё делает для того, чтобы не уронить себя в глазах окружающих. А тот, кто позволяет другим людям влиять на свою самооценку, тем самым унижает сам себя и подготавливает почву для своего реального унижения в будущем. Так что, как видим, от гордыни до унижения - один шаг.

Любовь тщеславного ничтожества
Человек, который привык метаться от гордыни к ничтожности, всегда имеет проблемы при построении личных отношений, потому что его так же лишена цельности, как и его личность. Особенности поведения влюблённого тщеславного ничтожества во многом зависят от того, что на момент влюблённости в нём преобладает - ощущение собственного величия или ощущение собственной ничтожности.

Один полюс любви тщеславного ничтожества - унижение и преклонение перед объектом влюблённости. Как правило, человек, который имеет низкую самооценку и ощущает себя ничтожеством, в любовных отношениях ведёт себя приниженно и зависимо - унижается перед партнёром, угодничает, заискивает, устраивает сцены ревности, угрожает покончить с собой в случае расставания. И что самое интересное: такой человек как будто бы получает какое-то мазохистское удовольствие от своего унижения - чем хуже партнёр к нему относится, тем сильнее он в него влюбляется. Скорее всего это объясняется подсознательным желанием униженного человека проецировать на партнёра все свои перенесённые унижения, чтобы потом его за них возненавидеть. Про такие отношения обычно говорят: «От любви до ненависти один шаг».

Второй полюс любви тщеславного ничтожества - унижение партнёра и возвышение над ним. Если в человеке на момент завязывания отношений преобладают гордыня и завышенная самооценка, он, как правило, склонен унижать и подчинять своего партнёра, чтобы за его счёт ещё больше возвеличиться и самоутвердиться. Кстати, ничтожества (под ничтожеством подразумевается человек, который сам себя унижает) и гордецы часто образуют очень прочные и устойчивые парочки, в которых гордец всё время унижает ничтожество, а ничтожество позволяет себя унижать. Это ещё раз подтверждает правоту утверждения, что подобное тянется к подобному. Такие отношения никак нельзя назвать здоровыми, поэтому уважающий себя человек с нормальной самооценкой никогда не станет участником подобного «союза».

Тщеславие цивилизации
К сожалению, вся наша цивилизация пропитана идеями и утверждениями, которые дают пищу для расщепления личности и для формирования тщеславного ничтожества.
Мы с детства привыкли восхищаться гордыми и непобедимыми героями сказок и фильмов, которые тешат своё тщеславие, унизив и раздавив всех своих врагов и соперников. Объектами наших симпатий всегда становились только те герои, кого можно было назвать «самыми-самыми» - самыми красивыми, самыми умными, самыми смелыми, самыми ловкими, самыми находчивыми и так далее. Наши мальчишки восхищаются сильными и непобедимыми Терминатором и Рембо, а девчонки хотят походить на идеально красивую Барби. Вот когда мы приобретаем наши первые комплексы - когда в детстве у нас не получается походить на наших любимых выдуманных героев!

Хороший пример, до чего может довести болезненное тщеславие - сказка Пушкина «Белоснежка и семь гномов». Завистливая царица не смогла пережить, что падчерица оказалась красивее её, и сначала решила обречь несчастную на голодную смерть в лесу, а затем попыталась отравить.
Сказка «Конёк Горбунок» - мечта любого тщеславного и горделивого лентяя. Оказывается, чтобы разбогатеть, добиться почестей и жениться на царевне, вовсе не нужно вкалывать с утра до вечера, а достаточно просто подружиться с Коньком Горбунком и заставить его на себя поработать.
Сказка «Золушка» способна распалить тщеславные мечты любой представительницы слабого пола. Какая бы девушка из бедной (и не из очень бедной) семьи отказалась бы выйти замуж за наследного принца, если для этого только и нужно, что один раз блеснуть красотой и нарядами на званом балу?
Популярность красавицы Барби не уменьшается вот уже сколько лет. Наивным девчонкам так и кажется, что достаточно иметь стройную фигуру, кукольное личико и копну золотых волос, чтобы покорить мир и выйти замуж за олигарха. Вот и истязают себя наивные представительницы слабого пола диетами и пластическими операциями.
Но даже когда мы, казалось бы, перестаём гоняться за материальными благами и устремляемся к духовному и нравственному совершенству, и тут мы не застрахованы от гордыни и тщеславия! Не всем дано достичь вершин мудрости и духовности и при этом не возгордиться. Если мы начинаем ощущать себя умнее, чище, добрее и совершеннее других людей - значит мы опять падаем в бездну гордыни.

Тщеславие и унижение
Пережить опыт унижения собственной гордыни для сильной и гармоничной личности - не смертельно. Если изначально наша самооценка достаточно высока, то все пережитые унижения и поражения нас закаляют и делают ещё сильнее. Если же наша самооценка подорвана неправильным воспитанием, если мы сами себя не любим и не уважаем, то даже минимальное унижение может нас сломать и, образно говоря, размазать по стенке.

Особенно чувствительными и уязвимыми мы бываем в юности. Поэтому первые жизненные успехи и первые пережитые неудачи надолго остаются в нашей памяти. С годами мы все становимся мудрее и учимся не принимать близко к сердцу как победы, так и поражения. Мы познаём простую истину: в мире нет ничего постоянного, а жизнь похожа на зебру - то белая полоса, то чёрная. Потерпев несколько болезненных поражений, мы обрастаем бронёй из равнодушия и безразличия, которая помогает нам смягчать удары судьбы. Повзрослев, мы уже знаем себе цену, оцениваем себя более-менее объективно, а поэтому не покупаемся на комплименты и спокойно реагируем на чужую критику. Так мы постепенно становимся зрелыми личностями.
Приведём распространённый пример их жизни: начальник постоянно унижает подчинённого, срывает на нём злость, за каждую провинность угрожает увольнением. Что делать в такой ситуации подчинённому, чтобы не слететь с катушек? Есть три варианта. Первый вариант: написать заявление об увольнении, а потом найти худшую работу и ещё более злого начальника. Второй вариант: внешне делать вид, что всё нормально, но в душе ненавидеть начальника и желать ему провалиться, а спустя какое-то время заработать инсульт или инфаркт на нервной почве. И третий вариант: относиться к ситуации философски, мол, злые начальники есть у всех, и в момент, когда начальник мечет громы и молнии, думать о чём-то приятном, например, о предстоящем любовном свидании. Как вы считаете, какой подход к ситуации наиболее правильный и говорит о высокой самооценке?

И так в любой ситуации: важнее всего не то, что происходит, а наша субъективная реакция на происходящее. Как известно, стакан может быть наполовину пустым, а может быть наполовину полным. Всё зависит от того, позитивное у нас мышление или негативное. Если позитивное, то мы сможем разглядеть хорошие стороны в любой ситуации, и это нам поможет обернуть её в свою пользу. Если же наше мышление негативное, то из-за своего пессимизма мы обязательно провороним даже самые блестящие шансы.
Когда нас поносят и унижают, нам должно быть безразлично, что происходит а голове у того, кто позволяет себе так с нами себя вести. Мы должны внимательно прослеживать собственную реакцию на происходящее и не позволять себе впадать в уныние или в депрессию из-за того, что мы кому-то, видите ли, не понравились. Если человек грубиян и невоспитанный хам, то это его проблема, а не наша! Нам нужно запомнить раз и навсегда: если мы сами себя не унизим плохими мыслями в свой адрес и сомнениями в себе, то нас никто и не при каких обстоятельствах не сможет унизить. Человек может нас унизить только в одном случае - если своим отношением к нам ему удаётся понизить нашу самооценку!

Чтобы навсегда обезопасить себя от унижения, мы должны выработать правильный условный рефлекс на любое хамство и необъективную критику в свой адрес - полнейшее, искреннее безразличие. Не даром говорят: «Привычка - вторая натура». Когда мы сами постоянно себя за что-то ругаем, когда мы всё время недовольны собой, когда мы заискиваем и раболепствуем перед окружающими, когда из кожи вон лезем, чтобы заслужить чью-то симпатию - этим мы сами себя унижаем и приобретаем привычку унижаться. А потом удивляемся, что не можем правильно и достойно себя вести в острых конфликтных ситуациях. Самоуважение никому не даётся просто так, его надо в себе развить, воспитать.
Лучшая защита от унижения - высокая самооценка. А высокая самооценка напрямую связана с самоуважением. Хорошо, если родители с детства научили ребёнка любить и уважать себя. А если не научили? Никогда не поздно переломить себя и научиться самоуважению. Но это будет не просто и не быстро. Главное, работать над собой и не сворачивая идти в правильном направлении - и тогда первые положительные результаты не заставят себя долго ждать!

Сознательное унижение
Некоторые люди склонны сами себя унижать. Они сознательно выбирают тактику самоунижения при построении отношений в семье и на работе. Имеется ввиду чисто внешнее унижение, которое не обязательно сопровождается унижением внутренним (понижением самооценки). Возможно, таким образом эти люди стараются избежать конфликтов с окружающими, а может быть они считают такое поведение признаком хорошего воспитания.
Иногда сознательное самоунижение является своего рода экстримом или вызовом обществу. Когда человек демонстрирует, что ему плевать на то, как он выглядит со стороны, и на то, что о нём подумают другие люди. Для примера можно привести феномен, когда подросток из приличной и богатой семьи убегает из дома, прибивается к компании беспризорников и с ним бродяжничает, лазит по помойкам, питается объедками…

Очень ярко сознательное самоунижение проявляется в любовных отношениях. Есть люди, и их немало, которые получают острое моральное и физическое удовольствие, когда партнёр их унижает, грубо с ними обращается. Это так называемые отношения «садо-мазо». Причём в такие игры часто играют люди вполне успешные, которые имеют завышенную самооценку и высокий социальный статус. Всё дело в том что если человек склонен к садизму (доминированию) то он склонен и к мазахизму (унижению), это две стороны одной медали.

Очень часто подчинённые открыто раболепствуют и унижаются перед начальниками. Но не потому, что чувствуют превосходство начальника, а потому, что таким образом хотят подняться по карьерной лестнице. А для достижения цели, как известно, чего только не сделаешь…
Иногда самоунижение является хитрой манипуляцией, с целью вызвать к себе жалость и получить за это какие-то льготы или привилегии. Например, один из членов семьи вполне может разыгрывать из себя слабого и немощного, чтобы свалить с себя на других скучные обязанности по дому.
Только в одном случае самоунижение может быть достойно похвалы - когда человек сознательно отказывается от жизненных благ, чтобы победить собственную гордыню и тщеславие. Но таких примеров мы знаем немного…

В большинстве случаев сознательное самоунижение - это признание собственной слабости и ничтожности, это боязнь ответственности и желание обезопасить себя от малейших жизненных проблем. Если человек готов унижаться только ради того, чтобы не покидать привычную зону комфорта, его можно только пожалеть. Какими бы «уважительными» причинами не было вызвано самоунижение, оно всегда остаётся самоунижением и непременно увеличивает внутренний раскол в человеке, отражаясь на его самооценке самым плачевным образом.

Для того, чтобы предотвратить раскол собственной личности и приобрести внутреннюю цельность, нужно бороться как с собственной гордыней, так и с самоунижением. А для того, чтобы сделать первые решительные шаги в направлении по исцелению себя от болезней гордыни, тщеславия и самоунижения, нужно понять, что никакие жизненные блага не стоят того, чтобы ради них унижать своё человеческое достоинство и терять самого себя!

Осознать собственный внутренний раскол - это уже огромное достижение, которое говорит о том, что ещё не всё потеряно. Когда внутренний раскол человека достигает огромных размеров, тогда гордыня обретает полную власть над личностью человека и над его умом, и человек перестаёт осознавать, что с ним что-то не так. Тот, кто считает себя идеальным, кто убеждён, что ему не над чем работать - у того гордыня заслонила здравый смысл.

Наша сила не во внешних знаках отличия, не в славе, не в деньгах и не в преимуществах над окружающими. Любые прерогативы, которых мы достигаем во внешнем мире, временны. Наша сила в нашем внутреннем самоуважении, в высокой самооценке, в цельности нашей души - всё это позволяет нам жить в гармонии с самими собой и с окружающим миром. И если мы этого достигнем, то нашу силу у нас уже никто и никогда не отнимет! Отступы вокруг формы

Мазохисты – мужчины и женщины, для которых переживание телесной и душевной боли становится необходимым условием наслаждения.
Сексуальный контакт в практиках мазохизма возможен, но не обязателен. Зато обязательны подчинение и чувство собственной уязвимости.
Наше переживание можно считать мазохистским, когда мы одновременно испытываем унижение и удовольствие.

Связанные за спиной руки, черная повязка на глазах, кляп во рту, до крови иссеченные ягодицы… Кажется, эти фотографии скорее могли бы вызвать страх или жалость, но в голосе 30-летней Яны, которая раскладывает их на столе, звучит сдержанная гордость: «Это все я, хотя и в разное время». Смысл болезненных упражнений в том, чтобы снять напряжение и ощутить удовлетворение. Хотя способ, которым мазохисты этого достигают, может показаться странным тому, кто привык получать удовольствие иначе.

Трудно поверить, что физическая боль может быть приятна, хотя с точки зрения физиологии в этом нет ничего удивительного. «У человека, который испытывает боль, в кровь выбрасывается большое количество эндорфинов, – рассказывает сексолог Ирина Панюкова. – Эти гормоны удовольствия – природные анальгетики, которые уменьшают чувство боли и помогают организму приспосабливаться к нагрузкам. Одновременно выделяется и адреналин, вызывающий бодрость и возбуждение». Эндорфины и адреналин – тот же гормональный коктейль, ради которого другие покоряют горные вершины и подвергают себя спортивным нагрузкам. «Для меня переживание боли оказалось своего рода инициацией, – рассуждает 42-летний Эдуард. – Мне нравится исследовать свои ощущения, выдерживать все более сильные воздействия. По окончании сессии я испытываю не просто удовлетворение, я чувствую себя победителем».

Только получив первый опыт подчинения, я поняла, чего мне не хватало

Чувство освобождения

«Для меня боль лучше любой медитации, – признается Яна, – я растворяюсь в ней без остатка, в это время просто невозможно думать ни о чем другом. Результат, по-моему, сравним с духовными практиками – чувство полного освобождения, открытости для жизни». Но физической болью переживания мазохиста не ограничиваются. Многим нравится переживать также нравственную боль, получая удовольствие от стыда, унижения, подчиненности, от собственной беззащитности и уязвимости. «Самоотречение, способность к жертвам, отказ от своих потребностей – эти черты присущи в какой-то мере всем нам, и мужчинам, и женщинам, – замечает Ирина Панюкова. – Именно они, в противоположность крайнему эгоизму, делают возможной жизнь в обществе. Но в психике некоторых людей эти черты выражены сильнее». Соединяясь с сексуальными потребностями, они приводят их в «Тему». Так называют свои практики, включающие боль и подчинение, их участники. Остальные отношения для них – «ваниль». «У меня было много ванильных отношений, – продолжает Яна, – но даже когда все складывалось хорошо, оставалось смутное чувство, вроде легкого голода или тоски. И только когда я получила первый опыт подчинения, я поняла, чего мне не хватало». Похожим образом описывает свои переживания Эдуард, который в Теме уже 15 лет: «Довольно долго я не мог понять, чего я хочу, и выбирал женщин, которые сами мечтали подчиняться, а этого я им дать не мог. Или, наоборот, властных, но неумелых, они причиняли мне много бесполезных страданий».

Секс без секса?

Тематические отношения могут включать сексуальный контакт, но это вовсе не обязательно. «Если считать, что секс – это сочетание личных отношений и интенсивного физического контакта, то Тема уже является сексом сама по себе», – замечает Яна. Иногда участники встречи даже не обнажаются. 29-летний Павел, «верхний» (тот, кто причиняет боль «нижнему»), отвергает саму мысль о возможности сексуального контакта: «Не сомневаюсь, что мои «нижние» хотели бы этого. Но условие, которое делает наши отношения тем, что они есть, это то, что вся власть и контроль сосредоточены в моих руках. А в соитии партнеры в какой-то момент могут оказаться на равных. Для наших отношений это недопустимо».

Подобно тому как обычный (генитальный) сексуальный контакт может состояться и в отсутствие каких-либо личных отношений между партнерами – таков, например, секс за деньги – так и мазохистская сессия может быть обезличенной, и тогда она похожа на предоставление оговоренных услуг. Но иногда партнеры живут вместе и даже заключают браки, которые для внешнего наблюдателя не отличаются от супружеских отношений. И так же, как в других парах, секс может быть или не быть частью их совместной жизни. Молодая пара, 32-летний Борис и 26-летняя Зоя, живут в одной квартире полтора года и для соседей выглядят как обычная семья. Лишь немногие близкие друзья посвящены в суть их отношений. «Борис мой господин, – рассказывает Зоя. – Иногда он приказывает мне заняться сексом с кем-нибудь на стороне. Потом я все рассказываю ему». Зоя считает, что их связь «куда прочнее романтической любви. В ней много доверия и благодарности. Мы хорошо знаем свои особые потребности, мы их признаем и бываем признательны тому, кто умеет их удовлетворить».

Однако, с сексом или без, мазохизм связан с сексуальностью самым тесным образом. «В семье может и не быть физических наказаний, но если родители или другие старшие внушают ребенку, что сексуальность – это нечто постыдное, то, чего следует избегать, то, вырастая, он продолжает чувствовать, что его сексуальные импульсы – это нечто такое, что заслуживает наказания»,– объясняет Ирина Панюкова. Боль и унижение, которые он получает в мазохистских отношениях, становятся таким опережающим наказанием, своего рода индульгенцией, получив которую мазохист позволяет себе испытать наслаждение.

«Можно заниматься любовью или нет, но нельзя не заниматься своей сексуальностью, – подчеркивает Ирина Панюкова, – поскольку это неотъемлемая и важная часть нашей личности. Отвергая ее, трудно чувствовать себя в полной мере собой». Мазохистские практики позволяют отвергаемым частям личности воссоединиться с целым, и человек испытывает от этого сильнейшее облегчение, сравнимое с восторгом.

Благодаря подчиненному положению мазохиста с него полностью снимается ответственность – и за его поведение, и за чувства, и даже за то, как он выглядит. «Мне иногда казалось, что я недостаточно добра и красива, – вспоминает Яна, – но если я недостаточно хороша для любви, то я в любом случае достаточно плоха, чтобы меня наказывали».

«Жгучая боль приводила меня в восторг»

Мазохизм – производное от фамилии австрийского писателя XIX века Леопольда фон Захер-Мазоха. Он создал образ героя, который получал наслаждение, когда с ним жестоко обращались властные женщины. В романе «Венера в мехах» он описывает отношения красавицы Ванды и влюбленного в нее мужчины по имени Северин.

«– Северин, предостерегаю тебя еще раз, в последний раз… – прервала молчание Ванда.

– Если любишь меня, будь жестока со мной! – умоляюще проговорил я, подымая глаза на нее.

– Если люблю тебя? – протяжно повторила Ванда. – Ну хорошо же! – Она отступила на шаг и оглядела меня с мрачной усмешкой. – Так будь же моим рабом и почувствуй, что значит отдаться всецело в руки женщины!

И в тот же миг она наступила ногой на меня.

– Ну, раб, нравится тебе это?

И взмахнула хлыстом.

– Встань!

Я хотел встать на ноги.

– Не так! – приказала она. – На колени!

Я повиновался, и она начала хлестать меня.

Удары – частые, сильные – быстро сыпались мне на спину, на руки, каждый врезывался мне в тело, и оно ныло от жгучей боли, но боль приводила меня в восторг, потому что мне причиняла ее она, которую я боготворил, за которую во всякую минуту готов был отдать жизнь.

Она остановилась.

– Я начинаю находить в этом удовольствие, – заговорила она. – На сегодня довольно, но мной овладевает дьявольское любопытство – посмотреть, насколько хватит твоих сил… жестокое желание – видеть, как ты трепещешь под ударами моего хлыста, как извиваешься… потом услышать твои стоны и жалобы и мольбы о пощаде – и все хлестать, хлестать, пока ты не лишишься чувств. Ты разбудил опасные наклонности в моей душе. Ну, а теперь вставай.

Я схватил ее руку, чтобы прижаться к ней губами.

– Что за дерзость!

Она оттолкнула меня ногой от себя.

– Прочь с глаз моих, раб!»

Л. фон Захер-Мазох «Венера в мехах» (БММ, 2014).

На договорной основе

Но и мазохист любит не любую боль, а только предсказуемую. «Если он порежет палец или разобьет коленку, первая реакция будет такой же, как и у любого из нас, вряд ли он испытает наслаждение», – считает Ирина Панюкова. Поэтому прежде чем начать какую-то практику или вступить в отношения, их участники договариваются. Они обсуждают пределы допустимого и заключают контракт, устно или письменно (пример такого контракта можно найти в книге «Пятьдесят оттенков серого »).

Предсказуемость создает предвкушение. «Переживание всегда отличается от фантазии на ту же тему, – замечает Ирина Панюкова. – Поэтому не всякая фантазия радует, становясь реальностью». Интрига сохраняется – мы предвкушаем, но до конца не знаем, как это будет для нас на этот раз. «Совместное создание сценария, описание предстоящих действий словами – одно из моих главных удовольствий, – признается Эдуард. – Не уверен, что мне бы понравилось, если бы со мной что-то делали без обсуждения». Свободу «нижнего» действительно ограничивают, он переживает боль и унижение – но в тех пределах, на которые он сам согласился.

Многие практики мазохистов требуют специальных приготовлений и инструментария. Иногда используются костюмы. «Ритуалы и повторяемость свойственны многим видам отклоняющейся (от традиционной) сексуальной активности, – рассказывает Ирина Панюкова. – С одной стороны, соблюдение правил помогает получить гарантированный результат (физиологическую разрядку) даже в случае, если партнеры мало знакомы друг с другом, с другой – это снимает тревогу, которая часто бывает очень высокой».

Также контракт избавляет от опасений по поводу вреда, который может быть причинен нашему телу. Ведь обычно боль служит сигналом опасности, признаком повреждений – состоявшихся или возможных. «Моя боль во время практик – это безмятежная боль, – говорит Яна. – Я знаю, что ссадины без следа заживут через три дня, и могу полностью отдаться своим переживаниям».

Опасные игры

А что можно сказать не о физическом, а о психологическом ущербе? Велик ли вред, который будет нанесен психике того, кто переживает унижение, пусть даже и добровольно? Мнения на этот счет неоднозначны. «Если взрослые партнеры по взаимному согласию практикуют нечто, что приносит им удовлетворение, это касается только их самих», – уверена Ирина Панюкова. Впрочем, она добавляет: «Мазохистские склонности могут стать проблемой, если превращаются в единственный способ получать физиологическую разрядку и мешают человеку вступать в радостные и приятные отношения с другими людьми».

Предвкушение, обсуждение сценария – важная часть удовольствия

Сексолог Ален Эриль (Alain Héril) высказывается резко: «Это – болезненная игра с нарушением и вызов нашей порядочности. Здесь нет места оргазмическому наслаждению, поскольку понятие оргазма отклоняется от своего значения освобождения и замещается выражением сдерживания, принуждения и страдания. Награда в виде оргазма отменяется в пользу повторяющихся, высоко ритуализированных действий».

И тем не менее склонность наслаждаться болью, так отчетливо выраженная у мазохистов, не является их исключительной привилегией. Каждый из нас может порой заметить ее в себе. «Если мы одновременно чувствуем удовольствие и унижение, значит, мы испытываем мазохистское переживание», – замечает юнгианский психолог Лин Коуэн (Lyn Cowan) (1). А Ирина Панюкова добавляет: «Влюбленность в недоступные объекты, например в женатых или незаинтересованных мужчин, и долгие страдания после расставания или отказа в близости – это повод заглянуть внутрь себя и спросить: может быть, страдания доставляют мне удовольствие?»

1. Л. Коуэн «Мазохизм. Юнгианский взгляд» (Когито-центр, 2005).

Узнать больше

Книга «50 оттенков боли. Природа женской покорности». Особенности женского сладострастия, стремление к подчинению, его причины, биологические и социальные, – вот вкратце перечень вопросов, которые исследуют в своих работах основоположник сексопатологии Рихард фон Крафт-Эбинг, создатель психоанализа и классик женского психоанализа Карен Хорни (Алгоритм, 2015).

Чтобы выбраться из лабиринта, Нужно все время держаться рукой За холодную, влажную и дрожащую стену Своего унижения.
(НОР ХОЛЛ. «Лабиринты»)

Но в небе нет ответа: Надо постараться спуститься на землю. И, опустившись, вы станете немножечко ближе к земле.
(ТОНИ БРАУН. «К земле поближе»)

Клинические симптомы и порнография - две основные составляющие мазохистского переживания: унижение и удовольствие. Хотя этими двумя составляющими мазохизм не исчерпывается, они придают ему некую специфичность: если мы одновременно чувствуем удовольствие и унижение, значит, мы испытываем мазохистское переживание.

Некоторые люди во время унизительных переживаний явно начинают возбуждаться и роптать. Они игнорируют, скрывают, отрицают унизительные аспекты жизни, не придают им значения или идут с ними на открытое столкновение. Унизительно ощущать боль от раны, нанесенной любимым человеком или родителем, поражение от врага или друга. У человека периодически возникают приступы стыда при осознании, что его как-то использовали любовница, друг, компания или что он оказался в плену своей или чужой жадности или слепоты. Утраченные надежды, постыдные воспоминания, потеря способности постичь реальность ведут к деградации личности, в кризисные моменты проявляется слабость. Кроме того, существует унижение от физической и эмоциональной боли, болезни и в конце - возрастающее в своих масштабах унижение от окончательного поражения - смерти.

Гордыня, ложная гордость, заставляет нас думать, что у жизни нет низких сторон или на самом деле она не является низкой. Разумеется, полная человечность требует пройти через переживания этой «низшей» жизни наряду с высочайшими переживаниями. Мы надеемся спастись от проживания этой низкой стороны жизни, уходя в профессиональную деятельность, собираясь в группы, общаясь с приятелями и добывая деньги. Пациенты, которыми может стать любой из нас, приходят на терапию в надежде, что их «вылечат» от слабостей, ошибок и стыда. Они чувствуют себя униженными, а зачастую терапевт ощущает себя неспособным и слишком незначительным, чтобы встретить эту исстрадавшуюся душу на ее собственной территории. Вообще начать терапию, попросить терапевтической помощи - всегда унизительно; если человек признается в том, что ему нужна терапия, то это значит, что он накладывает на себя клеймо, которое лишь много времени спустя, когда смилостивятся боги, станет божественной печатью, знаком их благосклонности.

Слово «humiliation» («унижение») обладает очень богатым смыслом, оно происходит от латинского слова humus, что означает «земля» или «основа». Гумус - органический материал темного цвета, содержащийся в почве и образованный в результате органического разложения растительной и животной ткани. Он играет огромную роль в повышении плодородия земли. Унижение {«humiliation») представляет собой процесс распада и разложения, физическое ощущение гниения чувства. Весь наш внутренний черный перегной, все, что разлагается у нас внутри и вызывает изменение нашей внутренней структуры, становится плодородным материалом, порождающим жизнь и жизнедеятельность.

Копание в грязи может быть связано и с разведением сада. Мазохизм можно представить как процесс культивации некой сущности, которую Юнг назвал тенью , можно выстрадать тень, полностью открыться ей, подчиниться ее реальности. Тень лучше всего понимать и воспринимать через персонажи наших сновидений и отношения с другими людьми: их можно гораздо точнее отразить в персонифицированных образах, чем описать на концептуальном языке в определенных понятиях: скорее это основной персонаж психики, чем ее определяющий принцип. У любого человека есть множество разных теней. Какая-то из форм этого теневого спектра может появиться в сновидении в образе отвратительного, жестокого, равнодушного или же слабого или глупого человека, вызывающего ненависть и отвращение. В отношениях с окружающими человек ощущает свое сходство с теми, «кто является носителем его тени». Сопротивляясь чьему-то давлению, неистовству или мелочности, человек много и громко протестует. Наши тени находят себе пристанище именно в тех наших качествах, которые нам кажутся наиболее отвратительными и меньше всего нам свойственными. Осознавая эти качества при инсайтах и озарениях или через восприятие других людей, мы испытываем унижение. Тень появляется с определенными намерениями, как другие архетипические психические структуры; она мешает осуществлению намерений Эго, фрустрируя и обесценивая их. Очень часто она ощущается как извращение, а потому для ее исследования требуется некая извращенность. Вспомним об этимологической связи между любопытством, заботой и лечением. «Извращение» («perversion»), образованное при соединении латинских слов per («через») и versare («продолжать вращение», «крутить», «нарушать»), буквально означает «черезвращение». Таким образом, обращение к тени и переживание мучительных страданий происходит «через вращение», внутреннее отсеивание, искажение и деформацию теневого содержания и материала. Человек как бы выворачивается наизнанку. Охватывая свою тень, он не теряет свой внутренний свет.

По мнению Юнга, тень соединяет человека с коллективным бессознательным, а помимо этого - с животной жизнью на самом ее примитивном уровне. Тень - соединяющий туннель или проход, посредством которого человек достигает глубочайших, самых древних уровней психики. Переходя через этот туннель или погружая в него свое Эго, человек ощущает свою незначительность и даже деградацию до состояния животного.

Как правило, мы стараемся распространить на тень власть Эго, представляющую собой в каком-то смысле садистскую установку героического эго-сознания. С другой стороны, охват тени не имеет целью ее подавить или сделать более приемлемой. Например, представим себе, что одним из теневых качеств человека является высокомерие. Оно вызывает у него отвращение, когда он обнаруживает его в других, и смущение и неприятие, если он замечает его в себе. Это высокомерие нельзя сделать более или менее приемлемым только с помощью силы воли; его не сможет преодолеть никакая скромность. Изменение может наступить лишь в том случае, если человек его осознает. Чтобы обрести более глубокий смысл собственной сущности, человек должен научиться узнавать свою тень и ее намерения.

«Охватить тень» - не обязательно значит ее отыграть. Этот охват тени больше напоминает объятие в танце, обладающее временной размерностью и ритмом, сближением и удалением. «Переживать тень» значит принимать ее у себя внутри, разрешать ей там жить - и себе вместе с ней. Латинский источник слова «experience» («переживание, восприятие, ощущение, опыт») ex periculum означает «преодоление угрозы» или «избавление от опасности». Объятие или охват тени включает силу и бессилие, ужас и красоту, власть и безропотность, прямоту и извращение, инфантилизм, мудрость и банальность.

Переживание тени унизительно, а иногда страшно, но это - возвращение к жизни, к самой ее сути. Тень - это психопомп или проводник в неизвестное. Если использовать юнгианский язык, можно сказать, что она ведет нас обратно к архетипам, заключающим в себе нашу истинную сущность, содержащуюся в самом центре наших комплексов и формирующую структуру и контекст нашей личности. Переживание тени - это переход к более прочной основе по сравнению с основой эго-сознания. Это возвращение назад, к первоосновам, а вовсе не «редуктивная интерпретация».

Наверное, нет другой области, кроме нашего тела, где мы ощущаем свои основные черты, свою истинную природу. В пространстве тела мы сталкиваемся с теми далями и глубинами, где очутились в погоне за любовью, вниманием, признанием, пищей, деньгами, сексом, возбуждением, алкоголем, куревом. Тень отыгрывает себя в теле в виде физических поз, жестов и симптомов. Мазохизм позволяет телу обрести свой собственный голос. Он находит свое телесное выражение через произнесение слов о подчинении, через жесты и позы жалости и стыда: склоненную голову, закрытые глаза, преклоненные колени. В своей практике я часто наблюдала ряд симптомов, которые, как оказалось, относились к мазохизму или, по существу, выражали его психологический смысл. Эти симптомы, телесные образы психологической динамики мазохизма, составляли довольно широкий спектр: от жесткой шеи (которая не могла наклониться), проблем в коленях (которые не могли согнуться или нести тяжкое бремя души), боли в спине (заставляющей человека лежать в прострации) до желудочных колик и тошноты (сгибающих человека пополам и препятствующих процессу пищеварения).

Эти виды симптомов содержат боль мазохистского комплекса, его эмоции, ранимость, неуправляемость, слабость. С гордым упорством они настаивают на своем, пока мы не распластаемся перед ними в своей беспомощности, чтобы прислушаться к ним и понять их важность и значение. Человек лежит ничком, страдая от ужасного приступа мигрени. Каждый удар сердца, любую эмоцию, любой запах и звук он ощущает как взрыв. Сон, темнота, молчание… Подчинение боли должно быть полным.

Телесные симптомы заметны и психотерапевту, и терапевту. В психологическом понимании язык тела - это язык души; лечение симптомов ради их облегчения зачастую заставляет пренебрегать более глубокими душевными переживаниями, проявляющимися через эти симптомы. Лечение телесных симптомов может лишить душу ее голоса. Согласно древнему изречению, исцеление заложено в самой травме, и может случиться так, что нам больше нужно научиться тому, как выстрадать болезненные комплексы, чем тому, как их устранить. Подобно Иакову, боровшемуся с ангелом, мы изменились, «разомкнув объятия», получив опыт и урок из травмы, хромая всю оставшуюся жизнь.

Разумеется, чувство унижения проявляется в многочисленных образах фантазий и сновидений. Еще одна совокупность телесных образов заимствуется из языка и искусства сексуального мазохизма, в котором представлено тело, связанное кожаными ремнями и обмотанное цепями, крючками и другими подобными приспособлениями; тело, исхлестанное плетью или избитое, распростертое, тело, подверженное насилию, а также разнообразие поз, выражающих подчинение: от склоненной головы до целования ног.

Видя подчиненные позы в сексуальных отношениях, мы называем их мазохистскими; видя подобные позы в церкви, мы называем их религиозными. С психологической точки зрения, это два разных воплощения в жизни одного и того же феномена: души, находящей свое выражение в сексуальных или религиозных метафорах, а иногда - в тех и других одновременно. В религии мы находим мотив телесной закрепощенности в образе связанного Иисуса, стоящего перед Пилатом, апостола Петра, прикованного цепями к позорному столбу. Мотив бичевания присутствует в наказании розгами Христа, в ритуальном избиении священными тирсами приверженцев культа Диониса, в наказании-самоистязании послушников в монастырских кельях. Вследствие торжества насилия мы обладаем в высшей степени эротическими свидетельствами, оставленными такими святыми, как Тереза из Авилы, и такими поэтами, как Джон Донн, «осененными» Святым Духом. Что касается всевозможных поз подчинения, мы знаем самые распространенные и самые известные проявления культового поклонения: склоненные головы, преклоненные колени, сложенные руки, покрытые головы и поза полного преклонения перед Всевышним, характерная для Ислама. В прошлом кардиналы римской католической церкви почтительно целовали Папе ноги; это действо вплоть до мельчайших подробностей было описано Мазохом при создании одного из самых эротичных его образов. Даже христианская традиция однозначно не одобряет возвышенного устремления души к Богу и небесам. «Ибо унижение - это путь к смирению», - говорит Св. Бернар из Клерво, а «без смирения ничто не будет угодно Богу», - утверждает Св. Франциск Ассизский.

На протяжении нескольких веков наши души не находили своего воплощения. В кардинальном переходе от пуританства викторианской эпохи к современному поклонению телу мы потеряли душу. Материальность тела, а по существу, всеобщая материальность стала доминантой нашей культуры. В связи с этим наше тело считается материальным: идеализированное в своей материальной форме, оно, как идол, соглашается с любым удовольствием, принимает жертвы (диеты, физические упражнения) и определяет соответствующую дань (миллионы долларов валового внутреннего продукта - ВВП). Всевозможные изделия для ублажения тела стали самыми распространенными товарами. Поиску новых и самых разнообразных телесных переживаний и погоне за ними нет конца: вибраторы для каждой части тела, трубы для горячей воды из красного дерева, самые разные формы душа, сделанные по индивидуальному заказу джакузи и аквадинамические бассейны, разные виды массажа: от мягкого до жесткого, и даже системы «естественной окружающей среды», способные вызывать дождь и солнце, создавать тридцать второй загар и т. д. Позже появилось еще более сильное стремление к здоровому осознанию тела: вы можете купить несметное число оздоровительных программ и книг, посвященных оптимальной диете, полезным физическим упражнениям и здоровым установкам психики.

Вместе с тем мы знаем, что в нашей жизни участвуют и душа, и тело. По-видимому, наше стремление их разделить, «поставив» тело в подчиненное положение, отчасти ответственно за то, что в мазохизме телу отводится тяжелая роль. При мазохизме воплощение соединяет поведение и образ так, что душа их воспринимает как единое целое. Мазохизм сводит вместе сущность образа и сущность тела в «переживание из плоти и крови», в крайне приземленную сущность. Как и мазохизм, наше телесное воплощение - это существование, полное парадоксальности и силы.

Мазохистская редукция Эго к основам, к тени, к телу - это фундаментальное переживание. По-видимому, этот процесс необходим: наверное, меньше для сексуального наслаждения, чем для психического гумуса и перегноя, т. е. для истинного здоровья и жизнедеятельности души. Поскольку большинство людей к этой идее испытывают отвращение, мазохистское переживание становится радикальной терапией и вызывает в Эго радикальные изменения. Мазохизм обнажает Эго, раскрывая его защиты, амбиции, недостатки и успехи. Именно исходя из такого психологического состояния мы ощущаем себя униженными, поверженными, беззащитными, осознавшими, что должны умереть. Мазохизм позволяет постичь более глубокий смысл страданий, их глубинную боль и удовольствие. Если наше подчинение истинно, мы можем почувствовать, что оно служит чему-то более важному, более великому, более ценному по сравнению с Эго и его представлениями. Этому великому начинает содействовать Эго. Оно может иметь множество разных имен и названий в зависимости от индивидуальной психологической ориентации человека и его темперамента. Можно подчиняться человеческой личности, самости, психике, душе или Богу. Необходимость и желание подчиняться - основная черта мазохизма - подчиняться самой Необходимости, богине Ананке. И тогда нет ничего удивительного в том, что мазохизм так трудно «вылечить».

По существу, чтобы что-то сделать, лучше или хуже, возможно, потребуется подчинение любому архетипу, а не только тени. Внутри каждого комплекса, каждой неблагоприятной психологической ситуации существует бог, требующий к себе внимания, он пристально смотрит на нас. Боги - наша судьба, а раз так, можем ли мы от них скрыться? На нас наложена печать их образов, их отметина. Мы ощущаем на себе тяжелую длань Сатурна независимо от того, можем ли мы быть свободны от Отца, от Времени, от своих исторических корней. Марс делает свое дело независимо от того, возбуждают или нет нас военные баталии, семейные склоки и проявления взрывного характера. Гермес требует поклонения себе независимо от того, хотим мы или нет быть откровенными, уважаемыми и открытыми. Мы учимся добровольно подчиняться своим внутренним божествам, и тогда находим в душе смысл и достоинство. Происходит подчинение аспекту, превосходящему Эго, независимо от того, добровольно наше подчинение или нет. Если нас принуждать, наши намерения становятся навязчивыми, а поведение - назойливо-невротичным. Чаще всего основная задача терапии состоит в переходе от навязанного подчинения к добровольному. Мазохистское переживание может содержать элемент божественного откровения: это происходит в присутствии Эроса. Одно из имен Эроса означает «Совершающий Разоблачение». Разоблачение, совершенное Эросом, открывает возможность появления новых и разных отношений между Эго и бессознательным. Это позволяет по-разному осуществлять осознание. В наше время Эго становится героическим, а в его сферу входят уверенность, логика и стремление к власти. Но тогда для спасения души появляется необходимость чуть ли не насильственного внедрения в нее более широкого сознания, включающего доминирование и подчинение. Необходимые душе удары, проявления насилия направляются на нее из многих мест, но чаще всего - из областей, которые мы уже отмечали, - из области, подведомственной психологии и религии. Более широкое сознание проявляется в возрожденном христианстве, возрожденном язычестве, всевозможных религиозных культах, может быть, даже на концертах рок-н-ролла, массовых спортивных мероприятиях и в применении наркотиков. Душа ищет возможность подвергнуться всем видам терапии. Люди встречаются вдвоем, втроем, группами, состоящими из семейных пар, и в больших аудиториях; они слушают выступающих, смотрят фильмы, проходят тесты, дают показания и все обсуждают. Они встречаются, конфликтуют, мирятся, соприкасаются, откровенничают, поддерживают друг друга, противопоставляют себя друг другу, делают массаж, подчиняются, разговаривают, дерутся, падают, кричат и продолжают что-то говорить. Каким бы странным ни выглядело это перечисление, все эти действия могут привести к новым отношениям между Эго и душой, к более широкому сознанию.

Если глубина сочетается с широтой осознания, то это приводит к унижению: гордому Эго такая цена всегда кажется слишком высокой. Она намного превышает оплату терапевтического лечения. Фактически она настолько высока, что стремление и желание ее заплатить само по себе считается симптомом низкой самооценки или даже патологии.

Видеть - значит знать. Глаза - органы унижения и стыда: человек разоблачается, раскрывается и смотрит на себя не случайным взглядом, а острым и проницательным. Это не взгляд, характерный для страстной нарциссической одержимости, а восприятие глубинной самости - совсем не благородной и даже грязной психической трясины. Существуют фантазии, называемые плодом больного воображения, неуемными желаниями, существующими под огромными распростертыми крыльями богини Aidos (Стыдливости); разоблачить их - значит, умереть со стыда. Именно эти ночные тайны делают нас наиболее уязвимыми; наши колебания, стыдливые признания и исповеди близкому другу, священнику, аналитику или даже случайному собеседнику - это самое сокровенное, что мы можем сообщить о самих себе. И вместе с тем они прорываются из глубины, из которой мы можем бесконечно извлекать инсайты и осознание.

Это разоблачение себя и для себя, этот пристальный и внимательный взгляд отличается от нарциссизма. С образом Нарцисса, любовно и тоскливо смотрящего на свое отражение в зеркале ручья, не связано ощущение стыда, возникающего при виде себя и при осознании, что тебя видят другие. Амбивалентность стыда не подвергает нас томлению на берегу ручья, а вызывает у нас всевозможные ощущения конфликта и смятения.

Жгучее пламя стыда мазохизма противостоит холодной влаге нарциссизма, и это противоречит традиционному взгляду на мазохизм как на феномен, связанный с нарциссизмом и психологической незрелостью. Психоанализ вслед за Фрейдом рассматривал мазохизм как негативную версию архетипа ребенка, видя в нем детскую безответственность, заторможенное развитие, инфантильную сексуальность и невозможность примирения Эго с родительскими требованиями в форме конфликта с Супер-Эго.

Если мы согласны с Фрейдом в том, что основа мазохизма закладывается в детстве в состоянии неполного развития, то мы можем прогнозировать, что мазохизм ведет к развитию целостной личности во взрослом возрасте. Обладание способностью к парадоксальности и амбивалентности, а также умение переживать самые невероятные совмещения характерны только для зрелости. Эти качества, внутренние составляющие переживания мазохизма, выходят за рамки детских непримиримых конфликтов. Мазохизм зрелого взрослого человека может представлять собой постоянный иссушающий процесс перехода от спокойного, ненавязчивого ощущения Эго чувства вины к жаркому и сухому ощущению скрытого в душе стыда. От каждого мазохистского переживания остается горстка пепла, хранящаяся в самой глубинной и потаенной части души, в ее истории и ее памяти, и каждое из этих иссушенных, законсервированных переживаний можно просеивать снова и снова. Если нарциссическая личность свою вечную юность проводит у ручья, утонув в любви, то мазохист достигает своей зрелости, проходя сквозь огонь, сгорая и получая глубокие шрамы от ожогов; его влажные нарциссические идентификации испаряются в пламени стыда и унижения, его бредовые фантазии о силе, чистоте и красоте превращаются в небольшую горстку пепла.

По крайней мере в одном смысле именно способность к осознанию позволяет установить противоположность мазохизма и нарциссизма. Нарциссическая личность не осознает сущности своего «я», отраженного в воде, а потому и не осознает, в какой мере отражается ее собственная душа. Отражения на поверхности воды, туманные мысли, сентиментальная безрассудная влюбленность, - все эти нарциссические черты дают лишь поверхностное отражение общей картины. Но зеркальное отражение - излюбленный прием мазохистов - является точным, ясным и осуществляется благодаря ртути, алхимическому элементу, символизирующему психологическую рефлексию. Такое зеркало дает отражение глубины без искажений. Мазохист видит не чужого человека, а собственную душу, и точность этого отражения сильно на него действует. Это доставляет ему и подлинное удовольствие, и подлинное унижение: мрачность и влечения могут быть постыдными, но по крайней мере они столь же сущностны, как сущностна сама земля, и являются его собственными. Именно об этом поется в песне:

Ты собрался опуститься чуть ниже на землю.
Все люди вокруг сбились с толку
В поисках ответа в символах и знаках,
Но так как в небе не найти ответа,
Придется спуститься на землю и поискать его внизу.

Не ощущая боли, ты не можешь чувствовать любовь, Ты слишком увлекся своими мыслями, И оказался слишком далеко от родных мест, Поэтому лучше опустись поближе к земле.

Примечания:

Прошло чуть больше ста лет с того времени, когда в Триесте умер сэр Ричард Фрэнсис Бартон - великий ученый викторианской эпохи: лингвист, эротолог и переводчик арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Когда его раздели и стали готовить тело для бальзамирования, оказалось, что оно от самой шеи до ног было покрыто шрамами. Возможно, причина этих ран заключалась в тайном увлечении Бартона мазохистским культом Суфи (Sufi), приверженцы которого применяли самоистязание для достижения высшего состояния религиозного сознания. См.: Captain Sir Richard Francis Burton: The Secret Agent who Made the Pilgrimage in Mecca, Discovered the Kama Sutra and Brought the «Arabian Nights» to the West, Edward Rice (New York; Scribner"s 1990), 475.).

Тень - введенное Юнгом понятие для той части личности, которая является «совокупностью индивидуальных и коллективных элементов психики. В силу своей несовместимости с данной сознательной установкой эти элементы не находят своего выражения в жизни, а потому соединяются в относительно автономную „расщепленную личность“, обладающую противоположными бессознательными склонностями. „Поведение“ тени оказывается компенсаторным по отношению к сознанию, а потому ее воздействие может быть столь же позитивным, сколь негативным» (Memories, Dreams, Reflections. New York: Vintage Books, 1965. P. 386–387).

Во все времена мужчина считался главным и позиционировал себя как завоеватель, вождь и добытчик. Исторически сложилось так, что женщине присваивалась второстепенная роль хранительницы очага. Именно поэтому женщина во все времена подчинялась мужчине, что порой приводило к угнетению ее достоинства и прав. Но, к счастью, в современном мире равноправие, за исключением исламских стран, и у всех одинаковые права и возможности. Но, порой, очень важно знать все тонкости подчинения мужчине. Давайте узнаем о них подробнее.

Мужчина, склонный к подчинению

Как принято, мужчина – глава семейства, но сейчас можно найти очень много экземпляров, которые готовы «прогибаться» под женщину. Обычно, это происходит потому, что мужчина слаб характером и над ним начинает доминировать женщина, что не свойственно ей. Очень часто такие отношения заканчиваются тем, что пара просто распадается, ведь женщина, по своей натуре, слабая и нуждается в поддержке, ей тяжело быть опорой. Если женщина начинает доминировать, то она всякими способами будет стараться унизить мужчину, проверить на прочность и силу характера. Такое приводит только к ссорам, скандалам и разрыву.

Мужчина, склонный к подчинению, никогда не сможет реализовать свои планы и идеи, поэтому если женщина сама по себе сильная натура и у нее темперамент командира, то подкаблучник как раз для нее. Его можно воспитывать, манипулировать и переделывать под себя или свои желания, но, в конце концов, все закончится плачевно, ведь все женщины подсознательно хотят чувствовать сильное плечо и каменную спину, за которой можно спрятаться от всех проблем.

Рассказы о подчинении мужчине

Анна, 34 года

«Когда мне было 21 я вышла замуж за мужчину, который был из Египта. Соответственно, говорить о вере не стоит. Я не имела права голоса, права заниматься тем, чем я хотела бы. Мне было страшно даже сказать ему, что я хочу встретиться с подругами. Одно время я была покорной женой: готовила, исполняла все прихоти, но это быстро надоело. Чувствовать себя птицей в клетке и повиноваться каждому слову очень тяжело. Через 2 года такой жизни я оказалась в больнице с нервным срывом, а в последствии был развод».

Маргарита, 27 лет

«Со своим мужем я познакомилась еще в 18 лет в институте. Тогда он мне показался просто милым мальчиком, возможно бесхарактерным. Но потом я убедилась, что если советоваться с человеком, учитывать его мысли, решения, в некоторых случаях уступать, то он ответит тебе тем же. Как женщина, советую всем быть немного мудрее, лучше где-то уступить, и этим же дать мужчине понять, что его уважают».

Полное подчинение мужчине

Если говорить о полном подчинении мужчине, то лучше всего спрашивать это у женщин Востока. Все знаю о суровых законах Корана для женщин. Для современных девушек эти законы кажутся совершенно непонятными и даже рабовладельческими, но если поговорить со многими, то можно убедиться в том, что самые крепкие браки как раз у пар на Востоке. «Если женщина уважает и подчиняется мужчине, то ее уважает весь мир» - это изречение из Корана. Полное подчинение мужчине предусматривает полный контроль действий с его стороны. Так же, мужчина в таком случае, сам принимает все решения, не ставя женщину в известность.

Для многих это может показаться дикостью, но факт остается фактом. В любом случае, каждая пара сама вправе выбирать свою роль друг перед другом.