В чем состоит золотое правило этики общения. «Золотое правило» этики: его формулировка, его история, назначение

"Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой" — так определяется "золотое правило" этики. Этот принцип определял отношения между людьми еще с незапамятных времен. Данное понятие встречается практический во всех мировых религиях и культурах народов мира. Различные варианты формулировок данного закона описаны в буддизме и христианстве, исламе, иудаизме и индуизме. Библейское "Возлюби ближнего своего" и буддийский "Закон кармы" базируются на этом "золотом правиле" этики. Так же можно встретить упоминание этого закона во многих легендах, притчах и пословицах разных народностей. Ярким примером является с детства знакомая каждому пословица — "Как аукнется, так и откликнется".

"Золотое правило" этики является основополагающим в рассмотрении морально-этического воспитания. Оно четко характеризует отношение человека к самому себе, посредством его отношения к другим людям. Этот принцип так же верен в отношении человека к животному миру и природе. Он проходит через все области деятельности человеческого общества, включая профессиональные взаимоотношения. Следствием "золотого правила" являются такие присущие человеку черты, как тактичность, взаимоуважение, взаимопомощь и другие.

Это правило играет важную роль в человечества. Не соблюдение данного принципа может привести к падению человеческого общества, возникновению конфликтов на почве морально-этических ценностей.

В детстве, нас учат распознавать поступки хорошие и плохие, добро и зло. Мы учимся нести ответственность за свои действия, веря что все к нам же и вернется. Главное усвоить, что не одни только дурные поступки отразятся на нас, но и добрые дела обязательно возвращаются. Соблюдение этого принципа этики позволяет находить решение этических проблем, с которыми человеку приходится часто сталкивается в обыденной жизни. Мы сами делаем выбор, какие поступки нам совершать, ведь нести ответственность предстоит так же нам.

Сочинение – рассуждение

Золотое правило этики.

Дмитриевой Н.В., учителя начальных классов

для 4 класса

Это правило существует, наверное, так давно, как и само человечество. Оно призывает нас поступать с другими так, как нам хотелось бы, чтобы другие поступали с нами, и не делали никому того, чего не желаем самим себе.

Обычно золотое правило этики воспринимают, как пожелание делать добро – и не больше. В жизни я встречалась с разными ситуациями: сделаешь кому-то что полезное, хорошо. Поступишь с кем-то плохо и задумаешься: почему ты так поступил. Мы обижаемся или злимся, когда с нами плохо поступают. А ведь я также недавно плохо сделал другому. Но всё это лишь последствия того, что раньше мы нарушали «золотое правило».

Например, если я нарушаю правила дорожного движения и перехожу дорогу на красный свет или в неположенном месте, я рискую попасть под автомобиль. Если я не подготовлюсь к контрольной работе, то, скорее всего, получу плохую отметку. То же самое происходит, и когда я поступаю вопреки «золотому правилу». Только, в отличие от правил дорожного движения, нарушая которые, у меня всё-таки остаётся шанс благополучно добраться до противоположной стороны улицы, и от школьных проверок знаний, когда у меня может получиться справиться с заданием даже без предварительной подготовки, «золотое правило» действует безоговорочно и всегда имеет свои позитивные или негативные последствия. Если мы делаем добро – оно к нам возвращается, и если мы делаем зло – оно к нам тоже возвращается.

Из этого правила нет исключений, что подтверждается многочисленными пословицами и поговорками, возникшими у разных народов. «Не рой другому яму – сам в неё попадешь», «Как аукнется, так и откликнется», «Что посеешь, то и пожнешь» говорит народная мудрость. И если мы сеем плохое отношение к окружающим нас людям, они впоследствии будут относиться к нам так же.

Конечно, сложно всегда и во всех ситуациях оставаться «белым и пушистым». Иногда мы поступаем не очень хорошо, совсем этого не желая. Иногда мы делаем людям больно совсем не специально, а просто не подумав, что можем причинить боль. Иногда кажется, что это просто невозможно – всегда и во всех ситуациях следовать «золотому правилу». Но, я думаю, этому стоит учиться. И это не так уж сложно. Нужно только почаще себя спрашивать: «А хотелось ли бы мне, чтобы так поступили со мной?»

Хочется ли мне, чтобы меня подвели, обманули, чтобы не ответили на мою просьбу или отказали мне в помощи? Готов ли я понять и не обижаться на то, что кто-то со мной поступит точно так же? И стараться всегда действовать, только честно ответив себе самому на этот вопрос.

Полюби другого сердцем чистым,

Ты ведь хочешь, чтоб тебя любили,

Засветись к другим добром лучистым,

Если хочешь, чтоб тебе светили.

Снизойди к другому в пониманье,

Если хочешь, чтоб тебя простили,

Окажи другому все вниманье,

Коль в поддержке ждешь от ближних силу.

Человечество любит давать наименования некоторым своим прави­лам, некоторым своим открытиям, достаточно простым и в то же время послужившим человечеству больше других, и послужившим удачно. Есть законы логики, есть «золотое сечение» в архитектуре, есть свое «золотое правило» и в этике. И сейчас, я надеюсь, вы сможете убе­диться в том, что это правило заслуживает своего названия, хотя получило оно его относительно недавно, в конце XVIII века, а преж­де просто называлось кратким изречением, притчей, принципом, в частности – основным принципом этики.

Что же такое золотое правило этики? Если мы откроем какой-нибудь словарь – энциклопедический или какой-то другой, – то сможем найти там об этом очень немного. В энциклопедическом сло­варе – буквально несколько строк, и даже в специальном словаре по этике – тоже совсем немного. Если прочесть эти тексты, то вдох­новиться золотым правилом будет трудно, а всякое правило хорошо постольку, поскольку оно действительно чем-то правит, действитель­но что-то исправляет. Так, в философском энциклопедическом сло­варе можно прочесть, что золотое правило этики – это одна из древнейших нравственных заповедей, содержащаяся в пословицах и поговорках, высказывавшаяся очень многими знаменитостями и сво­дящаяся примерно к такой формуле: не делай другим того, чего не хочешь себе. А в словаре по этике сказано, что это правило выра­жает некий общечеловеческий опыт, общечеловеческое содержание нравственности. Правда, формулируется оно там немного по-друго­му: поступай по отношению к другим так, как бы ты хотел, чтобы поступали по отношению к тебе, или то же самое в отрицательной форме: не поступай по отношению к другим так, как ты не хочешь, чтобы поступали по отношению к тебе.

Вот в такой положительной или отрицательной форме это пра­вило существует практически во всех развитых культурах, во всех религиях. Так оно было сформулировано и теми философами, ко­торые хотя бы немного интересовались этикой. Впрочем, все эти высказывания не повторяют друг друга буквально. Они имеют инте­ресные варианты, и об этом нужно будет говорить подробнее, пото­му что здесь даже нюансы имеют определенное значение.

Известно, что золотое правило этики высказывалось и древнево­сточными, и древнегреческими мудрецами, над ним люди думали все­рьез. Нам же с вами это правило более известно по Евангелию. В Евангелии, в конце Нагорной проповеди говорится: «...во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф 7:12). Совершенно идентичный вариант читаем в Евангелии от Луки: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы посту­пайте с ними» (Лк 6:31). Но в Евангелии от Матфея – более энер­гичная формулировка с добавлением слов «во всем», что придает высказыванию некую всеохватность, делает это правило универсаль­ным по отношению ко всем поступкам, которые нам нужно оценить. Запомним же: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». К этому евангельскому тексту еще нуж­но будет вернуться, поскольку интересно сравнить его с другими подобными высказываниями и посмотреть его контекст: что в Еван­гелии стоит до этих слов, что после и что это дает нам для их луч­шего понимания.

Среди древнейших высказываний такого рода мы можем найти, например, древнеегипетское выражение: «Люби людей, чтобы люди тебя любили». Кажется, то же, да не совсем. А великий китайский учитель этики и этикета Конфуций говорил: «Не делай другому того, чего себе не пожелаешь». В конфуцианстве это и сейчас – стерж­невое изречение. Лев Толстой так суммировал эти слова Конфуция и вообще его представление о человеколюбии: «Владеть собой на­столько, чтобы уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали». Подобные высказыва­ния есть и в индийском эпосе «Махабхарата», в «Одиссее» Гомера, а также во многих религиях. Например, великий талмудический учи­тель рабби Гиллель, фарисей, говорил: «Не делай другому того, что не любо тебе самому». Такие же высказывания можно найти и у мусульманских богословов.

А вот нехристианский философ Сенека (I в. н. э.) выразил это так: «Если хочешь жить для себя – живи для других». Нечто по­добное приказал написать на стене своего дворца император Алек­сандр Север (III в. н. э.), выразив золотое правило этики вполне по-христиански: «Что хочешь, чтобы люди делали тебе, – делай сам». Это высказывание стоит уже на уровне Евангелия, и как тут не вспом­нить древнейшую историю о том, что этот император якобы был тайным христианином или, во всяком случае, что он что-то знал о Христе.

Тем более неудивительно находить подобные высказывания в христианской культуре. Например, есть русская пословица: «Чего в другом не любишь, того и сам не делай».

Интересно проследить, как из общечеловеческого требования житейской мудрости и практического благоразумия в древней эти­ке этот принцип в христианской этике, евангельской и средневеко­вой, становится ключевым принципом теоцентрической морали. Это и позволило блж. Августину сформулировать свою известную сен­тенцию: «Люби Бога – и поступай как хочешь». Это столь важно в христианстве, но одновременно и столь непросто, что иногда этого святоотеческого высказывания люди боятся, так же как они иногда боятся самого Евангелия в той его подлинной силе и в том свете, что открываются верующему сердцу. В словах блж. Августина очень важно не просто «верующее» представление о себе и о другом, но сама вера в человека, которая знает, что человек, познавший Небес­ного Отца, не может не любить и Его творение.

В новое время в европейской культуре золотое правило воспри­нимается как очевидная истина, как основное и естественное тре­бование нравственности в человеке. С этих позиций к вопросу нрав­ственности подходили и Т. Гоббс, и Дж. Локк, и И. Гердер. В сере­дине XVIII века появляются новые акценты, толкования, свойствен­ные новому времени, например у Т. Честерфилда: «Относись к дру­гим так, как тебе хотелось бы, чтобы они относились к тебе. Вот самый верный способ нравиться людям». Другой деятель отнюдь не христианского духа, А. Бебель, писал, что общечеловеческий смысл золотого правила сопряжен с идеей равенства: «Наиболее высо­ким в нравственном отношении состоянием является то, что люди друг к другу относятся как свободные и равные, при котором пра­вило: "не делай другому того, чего не желаешь себе", господство­вало бы во взаимоотношениях». И. Кант в своем учении о катего­рическом императиве несколько видоизменил золотое правило. В 1788 г. в «Критике практического разума» он сформулировал его так: «Поступай согласно только такой максиме, руководствуясь которой ты можешь в то же время пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Это одна из двух известных формулировок самого категорического императива.

Можно согласиться со светской этической наукой, которая утвер­ждает, что само по себе золотое правило этики свидетельствует о разрыве кровно родственной узости нравственного сознания и, сле­довательно, о переходе от безличной ответственности рода к ответ­ственности индивида или личности. Совершенно очевидно, что в тех цитатах, которые приведены выше, этот мотив присутствует. Во вся­ком случае, этому утверждению ничто не противоречит. Хотя дума­ется, что если бы мы к такому выводу свели все, то, наверное, это было бы слишком узко и слишком скучно, а потому и неверно.

Внешние оценки, которые стремятся отразить общечеловеческий опыт, дают нам и такие толкования: золотое правило утверждает право и обязанность личности брать на себя ответственность и дей­ствовать в соответствии со своими представлениями о наилучшем, т. е. об иерархии ценностей и, следовательно, целей. Это правило вырабатывает у человека способность ставить себя на место друго­го и эмоционально переживать его состояние. Слова об ответствен­ности одного человека за другого и о действенности самого пра­вила здесь очень важны, ведь человеку всегда нужно стараться не замыкаться на себе и уметь ставить себя на место другого (или дру­гого – на свое место) без какого бы то ни было нравственного или физического насилия. И все-таки даже если мы добавим здесь идею Бебеля о равенстве и свободе, то еще не получим полной кар­тины. Я не говорю уж о том, что нельзя все сводить к эмоциональ­ным переживаниям, особенно когда речь идет о духовных или ре­лигиозных учениях, в которых всегда есть стремление к некоторому трансцендированию человеческого опыта, хотя сами эти эмоциональ­ные переживания иногда оцениваются по-разному.

Давайте теперь подумаем о том, что же все это означает с хри­стианских позиций. Вернемся к Евангелию и вспомним контекст тех двух мест, которые мы сегодня уже вспоминали. Вслушайтесь, пожа­луйста, еще раз: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки». Этот стих стоит в очень важном контексте определения праведного, нели­цемерного суда, суда, при котором человек не пропускал бы бревна в своем глазу, обличая соринку в глазу брата своего. Здесь же гово­рится: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отво­рят вам». «Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него». Это буквально перед тем местом, где в Евангелии от Матфея фор­мулируется золотое правило этики. А потом, после этой формулы говорится: «Входите тесными вратами». То, к чему здесь нас призы­вает Христос, означает очень конкретную вещь – некую правду в отношениях с людьми, милосердие, открытость, отзывчивость. Все это входит в понятие узкого пути.

Евангелие от Луки дает близкий, хотя и несколько иной контекст: «...любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благослов­ляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударивше­му тебя по щеке подставь и другую... Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад». И сразу после этого: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, ко­торые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и греш­ники то же делают». Все это место завершается словами: «...лю­бите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ни­чего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». Это уже больше, чем просто милосердие, это некое высшее состояние любви, которое кладется в основу, задает контекст золотого правила этики. Таким образом, человеку, ученику Христа, хотеть надо того, чего хочет Бог : как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.

Вы хорошо понимаете, что люди иногда хотят для себя чего-то такого, что им совсем нельзя пожелать другому, и золотое правило этики имеет, таким образом, определенный смысл и границы своего действия. Евангелие же прямо призывает человека в основу всяко­го поступка и всяких отношений с ближним класть Божью волю и принцип богоуподобления, что уже в принципе выходит за рамки любой этики и внешнего поступка. В евангелиях, и особенно в Еван­гелии от Луки, очень хорошо видно, что золотое правило – это некое внутреннее состояние и некая позиция, которые не так легко обрес­ти и исходить из которых довольно трудно. Действительно, очень трудно исполнить правило, которое предлагает нам Христос. Другие религии, другие авторы дают подобную же форму и норму поведе­ния человека, и нужно признать, что в целом золотое правило есть одно общее правило для всех людей, хотя нюансы смысла в различных контекстах могут быть очень разные. Высшие ценности по-раз­ному воспринимаются людьми, и если даже отвлечься от разницы формулировок, то все равно будет ясно, что люди по-разному пони­мают правило: как вы хотите, чтобы с вами поступали, т. е. чего вы хотите по отношению к себе, во всем так же поступайте и вы с дру­гими. И, наверное, на земле не будет ни одного человека, абсолютно схожего в этом отношении с другим человеком. Таким образом, здесь заложена необыкновенная динамичность отношений и открыта сама возможность для их существования. Человек в этом плане может двигаться вперед или в чем-то и как-то отставать. Это, конечно, час­то находит свое отражение и в формулировках.

Вы, наверное, обратили внимание на то, что многие формулиров­ки, как дохристианские, так и нового времени, делают акцент на тех вещах, на которых Евангелие акцента не делает. «Люби людей, что­бы люди тебя любили» – здесь все-таки важной оказывается не личность другого, а желание хорошего отношения к себе. Здесь че­ловек несколько эгоистически еще оторван от другого. Так, Честерфилд говорит о самом верном способе нравиться людям и форму­лирует золотое правило явно в ключе потребностей того общества и той культуры, в которых он жил. Многие люди до сих пор ведут себя в отношениях с другими именно по этому принципу: они гото­вы с другими поступать так, как те хотят, для того только, чтобы са­мим понравиться им.

Конечно, золотое правило этики может восприниматься как ин­дивидуалистически, так и личностно, и это будет разный подход, это по-разному откроет нам его смысл. Евангелие говорит нам о люб­ви всеобъемлющей, универсальной, любви полной, вплоть до любви к врагам, любви преизливающейся, когда можно дать каждому то, чего он хочет, да еще сугубо. Этот уникальный евангельский кон­текст золотого правила очевидно связан с новым представлением о человеке в его личностности, в его рожденности свыше – «от воды и Духа».

Итак, золотое правило – это дело жизни по вере, воплощение той нормы жизни, которую человек сам признает. И тут еще можно вспомнить, что христианство действительно утверждает большую терпимость в отношении к тому многообразию уровней познания Бога, себя и ближнего, которое и наблюдается в жизни среди людей.

В Послании к филиппийцам ап. Павел писал: «До чего мы дос­тигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить» (Флп 3:16). Вот «до чего мы достигли» – это касается как того, кто хочет в своих поступках как-то соотнестись с ближним, так и другой сторо­ны. Людям свойственно меняться, и мы всегда можем надеяться на эти изменения наших близких к лучшему, основываясь на опыте, вы­раженном в Послании к филиппийцам: «До чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить». И дальше ап. Павел го­ворит, что если того-то и того-то вы еще не познали, то и это вам Бог может открыть. Когда читаешь эти строки, то поражаешься, на­сколько плохо они были восприняты христианской историей, насколь­ко часто от людей требовали того, чего им не давали, или мерили их в соответствии со своей мерой, исходя из себя и своих критери­ев и совершенно не думая о ближнем, как того требует Писание, совсем не думая о том, как открыть ближнему новые пути, как по­мочь ему в его возрастании, в его постижении и достижении, чтобы он мог начать по-новому мыслить и жить.

Итак, если наше отношение к ближним, которое в Евангелии все­гда носит этический и даже сверхэтический характер, происходит и зависит от нашей веры, то остается вопрос, касающийся самой веры: насколько эта вера соответствует совести человека, его внутренней интуиции, его внутреннему откровению? Насколько человек живет в соответствии с этой верой? Если вера человека соответствует его совести, если есть жизнь по вере, то этого, судя по тому, о чем мы говорили, может быть достаточно, чтобы такого человека не называть погибающим. Золотое правило христианской этики требует от чело­века жить по вере, по вере в Бога и по вере в человека, что, как вы знаете, и составляет суть христианской веры, суть христианства. И, повторяю, здесь остается только вопрос, касающийся веры, ее духа, содержания, той веры, которая порождает нормы жизни и иерархию ценностей и целей человека в обществе и в церкви.

Мы видим, что золотое правило этики свидетельствует о единстве общечеловеческого нравственного опыта. Для нас это означает дей­ствительное и действенное подтверждение того, что все люди реально несут в себе образ Божий. Мы можем согласиться с тем, что золо­тое правило этики входит в этот общечеловеческий опыт, но сама сфера общечеловеческого опыта может расширяться или сужаться, что, конечно, зависит и от нас, от нашего примера и духа жизни. Мы видим, что многим людям до золотого правила нужно еще дорасти, и главная проблема, связанная с золотым правилом этики, заключается в том, что не столь трудно понять это правило, сколь трудно его осуществить

Я был рад, когда совсем незадолго до этой лекции у меня на­шлась цитата из книги «Еретики» Гилберта Честертона, который в главе о Бернарде Шоу в свойственной ему парадоксальной, чисто английской манере писал: «Фразу (Б. Шоу) "золотое правило в том, что нет золотого правила", можно в ответ просто обратить вспять. То, что нет золотого правила, – тоже золотое правило, или, пожа­луй, нечто похуже – правило железное, оковы, не дающие челове­ку пошевелиться». И действительно, могут сказать: да, в теории-то все есть, а в жизни золотого правила часто нет, да и не нужно. Людям свойственно исходить из других критериев в своей жизни, не столько золотых, сколько железных, не столько тех, что пред­полагают внимательность, открытость к ближнему, к людям, сколько тех, которые диктует внешняя сила. К сожалению, с этим иногда приходится соглашаться: духовный и нравственный опыт любого из нас легко, хотя и со скорбью, примет это утверждение. Многим из нас бывает очень трудно вспомнить о золотом правиле этики, ког­да нам нужно принимать практическое решение, когда мы с кем-то во вражде, когда мы с кем-то должны выстраивать какие-то отно­шения, а наши позиции не равны.

А ведь во всех важнейших случаях нашей жизни часто бывает именно так. Мы слишком редко вспоминаем о словах Христа: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Я уж не говорю про наш быт, про житейский опыт отношений с до­машними, родными, с друзьями и тем более на работе, где мы очень редко придерживаемся этого правила в отношениях с подчиненными или, наоборот, с начальствующими. Нужно быть внутренне очень со­бранным, сконцентрированным человеком, укорененным в евангель­ской жизни, чтобы на практике всегда применять это правило. По­этому я и назвал это главной проблемой, связанной с золотым пра­вилом этики.

Можно было бы значительно больше говорить о нюансах в по­нимании этого правила в зависимости от контекста различных уче­ний: этических, религиозных, философских и т. д., – но это может увести нас далеко в сторону, затемнив самое важное. Честертон очень хорошо, очень красиво выразил этот опыт жизни современно­го человека, да и не только современного. Мы не можем не видеть, что при всех нюансах в контекстах различных учений и практик формулировки золотого правила принадлежат самым выдающимся людям, тем, кому внутренне открывался смысл и значение этого пра­вила в жизни, его необыкновенные потенциальные возможности для изменения самого характера отношений между людьми. Поэтому-то, как сегодня уже говорилось, многим до золотого правила надо еще дорасти, мало его просто услышать и понять.

Я не сомневаюсь, что вы понимаете евангельский смысл и кон­текст этого правила, тоже не лежащий на поверхности, но все-таки открытый нам, поскольку мы внимательны к нему. Но я совсем не уверен, что все мы до этого правила уже доросли, что мы вмещаем его в самое свое сердце, что мы всегда вспоминаем о нем, когда стоим на пороге выбора в наших отношениях с людьми, особенно в труд­ных ситуациях. Обычно мы бываем достаточно претенциозны по отношению к людям, а как мне кажется, любая претензия есть факт, свидетельствующий о том, что внутренне мы в чем-то отступаем от Евангелия. Как правило, мы и не собираемся поступать с людьми так, как хотим, чтобы они поступали с нами. Претензий у нас – более чем достаточно, явных и неявных, грубых и тонких, а это всегда свидетельствует об отходе от нормы этических отношений и еще более от Евангелия, поставившего это этическое правило в сверхэтический контекст. Хорошо бы нам не забывать слов Честертона. Постараемся находить негатив в себе, а не в других. Всякий раз, когда в жизни нам захочется использовать не золотое, а железное правило, будем вспо­минать об этих словах.

Есть еще одна проблема, которая выявилась совершенно для меня неожиданно в связи с этой темой. Совсем недавно вышел журнал «Наука и религия» (1992, № 2), где опубликован наш диалог с ува­жаемым мною профессором А.А. Гусейновым (ныне академик, директор Института философии РАН – Ред .) Когда мы с ним вели диалог, я был необыкновенно рад тому, что мы нашли общий язык. Было чрезвычайно приятно от того, что люди, призванные специально к тому, чтобы культурно ругаться, не только не поругались, но и, вы­яснив позиции друг друга, пожали друг другу руки, при том что на­верняка в каких-то других областях наши точки зрения могли и не совпадать. Может быть, некоторые из вас видели этот номер «Науки и религии» и обратили внимание на одну вещь (к сожалению, она поставлена в итоги статьи Гусейнова), которая меня несколько рас­строила. Там как раз было упомянуто золотое правило. Нам с вами важно, что Евангелие ставит это правило в контекст сверхэтический, и я надеюсь, что выше мне удалось вам это показать. А там это было совершенно не прояснено, и поэтому Гусейнов предлагает ставить общечеловеческий нравственный опыт выше целостного религиоз­ного, который, по его мнению, разделяет, в то время как нравствен­ный – объединяет.

Гусейнов пишет: «Этико-нормативное содержание нравственной программы различных культур, религии и философии в основном совпадает, например, золотое правило». Он его формулирует так: «Чего в другом не любишь, того не делай сам». Вот так. И далее: «Золотое правило – это этическая константа цивилизованного че­ловечества». Этому мы можем только радоваться, ведь чем больше христианских норм воспринимается и признается человечеством как свои, тем лучше. И христианство в этом плане сделало чрезвычай­но много и, слава Богу, продолжает делать, что означает, что оно живо и действенно. Но дальше Гусейнов пишет: «Здесь большое и непримиримое разнообразие субъектов, но этические цели у них одни», – а под субъектами, непримиримыми между собой, он под­разумевает «легендарного учителя Конфуция, Аллаха, христианско­го Бога, философский разум». Это уже само по себе насторажива­ет: почему оказались столь непримиримыми мусульманский Аллах и христианский Бог, мне, например, совсем не ясно. Почему этот же Бог непримирим с философским разумом или с тем, о чем говорил легендарный учитель Китая? Да, учения и практики различны, но так ли это все безнадежно непримиримо? И действительно ли их объе­диняют одни этические цели?

Гусейнов завершает свою статью так: «Философские религиоз­ные убеждения разделяют людей, моральные законы объединяют их. Нет жесткой замкнутости общих моральных принципов на опреде­ленное мировоззрение, и принцип любви может получить как раци­ональное, так и богословское обоснование». При этом он считает, что вопрос о том, какое обоснование более адекватно, в большей степени социальный и психологический, а не логический. Что он не только логический – это очевидно, но можно ли его сводить толь­ко к социальным и психологическим моментам? Вот тут, мне кажет­ся, произошел какой-то сбой. Прекрасно, что моральные законы объединяют людей, но ведь мы-то должны сознавать, что эти мо­ральные законы, объединяющие людей, происходят из одного кор­ня, который на более глубоком уровне проходит как раз через чисто религиозные и философские пласты. Конечно, чем глубже, чем тоньше, тем больше может быть различий и тем легче людям оши­биться. И все же говорить о том, что лишь моральные законы объе­диняют всех людей и потому надо жить именно на этом уровне об­щечеловеческих моральных ценностей, а вот религиозный и философский опыт, как только он доведен до некоторого мировоззре­ния, до некоторых убеждений, разделяет людей, – так говорить, на­верное, не вполне верно. Мне представляется, что здесь имеет мес­то некая объективация и какая-то боязнь войти в большие глуби­ны человеческого духа, где тоже есть то, что людей объединяет, сви­детельством чему служит общность общечеловеческого золотого этического правила и многих других этических законов и норм. В этом тоже есть проблема.

Мы уже не однажды говорили, что всякий разговор о христианс­кой этике является достаточно условным разговором об этике. Само понятие христианской этики противоречиво внутри себя. И здесь нам нужно вспомнить об этом, для того чтобы не сделать той ошибки, которая была при самых добрых намерениях сделана профессором Гусейновым. Наверное, нам не стоит идти широким, просторным и пространным путем. Не случайно это золотое правило в Евангелии от Луки прямо продолжается в следующем за ним стихе призывом искать тесный путь и входить узкими вратами.

Золотое правило этики в его христианском духе и смысле есть узкий путь, потому что оно требует от нас полноты христианской жизни. Мы можем принести благо ближнему лишь постольку, по­скольку этот контекст нами будет воспринят и умом, и сердцем, по­скольку мы будем иметь силу понять ближнего, понять себя и наладить отношения любви и взаимопонимания согласно золотому пра­вилу этики. Эти силы даются изнутри, они не даются просто так, не даются только потому, что человек родился в мир. Актуализировать их можно лишь с большим усилием, и на этом пути возможны про­блемы и ошибки.

Я хочу завершить нашу беседу призывом прийти от объективиро­ванной этики, от некоего объективированного нравственного про­странства наших отношений, пусть даже внешне, формально устро­енных по-христиански – к Богу и человеку в полноте их духа и смысла, в полноте их экзистенциальной жизненной реальности – той единственной реальности, которая только и может быть основой для всех установлений этики, а значит, и для ее золотого правила.

Вопросы и ответы

С одной стороны, сегодняшняя тема относительно легче остальных, но с другой – труднее, потому что она переносит нас в ту практи­ческую сферу, где вопросы ставит нам жизнь. И по тому, как мы на них ответим, будет проверяться, что мы сегодня услышали и поня­ли. Ситуация такая же, как с нашим слышанием, пониманием и вос­приятием евангельского слова. Не случайно людям бывает трудно задавать вопросы по Евангелию, ведь у них есть иллюзия его пони­мания, а если все понятно, то зачем задавать вопросы?

Аморально ли применять насилие против зла? Но так движет­ся человечество. Тупиковый ли это путь с точки зрения морали?

У нас уже была тема о насилии и усилии. С утверждением, что человечество движется насилием, нельзя согласиться. Да, насилие – это одна из движущих сил, но только одна из, и другой вопрос – движущих куда ? Если предполагается, что движение – всегда про­гресс, что это всегда прогрессивное движение, то это не так. Наси­лие по природе своей двойственно: если оно и не прямое зло, то по крайней мере результат смешения добра и зла. Так что о чис­том прогрессе в связи с насилием говорить никак нельзя.

Как быть с золотым правилом этики, когда рядом живут альт­руист и эгоист? Альтруист отдает все, что имеет, прощает и тер­пит, а эгоисту это не только не нужно, но его это раздражает, ему надо, чтобы с ним поступали так, как он поступает с дру­гими, – эгоистично и нетерпимо. Это ему понятно. Позиция же альтруиста ему непонятна, она его унижает, и он чувствует себя хуже, чем тот, кто отдает. Однако то, что ему дается, он берет, сам ничего не отдавая взамен. В конце концов эгоист разру­шает альтруиста, а сам деградирует, потому что от него в этой ситуации ничего не требуется. Как и в чем здесь должно при­меняться золотое правило этики?

Вопрос по существу. Я не случайно говорил о том, что золотое правило этики имеет свои границы. Человек действительно может даже по отношению к себе желать чего-то такого, чего желать нельзя, не полезно; нельзя человеку и себе давать все, что он пожелает. В смысл настоящего поступка вкладывается не просто удовлетворение всех подряд желаний в любом количестве, поступок – это категория этическая. Откройте любой словарь на слове «поступок». Вот то-то и то-то – поступок, а то и то – не поступок, если это недо­стойное деяние. Получается, что не всякое деяние является поступ­ком. Конечно, об этом редко приходится говорить и слышать. Наши гуманитарные науки настолько оторвались от жизни, что сейчас не­известно, на кого они вообще работают, а это очень жалко, потому что выраженный в них опыт нужен всем.

Совершенно очевидно, что в данном случае позиция эгоиста – это то, что не рождает поступка. По отношению к нему самому с его же позиций тоже подходить нельзя – это ограничение золотого правила содержится в нем самом, поэтому и важно, в каком контек­сте оно применяется. Я не мог слишком подробно говорить об этом, потому что это увлекло бы нас далеко в сторону, чем сейчас нет возможности заниматься. Я только называл: так – у Конфуция, так – в иудаизме, мусульманстве и т. д. Это могло бы рождать у вас определенные ассоциации, т. е. создавать некую общую картину, свя­занную с этими учениями. Я прекрасно понимаю, что часто такого набора ассоциаций или же просто нет, или же он может быть со­всем не тем. Но, к сожалению, здесь ничего не поделаешь, поскольку о разных учениях в наших рамках говорить трудно. Разговор о дру­гих религиях не может быть академическим, он может идти только в определенном контексте, поэтому мы о них подробно и не гово­рили. Но сегодняшняя тема, конечно же, имеет и этот корень.

Мне кажется, что моральные принципы будут разделять так же, как и религиозные, если учесть, что различные социальные и этнические группы людей имеют разную мораль: то, что мораль­но для одних, для других аморально. Здесь есть такие же объе­диняющие и разъединяющие моменты, как и у религий.

Ну конечно. Мы же говорили, что именно вера порождает сами принципы отношений. Вот если бы всем развитым духовным, религи­озным и философским учениям и практикам удалось найти единый подход к принципу соответствия веры и жизни в отношениях между людьми – тогда это было бы уже очень много и при всей внеш­ней простоте формулировок отнюдь не примитивно. Конечно, существуют разные этические системы, и при желании мы всегда можем найти противоречия между ними. То, что морально в одной системе, может быть аморально в другой – это бесспорно. Но точки соеди­нения есть, и часто они находятся в каких-то фундаментальных ве­щах, хотя и понятых или воспринятых на разной глубине.

Важно знать различие моральных систем, но мы должны знать и степень их единства, поскольку преувеличение как одного, так и дру­гого может нам очень дорого стоить. В последнее время мы вслед за марксистско-ленинской этикой (или любой другой упрощенной этикой) думаем, что моральные кодексы определяются исключитель­но политически, социально, экономически и поэтому они очень различны, вплоть до полного разрыва между ними. Когда мы не заме­чаем точек сходства, мы допускаем колоссальную ошибку – мы тогда вообще не видим морали, она становится относительной: мол, если Бога нет, то все позволено и у каждого – своя правда. А ведь со­временные атеисты больше всего повреждены именно здесь. Каж­дый видит только свою правду: если у тебя другая – это нормаль­но, потому что может и не быть ничего общего, у каждого своя правда, нет единой правды и истины... Но если мы забудем о различиях и будем думать, что все это разные формы одного и того же, то тоже сильно упростим дело. Мы тогда как бы со стороны совершим тот «теософский ход», который всегда запретен в духовной жизни.

1) Вы говорили о возможности объединения людей не на ос­нове общечеловеческой морали, а на более глубокой, религи­озной основе. Почему же существует такая непримиримая враж­да конфессий: православные ненавидят баптистов, католики – протестантов? Какое тут примирение? Только непримиримая вековая вражда. Неужели Вы считаете, что тут может что-то измениться? 2) Вот уже целый год я не могу найти ответа на вопрос: почему погиб отец Александр Мень, мученик нашей эпохи, великий просветитель, крупнейший богослов и пастырь? Нигде об этом ничего не пишут, а христиане отзываются о нем очень негативно, говорят, что Бог покарал его за неугодную Ему экуменическую деятельность. Так что же, в христианстве не должно быть экуменизма? Что Вы думаете по этому поводу и каково Ваше отношение к отцу Александру Меню?

Я не могу согласиться с постановкой первого вопроса. У Вас, на­верное, такие знакомые православные, которые ненавидят баптистов. Хотя, думаю, здесь больше отразилось несколько искаженное видение ситуации. Не так уж все плохо, и не такая уж непримиримая вражда: во всех религиях и во всех конфессиях есть достаточно серьезных, глубоких людей, которые вовсе не поражены такой ненавистью. То, что люди в чем-то не соглашаются друг с другом, далеко не всегда плохо. Это говорит о том, что откровение истины усваивается раз­ными людьми по-разному и возможно разномыслие, чтобы, по об­разному выражению ап. Павла, открылись более искусные в вере. Возможны и некие духовные состязания. Конечно, фигурально вы­ражаясь, когда христиане начинают, говоря друг с другом, «бить друг друга по голове» Священным писанием, при этом совершенно не понимая друг друга, ничего не слыша и не видя, когда они борются идеологически, – это всегда неприемлемо. Но когда они не про­тив другого , а за него и за Священное писание внутри себя и внут­ри ближнего, тогда это находит соответствующее выражение в жиз­ни, и, конечно, здесь о ненависти и речи быть не может. Люди живут не только вековой враждой: если бы все жили одной вековой враж­дой, то на земле уже давным-давно никого бы не осталось. Есть очень много и других вариантов. А может или не может здесь что-то измениться? – Уверен, что может. Ведь большинство людей из-за разных религиозных взглядов, убеждений и практик неверно друг к другу относятся просто потому, что их так учили: говорили, что православие есть то-то и то-то, а к тем ты должен относиться так-то и так-то. Сплошь и рядом есть люди, познавшие в своем сердце, что Православие – это хорошо, это свет. Но если к этому свету потихоньку подмешивают ложку дегтя, то люди, доверяя Правосла­вию, не доверяют тем православным, которые выступают как старшие и учителя. А это уже проблема учителей, которые часто бывают не на уровне своего призвания, если даже они и были призваны к учительству. Очень часто люди узурпируют учительство в церкви, не будучи никакими учителями, хотя ап. Иаков предупреждал: «Не мно­гие делайтесь учителями, потому что все мы много согрешаем» (Иак 3:1–2). Если уж настоящие учителя много согрешают, то что гово­рить о тех, кто просто не на своем месте? Мне очень часто прихо­дилось это видеть и в православной, и в неправославной среде, но с другой стороны, часто приходилось видеть и другие отношения, впол­не здоровые, хотя, может быть, и немного фантастические по своему рациональному обоснованию.

Относительно отца Александра. Почему он погиб? А почему так много мучеников было в XX веке? А Сам Христос? Почему об отце Александре негативно отзываются? Просто потому, что, говоря Ва­шими словами, есть некоторые круги в церкви, которые негативно отзываются о его деятельности, которые считают, что его смерть – это кара Божья. Хотя я лично ни разу такого не слышал. Ни разу.

Вы говорили о единстве в духе философии и религии. В то же время у христиан наблюдается неприятие философов В. Роза­нова, Н. Бердяева, Вл. Соловьева, которых называют сатанистами. Какая тут позиция? Что мы должны для себя решать и как выбирать?

Что значит неприятие философов? Во-первых, между Розановым, Соловьевым и Бердяевым достаточно большая разница, и через за­пятую о них говорить сложно, хотя все они отмечены признаками ге­ниальности. И тем не менее этого мало, когда мы говорим о вещах духовных и церковных. Сатанистами их называют только вполне определенные, а именно крайне правые круги в церкви.

Я всегда удивляюсь тому, что часто это приписывается всем хри­стианам. Доля таких христиан мизерна, просто они кричат громче других – это правда; они без комплексов – потому и кричат. Вот так человек приходит в храм, а потом начинает плеваться: «Ой, какие там бабки» – и пошло... А кто производит это впечатление? Мне неоднократно приходилось проверять, кто же именно производит такое впечатление? На весь тысячный приход – это человек пять, причем, как правило, психически больных. Просто люди, если они несут себя, как драгоценнейший сосуд, нарываются именно на таких, и обой­ти их чаще всего никак не могут, а те в них и выпускают «полную обойму». Это именно так. Я могу это засвидетельствовать по сво­ему опыту. И те, кто называет философов, о которых Вы спрашива­ете, сатанистами, – из того же ряда.

Соответствует ли евангельскому духу теория Толстого о непро­тивлении злу насилием? А диалогизм Достоевского? Или с точки зрения Православной церкви это в некотором роде ересь?

Достоевский был диалогичен и широк. Наверное, к нему тоже можно применить формулу о том, что человек слишком широк – иногда его хорошо было бы и сузить. Тем не менее у него не было позиции относительности правды. У него самого, конечно, было пред­ставление о правде

Божьей, он действительно был христианином. Имея в виду его психическую немощь, профессор Д.Е. Мелехов, в частности, отмечал, что не благодаря болезни Достоевский был ге­ниальным писателем, а вопреки ей. Так что по отношению к Досто­евскому говорить о ереси не получитс

А Толстой в разные периоды своей жизни был слишком разный, и говорить о Толстом вообще как о еретике никак нельзя, тем бо­лее что последний суд принадлежит не нам. Относительно непро­тивления злу насилием кто-то очень правильно сказал, что часто искажали его учение, делая акцент на непротивленчестве, забывая о последнем слове – «насилием» или же неверно это толкуя. Даже если все стояло на своих местах, все равно к Толстому относились иногда очень тенденциозно. Он моралист, человек, который очень чутко почувствовал эту сферу единого в моральном опыте челове­чества, и это стало для него ошеломляющим откровением. Воспи­танный в общем не очень церковно, он был просто поражен этим откровением, заворожен им. Для него очень важно было то золо­тое правило, которое так или иначе является достоянием всех куль­тур, религий и народов. Не случайно я вам процитировал не только Конфуция, но привел и толстовскую формулировку. А относитель­но того, насколько его учение соответствует евангельскому духу, сказать трудно. Вокруг учения Толстого было все очень идеологи­зировано, и мы в большинстве случаев знаем его именно в этом идеологизированном виде. У меня есть мнение, чисто интуитивное, что Толстой был причастен евангельскому духу. В своих высказывани­ях, иногда откровенно антицерковных, он, думаю, предавал самого себя, и тем не менее нельзя забывать о его последних днях, которые все же открывают в нем скорее подлинного христианина.

Вы говорите, что любая претензия противоречит золотому пра­вилу. Но ведь во всяком деле, особенно в профессиональной деятельности, нарушения всегда вызывают претензии к нару­шителю, иначе страдает само дело. Как же тут быть?

Если мы рассматриваем человека как функцию или вообще бе­рем какую-то организацию или учреждение, то в таком случае пре­тензии вполне закономерны, они нормальны. Я даже считаю, что мы часто поступаем нечестно, когда от подобных претензий отказыва­емся. Допустим, мы купили очень дорогой холодильник или телеви­зор, но он не работает, а мы даже жалобу ленимся послать, тем самым нарушая какие-то естественные нормы общественных отноше­ний. В таких случаях претензии очень уместны, но мы зачастую их не предъявляем. А вот к человеку претензии не уместны, если он, конечно, не голая функция. Мы тогда нарушаем золотое правило, потому что не относимся к нему так, как хотели бы сами, чтобы от­неслись к нам. Профессиональная деятельность – как правило, де­ятельность функциональная, связанная с учреждениями и организа­циями на этой земле, и поэтому здесь претензии чаще всего умест­ны. Но профессиональную деятельность все-таки осуществляют люди, и вот тут-то возникает известная двойственность.

Как соотносятся отношения по справедливости и отношения по золотому правилу этики?

Справедливость может быть рассмотрена с внешней и с внутрен­ней стороны. Только что шла речь о справедливости как об осно­вании для претензии: плохая работа может быть названа плохой, и она даже должна быть открыто осуждена. Пресловутая «осетрина второй свежести» осуждалась, но осуждалась, к сожалению, извест­ной силой, правда, осуждена была однозначно. Так что золотое пра­вило нисколько не противоречит внутренней справедливости, оно просто допускает разную меру познания человеком правды Божьей, допускает для человека возможность роста на этом пути, и это очень важно. Справедливость тоже не может и не должна быть чем-то абстрактным и застывшим.

Скажите, пожалуйста, что Вы думаете о творчестве и его мес­те в жизни христианина. Где разница между творчеством и са­мотворчеством? Как приложить золотое правило этики к твор­честву?

Об этом уже было немного сказано, когда мы говорили, что зо­лотое правило в Новом завете поставлено в сверхэтический контекст. Это следует из того, что Господь говорит нам об отношениях между людьми пред лицом Божьим и в Духе Божьем: «Будьте достойными сынами Отца Небесного». Любовь и творчество – вещи вполне со­вместные, более того, это разные стороны одного и того же: любовь есть творчество, так же как мы говорим, что любовь есть свобода. Конечно, творчество можно понимать по-разному. Я, например, согласен с Бердяевым, с его представлением о творчестве человека. Золотое правило должно способствовать творчеству, не мешать рас­крытию творческого начала в человеке, готовить это творчество, хотя само по себе оно или предшествует творчеству или его наследует, является его результатом и плодом. Самотворчество – это, по-мо­ему, такая его разновидность, когда творчество человека обращено на самого себя. Конечно, может быть и такое творчество, хотя пер­вая часть этого слова – «само» – всегда может быть взята под подозрение, особенно если под этим «само» мы подразумеваем са­мость, т. е. уже не творчество как таковое, т. е. не свободу, а произ­вол в псевдотворческом процессе.

Было ли сформулировано золотое правило в Ветхом завете?

В Ветхом завете нет, но я говорил о талмудическом учении зна­менитого учителя рабби Гиллеля. Вот его принцип: не делай чело­веку того, что не любо тебе самому. Я думаю, не случайно это было сказано примерно в одно время с Евангелием, что для нас важно. Господь ведь после формулировки золотого правила добавляет: в этом – закон и пророки, т. е. это некая сумма всего прежде дан­ного в откровении. Во всем этом – закон и пророки, но это отно­сится и к золотому правилу. В Ветхом завете таких слов нет, но по­чему так важно высказывание Гиллеля? Он же был фарисей, значит, свои выводы, свои принципы он созидал на основании закона. Сле­довательно, это не только не противоречит закону, но и может быть прямо выведено из него.

Как в текст, повествующий о соборе апостолов, которые обсуж­дали требование к христианам из язычников («воздерживать­ся от идоложертвенного, крови, удавленины, блуда») попала фраза из более поздних рукописей «и не делайте другому, чего не хотите себе» (Деян 15:29) и как долго она там оставалась?

Это вопрос совсем другой, это вопрос формальный, вопрос исто­рии текста. Текст Священного писания всегда складывался в исто­рии, он никогда не был создаваем так, как будто взял кто-то и что-то написал, потом собрал несколько написанных текстов – и полу­чилось Священное писание. Такого никогда не было, что особенно ярко видно по Ветхому завету, история текста которого очень длительная и сложная. Но и Новый завет тоже не прост в своей исто­рии. Сейчас имеется много книг, где сказано, какая строчка к какой была добавлена и когда, например, как была добавлена последняя глава Евангелия от Марка. Как соотносятся разные пласты текста у ап. Павла, сколько их было изначально, насколько можно считать вставкой эпизод о Христе и грешнице и многое другое. Все это очень и очень сложные вещи. Разные рукописи дают разные варианты, и какие-то из них достаточно убедительно показывают, что действи­тельно некоторые места добавлены в канонический текст позже. Но откуда они были добавлены? Даже если они были добавлены через сто лет, то это совсем не значит, что они были через сто лет сочи­нены. Все это совсем не простые вопросы. Историю текста не нуж­но путать с содержанием, потому что духовного диссонанса нигде нет. Весь текст Священного писания выдержан в одном духе, несмот­ря на то, что ценность разных пластов и разных текстов в Библии может быть неодинаковой.

Как Вы относитесь к тому, что в храмах во время больших служб проводятся телевизионные съемки? Не кажется ли Вам это не­сколько некорректным по отношению к верующим?

Действительно, это не очень приятно, даже тогда, когда только фотографируют, а уж тем более когда зажигают софиты, которые бьют в глаза и мешают молиться. Я думаю, здесь все должно быть в меру. Есть места богослужения, которые не должны сниматься ни при ка­ких обстоятельствах, допустим, литургия верных. Вообще та инственные богослужения не должны сниматься на пленку. Другие можно сни­мать, но в ту меру, в которую это может вместить народ Божий, на­сколько он может это терпеть. Если народ Божий духовно доста­точно крепкий и может терпеть долго и много, то пусть снимают, потому что это, наверное, кому-то нужно (помните Маленького прин­ца?). Ну а если народ Божий еще немощен, то тут надо побольше ограничений. Так что все это зависит и от нас тоже. А с та инствами – дело серьезное. Нельзя, например, передавать литургию верных ни по радио, ни по телевидению, нельзя записывать всю литургию с тайными молитвами. К сожалению, сейчас это делается. Я был по­ражен и шокирован, когда недавно случайно включил телевизор и увидел очень добрую по своим целям передачу, где священник про­водил беседу на исповеди, и все это дословно воспроизводилось.

He думаю, что там были какие-то злоупотребления, всех, наверное, предупредили, люди знали об этом, но сам факт создает некий не­желательный прецедент. На мой взгляд, это называется развратом, и тут сам разврат становится нормой.

А как относиться к тому, что печатают текст исповеди? Это как?

Общее слово перед исповедью – можно, и то очень осторожно, а иногда, может быть, и вообще не надо. Допустим, всем известное издание «Опыт построения исповеди по заповедям блаженства» архимандрита Иоанна (Крестьянкина), на мой взгляд, очень полезно, только оно должно распространяться в самой христианской среде. Злоупотребить ведь можно чем угодно.

Прокомментируйте, пожалуйста, появление стигматов на руках и ногах посетившего на днях Россию итальянца, о чем сооб­щалось в средствах массовой информации. Насколько оправ­данны его претензии на то, что он является посланником Иисуса Христа?

Такие претензии никогда не могут быть оправданны. Это, видимо, болезненное явление – и его стигматы, и его претензии. Но я его не видел и не знаю, могу судить только по Вашей записке.

Ближние очень часто требуют, чтобы я не делал им того, чего я для себя совсем не хочу, и, напротив, я от них хочу того, чего они не хотят для себя. Не кажется ли Вам, что все самое глав­ное в жизни начинается с этого расхождения? Мы нужны друг другу только потому, что мы разные, а вовсе не потому, что мы одинаковы. А как же тогда золотое правило?

Золотое правило отнюдь не нивелирует различия между людь­ми. Как раз наоборот. И огромный потенциал золотого правила, о котором мы сегодня говорили, связан именно с тем, что здесь есть замечательная возможность уйти от этой нивелировки, которая воз­никает почти во всех случаях, когда речь идет о каких-то правилах, например в той же этике.

Я прочитала Вашу замечательную статью в «Науке и религии», и это еще больше утвердило меня в желании попросить прощения у обидевших меня и обиженных мною людей. Но про­щение не было принято. Нужно ли это делать еще раз?

Это зависит от Вас. И смотря как просить прощения. Если Вы это сделали из глубины души, – в общем, в этом сомнений нет, но спро­сите себя еще раз на всякий случай, – то можно искать повод сде­лать это в другой форме еще раз, если Вы видите, что надежда на примирение есть. Надежда, на самом деле, всегда должна быть, но не всегда бывают обстоятельства, способствующие ее реализации. Поэтому если достанет у Вас смирения и терпения и обстоятельства будут этому способствовать, то, конечно, можно попросить прощения еще раз, и не один раз. Но если Вы чувствуете, что это не совсем так или совсем не так, то Вы, во всяком случае, уже сделали нечто со своей стороны, и теперь дело уже другого человека – ответить Вам или не ответить, что ему надо решать и перед Богом, и перед своей совестью, и перед Вами.

Что общего и какая разница между этикой, моралью и нрав­ственностью?

Обычно под этикой понимают осмысление нравственного и мо­рального опыта. Нравственность – нечто изначальное, сам материал жизни, а мораль – это некие практические выводы из него. Но мож­но употреблять эти слова и синонимично или почти синонимично.

Могут ли быть у истинного христианина желания, имеющие источником его личную свободную волю, а не волю Бога?

Почему же нет? Если бы нет, тогда не было бы проблем. Если воля Божья полностью соединена с личной волей, ни в чем не противоре­чит ей, то это значит, что человек решил все проблемы со своей греховностью. Но есть подозрения, что это может относиться толь­ко ко Христу.

Сводится ли полностью свободная воля христианина к воле Бога? И если могут быть свободные желания, то когда они по­зволительны?

Человеческая воля свободна, это вообще великий дар Божий – свобода воли, свобода выбора, свобода душевная. Отнимите у человека этот дар – и Вы получите недочеловека. Другое дело, что она должна быть согласована с волей Божьей, и хотя отождествиться с ней она не может, согласовываться может. А свободная воля и сво­бодное желание – это вещи связанные. Они всегда позволительны, но не всегда полезны.

Вера определяет глубину понимания золотого правила этики и поступка человека в соответствии с этим правилом. И все-таки что может помочь человеку жить в соответствии с этим прави­лом? Тот Путь к этому правилу, каким человек может прийти, – каков он?

Коль Вы пишете «Путь» с большой буквы, то Вы уже знаете, о Ком Вы пишете – не о чем, а именно о Ком. Наверное, только о Хрис­те можно сказать, что Он есть Путь с большой буквы. Действитель­но, человеку помочь жить в соответствии с золотым правилом может только Христос, и никто иной, и ничто иное. Путь Христов – это путь Креста в этом мире. Сейчас Крестопоклонная неделя, середина поста, и как хорошо нам вспомнить о крестном пути именно в это время.

Обряд обряду рознь! То, что обряды традиционны, отнюдь не является их пороком. Порок – когда обряд становится не традици­онным, а формальным, когда он оторван от духа, которым Вы живе­те, – тогда это действительно проблема. А почему пост длится семь недель и как он определяется – это вещи, связанные с традицией, а традиции в церкви многообразны. И вряд ли они могут быть уни­фицированы: то в одном, то в другом они расходятся в опыте раз­ных церквей – это совершенно нормальная вещь. Мы же привык­ли к тому, что все должно отмериваться по часам и должно быть совершенно одинаково во всех случаях жизни. Наша церковь за две тысячи лет накопила большой опыт, и воспоминание этого опыта, актуализация его в наше время происходит особенно быстро и ин­тенсивно. Поэтому вряд ли стоит думать, что всякое внешнее выра­жение и тем более совместное выражение внутренней духовной жизни есть что-то подозрительное. Скорее, даже наоборот: подозри­тельно, когда нет внешнего и совместного выражения веры. Вот тогда-то и возникает вопрос: а есть ли что-то внутреннее? Ведь это ни­как не выражено, а по Евангелию нам известно, что «Кто сотворил внешнее, Тот сотворил и внутреннее». Значит, если внешне ничего нет, то может и внутри ничего не оказаться. Здесь надо быть вниматель­ным и понимать, что один и тот же дух может творить разные фор­мы, и надо быть к этому готовым. Не нужно быть ни формалистом, ни обрядовером. Это болезни духовные, в церкви ими болеет боль­шое число людей, но опять же – в силу своей ненаученности. Так кто же мешает в наше время взять и научиться? В Москве это воз­можно для всех.

Я не буду сейчас подробно рассказывать о Великом посте: по­чему он длится семь недель, как он высчитывается и т. д. Это мате­рия для вас слишком постная.

Человек спрашивал: каков Путь? Мне кажется, у него просто нет ассоциаций.

Может быть. Но я полагаю, что не имея никаких ассоциаций, че­ловеку трудно написать «Путь» с большой буквы.

Для начала нужно постараться поступать по золотому правилу. Но, конечно, для того чтобы так поступать, надо понимать золотое правило в духовном контексте. А без познания Пути, Который есть Христос, сделать это не удастся. В этом вся трудность. Почему мы уделили целый вечер этой теме? Не только потому, что надо знать, что такое золотое правило и что за ним стоит, – это, как видите, колоссальный пласт духовного опыта всего человечества и действи­тельно золотое правило, но еще нужно знать и специфику его смыс­ла и духа в христианском опыте, в христианской Церкви. Надеюсь, мы с вами сегодня достигли этой цели.

Крестопоклонная неделя

Текст приводится по: «Кочетков Георгий, свящ. Беседы по христианской этике ». Выпуск 7. – М.: Свято-Фи­ларетовский православно-христианский институт, 2006. – 56 с.

_____________________________________________________________________________

«Золотое правило нравственности » - общее этическое правило, которое можно сформулировать как «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Известна и отрицательная формулировка этого правила: «не делайте другим того, чего не хотите себе».

Золотое правило нравственности издревле известно в религиозных и философских учениях Востока и Запада, лежит в основе многих мировых религий: авраамических, дхармических, конфуцианства и античной философии и является основополагающим мировым этическим принципом.

Являясь выражением некоторого общефилософского и морального закона, золотое правило в различных культурах может иметь различные виды. Учеными и философами были предприняты попытки классифицировать формы золотого правила по этическим или социальным признакам.

Мыслитель Xристиан Томазийвыделяет три формы «золотого правила», разграничивая сферы права, политики и морали, называя их соответственно принципами права (justum), приличия (decorum) и уважения (honestum):

принцип права требует, чтобы человек не делал никому другому того, чего он не желает, чтобы другой сделал ему;

принцип приличия состоит в том, чтобы делать другому то, чего он желает, чтобы другой сделал ему;

принцип уважения предполагает, чтобы человек поступал так, как он желал бы, чтобы поступали другие.

Можно заметить два аспекта правила:

отрицательный (отрицающий зло) «не делай…»;

положительный (позитивный, утверждающий добро) «делай…».

Русский философ В. С. Соловьев называл первый (отрицательный) аспект «золотого правила» - «правилом справедливости», а второй (положительный, Христов) - «правилом милосердия»

Античная философия

Хотя в произведениях Аристотеля в чистом виде золотое правило не встречается, в его этике есть много созвучных суждений, например на вопрос: «Как вести себя с друзьями?», Аристотель отвечает: «Так, как хотелось бы, чтобы они вели себя с вами»

В иудаизме

В Пятикнижии:«Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19:18).

Эту заповедь иудейские мудрецы считают основной заповедью иудаизма.

Согласно известной притче иудеев, один язычник, решивший изучать Тору, пришел к Шаммаю (он и Ѓиллель (Вавилонский) были двумя ведущимираввинами своего времени) и сказал ему: «Я обращусь в иудаизм, если ты расскажешь мне всю Тору, пока я стою на одной ноге». Шаммай прогнал его прутом. Когда этот человек пришел к рабби Ѓиллелю, Ѓиллель обратил его в иудаизм, изрекши свое золотое правило: «Не делай соседу того, что ненавистно тебе: в этом вся Тора. Остальное - пояснения; теперь иди и учись»

В христианстве

В Новом Заветеэта заповедь неоднократно повторяласьИисусом Христом.

В Евангелии от Матфея(просто читать) «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12),«люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 19:18-20),«Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:38-40)

Также это правило неоднократно повторяли АпостолыИисуса Христа.

В Послании к Римлянам:(просто читать) «Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай [чужого] и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя» (Рим. 13:8-10).

В Деяниях Апостолов:(просто читать) «Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы» (Деян. 15:28,29).

Блаженный Августинписал о золотом правиле в «Исповеди» в 1-ой книге (гл. 18) в негативной трактовке: «И, конечно, знание грамматики живёт не глубже в сердце, чем запечатленное в нём сознание, что ты делаешь другому то, чего сам терпеть не пожелаешь. ».

Папа Григорий Девятыйв 1233 году в письме к французскому епископу указывал: Est autem Judæis a Christianis exhibenda benignitas quam Christianis in Paganismo existentibus cupimus exhiberi ("Христианам следует относиться к иудеям так же, как они хотели бы, чтобы относились к ним самим в языческих землях").

В исламе

В Коране золотое правило не встречается, но оно есть одновременно в положительной и негативной трактовке «Сунне» как одно из изречений Мухаммеда, который так учил высшему принципу веры: «Делайте всем людям то, что вы желали бы, чтобы вам делали люди, и не делайте другим того, чего вы не желали бы себе»

Конфуций

У Конфуция золотое правило сформулировано в негативной трактовке в его «Беседах и суждениях». Конфуций учил «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Ученик «Цзы-гун спросил: „Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?“ Учитель ответил: „Это слово - взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе“ Иначе этот вопрос-ответ звучит как: «Есть ли одно слово, по которому можно действовать всю жизнь? Мастер произнёс: Любовь к ближнему. Чего ты не желаешь себе, не делай другому». "

Критика золотого правила

Иммануил Кант формулирует близкий к своему знаменитому категорическому практический императив:

… поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству.

Обсуждая выполнимость этого императива (принципа), в сноске ко второму своему замечанию он пишет:

Не следует однако, думать, что тривиальное quod tibi non vis fieri etc. может здесь служить путеводной нитью или принципом. Ведь это положение, хотя с разными ограничениями, только выводится из принципа; оно не может быть всеобщим законом, так как не содержит в себе ни основания долга по отношению к самому себе, ни основания долга любви к другим (ведь некоторые охотно согласились бы, чтобы другие не делали им добра, лишь бы не надо было оказывать другим благодеяний), ни, наконец, основания долга из обязательства по отношению друг к другу; ведь преступник, исходя из этого, стал бы приводить доводы против своих карающих судей и т. д.

Категорический императив Наблюдать за этой страницей Категори́ческий императи́в (от лат. imperativus – повелительный) – понятие в учении И. Канта о морали, представляющее собой высший принцип нравственности. Понятие категорического императива было сформулировано И. Кантом в его труде «Основы метафизики нравственности» (1785) и подробно исследовано в «Критике практического разума» (1788). По Канту, благодаря наличию воли человек может совершать поступки, исходя из принципов. Если человек устанавливает для себя принцип, зависящий от какого-либо объекта желания, то такой принцип не может стать моральным законом, поскольку достижение такого объекта всегда зависит от эмпирических условий. Понятие счастья, личного или общего, всегда зависит от условий опыта. Только безусловный принцип, т.е. не зависящий от всякого объекта желания, может иметь силу подлинного морального закона. Таким образом, моральный закон может состоять лишь в законодательной форме принципа: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла бы быть всеобщим законом». Поскольку человек является субъектом возможной безусловно доброй воли, он есть высшая цель. Это позволяет представить высший принцип нравственности в другой формулировке : «поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству». Нравственный закон, независящий от посторонних причин, единственно делает человека по-настоящему свободным. В то же время, для человека моральный закон есть императив, который повелевает категорически, поскольку человек имеет потребности и подвержен воздействию чувственных побуждений, а значит способен к максимам, противоречащим моральному закону. Императив означает отношение человеческой воли к этому закону как обязательность, т.е. внутреннее разумное принуждение к нравственным поступкам. В этом заключается понятие долга. Человек, таким образом, должен стремиться в бесконечном прогрессе своих максим к идее нравственно совершенного закона. В этом состоит добродетель – самое высшее, чего может достичь конечный практический разум. В своем сочинении «Религия в пределах только разума», касаясь вопроса об отношении религии и морали, Кант пишет: Мораль, поскольку она основана на понятии о человеке как существе свободном, но именно поэтому и связывающем себя безусловными законами посредством своего разума, не нуждается ни в идее о другом существе над ним, чтобы познать свой долг, ни в других мотивах, кроме самого закона, чтобы этот долг исполнить. ...ведь то, что возникает не из него самого и его свободы, не может заменить ему отсутствия моральности. Следовательно, для себя самой мораль отнюдь не нуждается в религии; благодаря чистому практическому разуму она довлеет сама себе.

Всю ценность этики можно свести к одной простой и ёмкой фразе: поступай с людьми так же, как тебе хотелось бы, чтобы они поступали с тобой. По сути, золотое правило этики – важнейший принцип, определяющий жизнь человека в обществе. Оно не имеет отношения к какой-либо конкретной религии: его черты можно обнаружить во всех вероисповеданиях – от буддизма до ислама. Не имеет это правило и возраста, ведь оно начало работать давным-давно: когда пещерные люди стали объединяться в племена, чтобы выжить, и у них возникло подобие общества.

В философии понятие золотого правила этики появилось только в 16-м веке, хотя его следы можно обнаружить и в трудах ученых, живших намного раньше. А также в древних книгах, в том числе и в Библии. В Ветхом завете рассказывается история некоего Тобита. Этот человек, переживший изгнание и потерявший зрение, не падает духом и учит сына, как правильно жить в мире людей. Его пожелание дать от хлеба своего голодающему и от одежды – тому, кто ее не имеет, а также не жалеть о поданной милостыне является образцом золотого правила этики. По-своему формулирует золотое правило и Книга изречений, призывающая каждого из нас не отказывать в добре и участии тому, кому они так необходимы. Новозаветные авторы – Матвей и Лука – тоже опираются на это правило, единодушно утверждая: человеку надо поступать сообразно тому, чего он ожидает от окружающих.

Пристальное внимание золотому правилу этики уделяли философы. Первым очертил его границы мыслитель Фалес, живший в Древней Греции в шестисотые годы до Рождества Христова. Описывая Диогена Лаерция, он отмечает: человек не должен сам делать того, за что не одобряет других. Сенека прямо предупреждает читателя: жди от людей того же, что делаешь для них. Конфуций так же, как и Фалес, формулирует правило, строя его на отрицании: не желаешь чего-то себе – значит, не делай этого другому.

Поздние философы пытались переосмыслить и даже отвергнуть золотое правило. Одним из самых яростных критиков этой нравственной нормы был Ницше, полагавший, что в отношениях между людьми не должно быть места этике сострадания. Но историческая практика показала: отдельные личности и целые империи, забывавшие о золотом правиле этики или считавшие, что оно изжило себя, испытали на себе всю тяжесть совершенных ими негативных дел.

В современном мире о золотом правиле этики нередко говорят однобоко: его воспринимают как пожелание творить добро и ожидать, что окружающие будут так же добры к тебе. Такая точка зрения далека от истины. Для любого человека не менее важно еще и не делать зла, а по сути, не нарушать 10 универсальных заповедей, предложенных людям Моисеем. Ведь зло, как и добро, способно возвращаться к человеку подобно бумерангу. В основе золотого правила этики лежат не только принципы гуманизма, но и пожелание для каждого из нас хорошенько подумать, прежде чем что-либо делать. А перед тем как решиться на какой-нибудь поступок, обязательно поставить себя на место субъекта, на которого будет направлено действие.