Письма Императора Николая Александровича, Императрицы Александры Федоровны и их детей из заточения родным и близким людям - своеобразный дневник жизни, страданий, непоколебимой веры в Промысел Божий, любви к России и надежды на ее возрождение.
Царское Село
Из письма Татьяны Николаевны - М. С. Хитрово (-бывшая фрейлина Высочайшего Двора, сестра милосердия Ее Величества лазарета в Царском Селе). 17 марта 1917 г.
«Сегодня утром у Анастасии - 40,1, у Марии - 38,7. Анастасия ничего не может есть, т. к. все идет обратно. Но обе страшно терпеливые и лежат спокойно. Анастасия еще глуха пока, так что приходится орать, чтобы она поняла, что говорим. Я уже почти совсем хорошо слышу, только на правое ухо не совсем. Помните, что Ваши и наши письма читаются».
Из письма Татьяны Николаевны - В. И. Чеботаревой (старшей сестре Ее Величества лазарета в Царском Селе). 9 апреля 1917 г.
«Милая Валентина Ивановна, Мама просит Вас дать на нашу пещерную церковь эту пелену и два воздуха, которые она сама вышила. И скажите о. Андрею, чтобы он это употреблял к лиловому облачению... Грустно, что теперь, поправившись, не можешь снова работать в лазарете . Так странно бывать утром дома, а не на перевязках. Кто теперь перевязывает? Вы ли на материале и старшей сестрой? А врачи все на месте и сестры солдатского отделения? Ольга и Мария все еще лежат. А мы гуляем с Папой и работаем на льду перед домом, раньше были недалеко от Знамения, а теперь дальше, так что церковь не видно. Ну, всего хорошего, всем сердечный привет». Из письма Александры Федоровны - А. В. Сыробоярскому (в 1916 г. - командир 15-го броневого дивизиона, полковник, трижды ранен, находился на излечении в Ее Величества лазарете в Царском Селе). 28 мая 1917 г. «Все можно перенести, если Его (Господа) близость и любовь чувствуешь и во всем Ему крепко веришь. Полезны тяжелые испытания, они готовят нас для другой жизни, в далекий путь.
Очень много Евангелие и Библию читаю, так что надо готовиться к урокам с детьми, и это большое утешение с ними потом читать все то, что именно составляет нашу духовную пищу, и каждый раз находишь новое и лучше понимаешь.
Завтра в 12 часов молебен. Татьяне будет 20 лет уже. Они здоровы все, слава Богу. Надо Бога вечно благодарить за все, что дал, а если и отнял, то, может быть, если без ропота переносить, будет еще светлее. Всегда надо надеяться. Господь так велик, и надо только молиться, неутомимо Его просить спасти дорогую Родину. Стала она быстро, страшно рушиться в такое малое время.
Вы видите, мы веру не потеряли, и надеюсь никогда не потерять, она одна силы дает, крепость духа, чтобы все перенести. И за все надо благодарить, что могло бы быть гораздо хуже... Не правда ли? Пока живы и мы с нашими вместе - маленькая крепко связанная семья. А они, что хотели?.. Да благословит и хранит Вас Господь на всех путях и да даст Он Вам внутренний мир и тишину«.
«Как тяжело читать газеты... Где мы? Куда дошли? Но Господь спасет еще Родину. В это крепко верю. Только где дисциплина? Сколько гадостей о Нем (Государе) пишут... Хуже и хуже, бросаю газеты, больно, больно все время. Все хорошее забыто; тяжело ругательства про любимого человека читать; несправедливость людей и никогда ни одного хорошего слова.... Не позволят, конечно, печатать, но Вы понимаете, что за боль . Когда про меня гадости пишут - пускай, это давно начали травить. Мне все равно теперь, а что Его оклеветали, грязь бросают на Помазанника Божия, это чересчур тяжело. Многострадальный Иов. Лишь Господь Его ценит и наградит Его за кротость. Как сильно внутри страдает, видя разруху. Этого никто не видит.
Разве будет другим показывать, что внутри делается; ведь страшно свою Родину любит, как же не болеть душой, видя, что творится. Не думала, что за три месяца можно такую анархию видеть, но надо до конца терпеть и молиться... Молиться, чтобы Он все спас. А Армия... плачешь, не могу читать, бросаю все и вспоминаю страдания Спасителя. Он для нас, грешных, умер, умилосердится еще, может быть. Нельзя все это писать, но это не по почте, и новый комендант (полк. Кобылинский) цензор, не будет меня бранить, я думаю, а Вы не теряйте веру, не надо, не надо, а то уже не хватит сил жить... Если награда не здесь, то там, в другом мире, и для этого мы и живем. Здесь все проходит, там - Светлая Вечность. О, верьте этому!
Царство зла теперь на земле. У кого совесть чиста, тот и клевету и несправедливость легче переносит. Не для себя мы живем, а для других, для Родины (так это и понимали). Больше, чем Он (Государь) делал, невозможно. Но раз сказали для общего блага... Но не верю, что Господь не вознаградит за это. А те, которые так гнусно поступили, им глаза будут открыты, у многих это уже и есть.
Психология массы - страшная вещь. Наш народ уж очень некультурен - оттого, как стадо баранов, идут за волной. Но дать им понять, что обмануты,- все может пойти по иному пути. Способный народ, но серый, ничего не понимает. Раз плохие везде работают на гибель, пускай хорошие стараются спасти страну . Плохие не станут лучше, но зато есть где-то хорошие, но, конечно, слабые «капли в море», как Вы их называете, но все вместе могут быть со временем поток очищающей воды и смоют всю грязь.
Надо кончать. Всегда за Вас молюсь. Храни Вас Бог. Всего, всего наилучшего, скорейшего выздоровления и душевного спокойствия«.
Из письма Александры Федоровны - М. М. Сыробоярской (мать А. В. Сыробоярского). 4 июня 1917 г.
«Погода стоит очень хорошая. Дети уже очень загорели, особенно Мария. Жизнь та же самая, учатся каждый день, надо побольше догнать, так как зимой болели, и притом время скорее проходит. ОН (Государь) и Алексей по утрам часок гуляют. От двух до пяти все, а Он с девочками от семи с половиной до восьми. Все-таки много на воздухе, и им это полезно всем. Физическая работа для Государя необходима, с детства к этому привык. С покойным отцом (Александром Ш) вместе лес пилили и рубили, так Он и теперь со своими людьми делает. Иногда, если хорошие солдаты, то помогают нести дрова.
Теперь у Него есть много времени читать, что последние годы редко удавалось . Он страшно историческую и военную литературу любит, но трудно после стольких лет быть без бумаг, телеграмм, писем... С покорностью, без ропота все переносит, Его касающееся, но как за Родину страдает... за Армию - это Вы и Александр Владимирович сами понимаете. Невыносимо тяжело видеть эту быструю разруху во всем... обидно, больно - вся работа пропала. Один Господь может еще любимую Родину спасти, и я не теряю эту надежду, хотя много еще тяжелого придется перенести.
Есть хорошие люди (хотя их мало). У меня вообще давно мало доверия к людям, слишком много зла видела в свою жизнь, но я Богу верю, и это главное. Ему все возможно. Но пора кончать. Храни Вас Бог. Крепко целую«.
Из письма Ольги Николаевны - З. С. Толстой (рожд. Бехтеева - сестра поэта С. С. Бехтеева, жена полковника П. С. Толстого). 6 июня 1917 г.
«... теперь в саду началась рубка сухих деревьев, пилим дрова и т.д. Огород процветает. Ели вчера нашу первую редиску. Она очень красная и очень вкусная». Из письма Татьяны Николаевны - З. С. Толстой.
23 июня 1917 г. «Мы по вечерам после обеда все тоже работаем, и Папа нам читает. Мы теперь кончаем шестой том книги „Le comte Monte-Cristo“, Alexandre Dumas. Вы знаете это? Страшно интересно. А раньше читали про разных сыщиков; тоже интересно». Из письма Ольги Николаевны - В. В. Комстадиус (жена генерал-майона Н. Н. Комстадиуса. Содержала в Царском Селе лазарет для раненых). 12 июля 1917 г. «Милая Вера Владимировна! Сердечно тронута и благодарю Вас за добрые пожелания. Все мои шлют Вам привет. Огород наш процветает. Мы также помогали уборке сена, и я немного научилась косить. Всего Вам хорошего».
Из письма Татьяны Николаевны - Великой княгине Ксении Александровне. 20 июля 1917 г.
«Спасибо тебе огромное, дорогая моя Крестная, за письмо. Рада, что вы все, слава Богу, здоровы, и за тебя, что ты, наконец, можешь иметь всех твоих мальчиков у себя. Мы тут все ничего. Папа получил твое письмо в день его отъезда, а больше - нет. Мы все хотели написать - да не знали, можно ли и как. Так как учителям к нам нельзя ходить, то уроки идут домашним способом. Мама и Папа тогда нам дают. С Настенькой читаем и играем на рояле.
Мы ходим в лес, где Папа с нашими людьми спиливают сухие деревья и колют на дрова. Мы помогаем и их носим, и складываем в сажени. Эта работа уже около 2-х месяцев, а раньше сами копали грядки, и вышел очень хороший огород, с которого едим. Грядок вышло около 60. По вечерам Папа нам каждый день читает вслух, а мы работаем или что-нибудь другое делаем.
Мы вчетвером ходим теперь бриться, т.к. волосы страшно лезли после кори, и у Марии больше полголовы вылезло - ужас, что такое, а теперь так удобно. Много очень и часто думаем о вас всех. Да хранит вас всех Господь«.
Из письма Татьяны Николаевны - Великой княгине Ксении Александровне. Июль 1917 г.
«Грустно, что мы не будем с вами в августе. Мы тут все ничего, только Мама не очень хорошо себя чувствует последние дни, так как было жарко и сердце из-за этого болит. Мы гуляем каждое утро и днем еще. Наши люди с нами ходят днем, т.к. смотрят за порядком. А другие помогают нам пилить старые сухие деревья. Ну и, конечно, несколько стрелков с винтовками и дежурный обер-офицер. Все как полагается Ар(естантам)...
До свидания, моя родная, милая тетя Ксения. Христос со всеми вами».
Запись в дневнике Государя: Воскресенье, 30 июля 1917 г.
«Сегодня дорогому Алексею минуло 13 лет. Да даст ему Господь здоровье, терпение, крепость духа и тела в нынешние тяжелые времена! Ходили к обедне, а после завтрака к молебну, к которому принесли икону Знаменской Божией Матери. Как-то особенно тепло было молиться Ее Святому Лику со всеми нашими людьми. Ее принесли и унесли через сад стрелки 3-его полка
...»
Отъезд Царской Семьи был назначен в ночь на вторник, 1 августа 1917 г. К часу ночи все собрались в полукруглом зале. Ночь проходила в томительном ожидании, только в пять утра подали автомобили, и Царская Семья, конвоируемая отрядом кавалерии, покинула Александровский дворец. Поезд был подан к маленькой станции Александровская, в трех верстах от Царского Села. Без десяти минут шесть 1(14) августа поезд отошел от станции.
Тобольск
6(19) августа 1917 г. - 7(20) мая 1918 г. Из письма Татьяны Николаевны - Великой княгине Ксении Александровне. 18 сентября 1917 г.
«Ужасно приятно, что у нас есть балкон, на котором солнце греет с утра до вечера, весело там сидеть и смотреть на улицу, как все ездят и проходят. Единственное наше развлечение. Из наших окон очень красивый вид на горы и на верхний город, где большой Собор.
По воскресеньям бывает обедница в зале, были два раза в церкви. Ты можешь себе представить, какая это была для нас радость после 6 месяцев, так как ты помнишь, какая неуютная наша походная церковь в Царском Селе. Здесь церковь хорошая. Одна большая летняя в середине, где и служат для прихода, и две зимние по бокам. В правом приделе служили для нас одних. Она здесь недалеко, надо пройти город и прямо напротив, через улицу. Мама мы везли в кресле, а то ей все-таки трудно идти. Грустно, что у нее все время сильные боли в лице, кажется, от зубов и потом от сырости .
А так все остальные здоровы. Что делаете целый день - как проводите время? Сидим все вместе по вечерам, кто-нибудь читает вслух. Завтракаем тоже все вместе, а чай пьем одни. Буду ждать от тебя писем. Всего, всего хорошего. Храни вас всех Господь. Целуем всех крепко, крепко; крепко, как любим. Молимся за вас. Любящая тебя очень,
твоя крестница Татьяна«
Из письма Александры Федоровны - А. А. Вырубовой. 20 декабря 1917 г. «Только обещайся мне сжечь все мои письма, так как это могло бы тебе бесконечно повредить, если узнают, что ты с нами в переписке. Люди все еще совсем сумасшедшие. Были в церкви в 8 часов утра. Не всегда нам позволяют. Занята целый день, уроки начинаются в 9 часов.
Закон Божий с Татьяной, Марией, Анастасией и Алексеем. Немецкий три раза с Татьяной и 1 раз с Мари и чтение с Татьяной. Потом шью, вышиваю, рисую целый день с очками, глаза ослабели, читаю хорошие книги, люблю очень Библию...
Грущу, что они могут гулять только во дворе, за досками... Он (Государь) прямо поразителен - такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на Него. Все остальные члены семьи такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются... Маленький (Алексей) - ангел.
Я обедаю с ним, завтракаю тоже, только иногда схожу вниз. Священника для уроков не допускают. Во время служб офицеры, комендант и комиссар стоят возле нас, чтобы мы не посмели говорить. Священник очень хороший, преданный.
О, Боже, спаси Россию! Это крик души и днем и ночью - все в этом для меня - только не этот постыдный, ужасный мир... все должны страдать за все, что сделали, но никто этого не понимает... Учишься теперь не иметь никаких личных желаний. Господь милосерд и не оставит тех, кто на Него уповает. Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения.
Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на черную неблагодарность к Государю, которая разрывает мое сердце, но ведь это не вся страна. Болезнь, после которой она окрепнет
.
Господь, смилуйся и спаси Россию!... Страданье со всех сторон. Сколько времени никаких известий от моих родных. Но удивительный душевный мир, бесконечная вера, данная Господом, и потому всегда надеюсь. И мы тоже свидимся - с нашей любовью, которая ломает стены. Я временами нетерпеливая, сержусь, когда люди нечестны и обижают тех, кого люблю. Целую, благословляю, молюсь без конца«.
Из писем Николая II своей сестре, Великой княгине Ксении Александровне. 23 сентября 1917 г.
«Дорогая моя Ксения, недавно получил я твое письмо от 23 марта, ровно полгода тому назад написанное. В нем было два образка, один от тебя, другой от М. Труб. Благодарю за него сердечно и ее тоже. Давно, давно не виделись мы с тобой. Я тоже надеялся, что тебе удастся заехать к нам до Крыма. А как мы надеялись, что нас отправят туда же и запрут в Ливадии, все-таки ближе к вам. Сколько раз я просил об этом Керенского.
Мы постоянно думаем о вас всех и живем с вами одними чувствами и одними страданиями.
Да хранит вас всех Господь. Крепко обнимаю тебя, милая моя Ксения, Сандро и деток.
Твой старый Ники».
5 ноября 1917 г.
Милая, дорогая моя Ксения. От всей души благодарю тебя за доброе письмо от 15 окт., доставившее мне огромную радость. Все, что ты пишешь о здоровье Мама, теперь успокоило меня. Дай Бог, чтобы силы ее вполне восстановились и чтобы она берегла здоровье свое.
Мы только что вернулись от обедни, которая для нас начинается в 8 часов при полной темноте . Для того, чтобы попасть в нашу церковь, нам нужно пройти городской сад и пересечь улицу - всего шагов 555 от дома. Стрелки стоят редкою цепью справа и слева, и когда мы возвращаемся домой, они постепенно сходят с мест и идут сзади, а другие вдали сбоку, и все это напоминает нам конец загона, так что мы каждый раз со смехом входим в нашу калитку. Я очень рад, что у вас сократили охрану - «дюже надоело» и вам, и им, понятно. Бедные, сбитые с толку люди«.
24 января 1918 г.
«Дорогая милая моя Ксения. Сегодня день твоих именин, хотя я не нашел этого в календаре. Поздравляю Тебя от всего сердца и шлю мои пожелания Тебе здоровья и всех благ. С утра я ощущал потребность поговорить с Тобою письменно именно сегодня. Как часто мы проводили этот день вместе всей семьей и при иных обстоятельствах, более счастливых, чем нынешние. Бог даст, и эти пройдут. Живем по-прежнему тихо и постоянно вспоминаем о дорогой Мама и вас милых. Все дети с нового года переболели легкою краснухой. Теперь давно здоровы и продолжают выходить во всякую погоду.
Последние дни были очень холодные, сильнейшая буря с 25-30-градусными морозами. Ветры проникают даже в дом, и температура некоторых комнат доходила до 7-8 градусов тепла, например, в зале и в моем кабинете. Но ко всему привыкаешь, одеваемся мы тепло и по утрам сидим в валенках - пока печи не растопятся. Отлично.
Время от чая до обеда обыкновенно занято репетициями разных пьес в разных комнатах, которыми занят весь наш кружок. Время проходит так незаметно. До сих пор играли французскую пьеску, теперь разучиваем русскую и английские. Я собираюсь играть с Ольгою и Мари в забавной шутке Чехова - «Медведь». Надеюсь, насмешим остальных. Хорошее упражнение для памяти. Ну вот, пока все. Христос со всеми вами
. Всею душою Тебя любящий. Твой старый Ники.
Из письма Ольги Николаевне - Великой княжне Ксении Александровне. 6(19) февраля 1918 г.
«Тетя Ксения, милая, дорогая, я так обрадовалась твоему длинному письму. Слава Богу, что у вас в Ай-Тодоре все благополучно, у нас - также, пока что жаловаться нельзя. Солнце светит почти всегда, и здесь оно какое-то особенно яркое. Сейчас уже темно, но луна светит сильно и масса ярких звезд. Очень хорошие закаты. Снегу прибавило за последнее время, и гора наша процветает. То совсем небольшая, в уровень забора, но и это хорошо, так как сверху видим проходящих и проезжающих. Иногда некоторые останавливаются и глазеют, и если часовой сердитый, то он гоняет их вовсю.
Мы сейчас же и сами скатываемся, во-первых, чтобы не набиралась толпа, а потом, чтобы нас оттуда самих не попросили, что довольно скучно, но пока все благополучно. Иногда к нам приходит покататься мальчик Миша, которого взял на воспитание один из взводов 1-го полка, раз приходил другой, 4-го полка, или взводные собаки.
Как видишь, гостей немного, но милые. Пишу тебе, сидя в коридоре на сундуке, оно как-то теплее и уютнее.
Пора идти ко всем. Буду играть в бридж с Триной, Валей и Евг. Серг. Остальные играют в безик или работают. Папа читаем вслух Лескова.
Пора идти на репетицию. Всех обнимаем и шлем лучшие пожелания. Храни тебя Господь.
Твоя Ольга.
Из письма Александры Федоровны - А. А. Вырубовой. 13(26) марта 1918 г.
«Господь Бог дал нам неожиданную радость и утешение, допустив нам приобщиться Св. Христовых Тайн, для очищения грехов и жизни вечной. Светлое ликование и любовь наполняют душу.
Подумай, была 3 раза в церкви! О, как это утешительно было. Пел хор чудно, и отличные женские голоса; «Да исправится» мы пели дома 8 раз без настоящей спевки, но Господь помог . Так приятно принимать участие в службе. Батюшка и диакон очень просили нас продолжать петь, и надеемся устроить, если возможно, или удастся пригласить баса. Читаю газеты и телеграммы и ничего не понимаю. Мир, а немцы все продолжают идти в глубь страны,- им на гибель. Но можно ли так жестоко поступать? Боже мой! Как тяжело! Одну неделю сидели вечером одни, вышивали, и Он (Государь) читал нас о Св. Николае Чудотворце. Помнишь, мы вместе читали его жизнь? Father читает для себя теперь весь Ветхий Завет.
Исповедывались у другого батюшки (о. Владимир Хлынов), тот, который теперь всегда служит; была общая молитва с нашими людьми . Благословляю и нежно целую. Всем привет«.
Из письма Татьяны Николаевны - Великой княжне Ксении Александровне. 1(14) апреля 1918 г.
Душка, милая Тетя Ксения. Вот обрадовались твоему письму. Спасибо большое. Столько времени не было от вас известий, а слухов в газетах так много, что - вот и все.
У нас пока все слава Богу, более или менее благополучно. Сюда понаехало, конечно, много пакостников и т.д. красногварда и пр., ну и держат нас опять строже. Из того дома перевели всех сюда, порядочно тесно, ну да ничего, Бог даст... Погода весенняя: снег хорошо тает и воды всюду много. Солнце отлично греет, и мы уже начали загорать. Сегодня было 7 град.в тени и сильный ветер. Да, мы все ужасно вас жалеем и массу хорошего мысленно говорим. Могу себе представить, как тяжело было покидать Ай Тодор... И Вам даже нельзя видеть Т.О. и Ирину. Такое свинство, но ничего не поделаешь.
Была у нас утром в 11 час.30 мин. обедница, и вчера всенощная. Интересные новости. Знаешь, наших людей больше выпускать не будут, чтоб было как в Царском Селе. Не понимаю зачем; когда нас с прошлого года совершенно так же и держат, и для чего других так притеснять, совершенно не понимаю, и, по-моему, ни к чему.
Как забавно одеты, т.е вооружены красногв. - прямо увешаны оружием, всюду что-нибудь висит или торчит.
Вам, наверное, тоже делают вещи, так сказать, для Вашей пользы, да? Надеюсь, Вам удастся поговеть на Страстной? Теперь кончаю. Авось, получишь это письмо. Все крепко, крепко Тебя целуем и обнимаем. Храни Вас Бог.
Твоя Ольга.«
Из письма Александры Федоровны -А.А. Вырубовой. 8(21) апреля 1918 г.
«Родная моя! Горячо благодарим за все: яички, открытки, маленький - за шоколад, птичку, за чудный образ - стоял за службой на столе. Спасибо маме за стихи, ноты, книжку. Всех благодарим. Снег шел опять, но яркое солнце. Ножке Алексея медленно лучше, меньше страданий, ночь была лучше, наконец. Ждем сегодня обыска; приятно.
Не знаю, как с перепиской дальше будет, надеюсь, возможно. Молись за твоих дорогих. Атмосфера электрическая кругом, чувствуется гроза, но Господь милостив и охранит от всякого зла. Сегодня будет обедница, но все-таки трудно не бывать в церкви. Ты это лучше всех знаешь, мученица моя маленькая. Не посылаю через А., так как она обыска ждет. Грустно вечно твои письма жечь; от тебя все такие хорошие, но что делать? Не надо привязываться к мирским вещам...
Ужасно грустно, что Осоргин погиб, а кто еще? Сколько несчастных жертв! Невинные, но они счастливее на том свете. Хотя гроза приближается - на душе мирно - все по воле Божией. Он все к лучшему делает. Только на Него уповать. Слава Ему, что маленькому легче. Храни тебя Христос. Благословляю, обнимаю, ношу в сердце, желаю здоровья, крепости духа. Всем привет от вечно тебя любящей старой М.«
Екатеринбург
Из письма Марии Николаевны - З. С. Толстой. 4(17) мая 1918 г.
«Ужасно было грустно, что нам ни разу не удалось быть в Соборе и приложиться к мощам св. Иоанна Тобольского».
Из письма Ольги Николаевны:
«Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь».
Хронологический перечень событий крестного пути Царственных Мучеников:
22 февраля (7 марта - нов.ст.) 1917 г. - отъезд Государя Императора в Ставку, послуживший сигналом для начала революционных действий.
27 февраля (12 марта) 1917 г. - образование Временного комитета Государственной Думы и Совета рабочих (и солдатских) депутатов и захват ими власти в Петрограде.
8(21) марта 1917 г. - арест Государя Императора в Могилеве. Арест Государыни Императрицы и Августейших детей
В Царском Селе.
13(26) апреля 1918 г. - увоз из Тобольска Государя Николая Александровича, Государыни Александры Федоровны и Великой Княжны Марии Николаевны.
17(30) апреля 1918 г. - прибытие Государя, Государыни и Великой Княжны Марии Николаевны в Екатеринбург.
7(20) мая 1918 г. - отъезд из Тобольска Цесаревича Алексея, Великих Княжен Ольги, Татьяны и Анастасии на пароходе «Русь».
Почти год и четыре месяца Царская Семья жила под стражей:
- почти полгода в Царском Селе,
- свыше 8 месяцев в Тобольске,
- последние два с половиной месяца - в Екатеринбурге.
«Господа министры, как мокрые курицы, рассуждали вместо того, чтобы действовать решительно»
Что вынуждает властителей предоставлять свободы народу / Коммерсантъ-История №8, 2017
Всю историю России последних веков можно описать как борьбу первых лиц за абсолютизацию своей власти при большем или меньшем сопротивлении жителей страны. Что на самом деле чувствует и думает в самые напряженные моменты такого противостояния глава государства, как правило, остается тайной. Однако бывают и исключения. По теме: Фроянов. Манифест 17 октября
___
Осенью 1905 года, когда недовольство военными и дипломатическими поражениями России, а главное - упадком экономики достигло крайних пределов, Николай II согласился на ограничение самодержавных полномочий, подписав Манифест 17 октября. О своих переживаниях и надеждах на реванш он в те дни подробно писал матери.
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 19 октября 1905 года.
Моя милая, дорогая мама,
Я не знаю, как начать это письмо.
Мне кажется, что я тебе написал последний раз - год тому назад, столько мы пережили тяжелых и небывалых впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в Царском - они были неприятны, неправда ли? Но они ничто в сравнении с теперешними днями!
Постараюсь вкратце объяснить тебе здешнюю обстановку. Вчера было ровно месяц, что мы вернулись из Транзунда. Первые две недели было сравнительно спокойно.
В это время, как ты помнишь, случилась история с Кириллом (великий князь Кирилл Владимирович женился вопреки запрету императора.- «История»). В Москве были разные съезды, которые, неизвестно почему, были разрешены Дурново (в июле-ноябре 1905 года московский генерал-губернатор.- «История»)? Они там подготовляли все для забастовок железных дорог, которые и начались вокруг Москвы и затем сразу охватили всю Россию.
Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний. Сегодня неделя, что Балтийская дорога не действует. Единственное сообщение с городом морем - как это удобно в такое время года? После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом даже в городские учреждения и в департамент железн. дорог мин. путей сообщения. Подумай, какой стыд! Бедный маленький Хилков (министр путей сообщения.- «История») в отчаянии, но он не может справиться со своими служащими…
Тошно стало читать агентские телеграммы, только и были сведения о забастовках в учебных заведениях, аптеках и пр., об убийствах городовых, казаков и солдат, о разных беспорядках, волнениях и возмущениях. А господа министры, как мокрые курицы, собирались и рассуждали о том, как сделать объединение всех министерств, вместо того, чтобы действовать решительно.
Когда на «митингах» (новое модное слово) было открыто решено начать вооруженное восстание, и я об этом узнал, тотчас же Трепову (петербургский генерал-губернатор.- «История») были подчинены все войска петербург. гарнизона, я ему предложил разделить город на участки, с отдельным начальником в каждом участке. В случае нападения на войска было предписано действовать немедленно оружием. Только это остановило движение или революцию, потому что Трепов предупредил жителей объявлениями, что всякий беспорядок будет беспощадно подавлен - и, конечно, все поверили этому.
Наступили грозные тихие дни, именно тихие, потому что на улицах был полный порядок, а каждый знал, что готовится что-то - войска ждали сигнала, а те не начинали. Чувство было, как бывает летом перед сильной грозой! Нервы у всех были натянуты до невозможности, и, конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силою; но это стоило бы потоков крови и в конце концов привело бы неминуемо к теперешнему положению, т. е. авторитет власти был бы показан, но результат оставался бы тот же самый и реформы вперед не могли осуществляться бы.
Другой путь - предоставление гражданских прав населению - свободы слова, печати, собраний и союзов и неприкосновенности личности; кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Госуд. Думу - это, в сущности, и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент. Почти все, к кому я ни обращался с вопросом, отвечали мне так же, как Витте, и находили, что другого выхода кроме этого нет. Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета Министров, то надо согласиться с его программой и не мешать ему действовать. Манифест был составлен им и Алексеем Оболенским (сенатор, член Государственного совета.- «История»). Мы обсуждали его два дня и, наконец, помолившись, я его подписал. Милая моя мама, сколько я перемучился до этого, ты себе представить не можешь! Я не мог телеграммою объяснить тебе все обстоятельства, приведшие меня к этому страшному решению, которое, тем не менее, я принял совершенно сознательно. Со всей России только об этом и кричали и писали и просили. Вокруг меня от многих, очень многих, я слышал то же самое, ни на кого я не мог опереться, кроме честного Трепова - исхода другого не оставалось, как перекреститься и дать то, что все просят. Единственное утешение это - надежда, что такова воля божья, что это тяжелое решение выведет дорогую Россию из того невыносимого хаотического состояния, в каком она находится почти год.
Хотя теперь я получаю массу самых трогательных заявлений благодарности и чувств, положение все еще очень серьезное. Люди сделались совсем сумасшедшими, многие от радости, другие от недовольства. Власти на местах тоже не знают, как им применять новые правила - ничего еще не выработано, все на честном слове. Витте на другой день увидел, какую задачу он взял на себя. Многие, к кому он обращался занять то или другое место, теперь отказываются.
Старик Победоносцев (обер-прокурор Святейшего Синода.- «История») ушел, на его место будет назначен Алексей Оболенский; Глазов (министр народного просвещения.- «История») тоже удалился, а преемника ему еще нет. Все министры уйдут и надо будет их заменить другими, но это - дело Витте. При этом необходимо поддержать порядок в городах, где происходят двоякого рода демонстрации - сочувственные и враждебные, и между ними происходят кровавые столкновения. Мы находимся в полной революции при дезорганизации всего управления страною; в этом главная опасность.
Но милосердный бог нам поможет; я чувствую в себе его поддержку и какую-то силу, которая меня подбадривает и не дает пасть духом! Уверяю тебя, что мы прожили здесь года, а не дни, столько было мучений, сомнений, борьбы!
…От всей души благодарю тебя, дорогая мама. Я знаю, что ты молишься о твоем бедном Ники…
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 27 октября 1905 года.
Милая, дорогая моя мама,
Пользуюсь отъездом Извольского (посланник России в Дании.- «История»), чтобы поговорить с тобой немного по душе. Думаю, что последнее мое письмо, хотя и длинное, было очень неясное и слабое. Надеюсь, Извольский лучше объяснит и расскажет тебе все то, что он видел и сам слышал, нежели я это сделаю.
Прежде всего спешу тебя успокоить тем, что в общем положение стало, конечно, лучше, чем оно было неделю тому назад!
Это бесспорно так! Также не может быть сомнения в том, что положение России еще очень трудное и серьезное.
В первые дни после манифеста нехорошие элементы сильно подняли головы, но затем наступила сильная реакция, и вся масса преданных людей воспряла.
Результат случился понятный и обыкновенный у нас: народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как девять десятых из них - жиды, то вся злость обрушилась на тех - отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири. В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда - старая знакомая басня! Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам, инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям. Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которых заперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил.
Я получаю много телеграмм отовсюду, очень трогательного свойства, с благодарностью за дарование свободы, но с ясным указанием на то, что желают сохранения самодержавия. Зачем они молчали раньше - добрые люди? Всю эту неделю я прощался с министрами и предлагал новым занять их места. Об этих переменах Витте меня просил раньше, но у него не все кандидаты согласились пойти. Вообще он не ожидал, что ему будет так трудно на этом месте.
Странно, что такой умный человек ошибся в своих расчетах на скорое успокоение. Мне не нравится его манера разговаривать с разными людьми крайнего направления, причем на другой же день все эти беседы попадают в газеты и, конечно, навранными. Я ему говорил об этом, и, надеюсь, он перестанет…
Крепко обнимаю тебя, моя милая душка мама.
Поверь мне, что у меня на душе гораздо спокойнее…
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 10 ноября 1905 года.
Милая, дорогая моя мама,
…2 ноября Миша (великий князь Михаил Александрович, брат императора.- «История») прикатил в Петергоф на своем моторе, и мы переехали вместе сюда (в Царское Село.- «История»). В этот же день началась вторая забастовка железных дорог вокруг Петербурга; но она была не серьезная, так как все остальные дороги отказались от нее. Стачка на фабриках прекратилась потому, что рабочие этот раз ничего не добились кроме голода для себя и своих семейств.
Знаменитый «Союз союзов», который вел все беспорядки, много потерял своего значения после этой забастовки!
Но, вместе с этим, как ты, конечно, знаешь, внутри России начались аграрные беспорядки. Это самое опасное явление, вследствие легкости подбивать крестьян отнимать землю у помещиков, а также потому, что войск везде мало.
Армия из Манчжурии возвращается медленно из-за прекращения движения Сибирской ж. д. Три генерал-адъютанта были посланы для усмирения этих беспорядков: Струков, Дубасов и Сахаров. Сведений от них еще немного, но там, где они сами бывали, наступает спокойствие.
У меня каждую неделю раз заседает Совет Министров. Миша тоже присутствует. Говорят много, но делают мало. Все боятся действовать смело, мне приходится всегда заставлять их и самого Витте быть решительнее. Никто у нас не привык брать на себя и все ждут приказаний, которые затем не любят исполнять. Ты мне пишешь, милая мама, чтоб я оказывал доверие Витте. Могу тебя уверить, что с моей стороны делается все возможное, чтобы облегчить его трудное положение. И это он чувствует. Но не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка прежде всего.
Он сам мне говорил еще в Петергофе, что как только манифест 17 окт. будет издан, правительство не только может, но должно решительно проводить реформы и не допускать насилий и беспорядков. А вышло как будто наоборот - повсюду пошли манифестации, затем еврейские погромы и, наконец, уничтожения имений помещиков!..
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 17 ноября 1905 года.
Милая, дорогая мама,
Еще одна тяжелая неделя прошла.
Крестьянские беспорядки продолжаются, в одних местах они кончаются, а в новых местностях начинаются. Их трудно остановить потому, что не хватает войск или казаков, чтобы поспевать всюду.
Но что хуже всего, это новый бунт в Севастополе в морских командах на берегу и в некоторых частях гарнизона.
До того больно и стыдно становится, что словами нельзя выразить…
Из письма императора Николая II вдовствующей императрице Марии Федоровне в Копенгаген, 8 декабря 1905 года.
Милая, дорогая мама,
…Конечно, мне нелегко, но господь бог дает силы трудиться и спокойствие духа, что самое главное.
Именно это спокойствие душевное, к сожалению, отсутствует у многих русских людей, поэтому угрозы и запугивания кучки анархистов так сильно действуют на них.
Без того у нас вообще мало людей с гражданским мужеством, как ты знаешь, ну а теперь его почти ни у кого не видно. Как я тебе писал последний раз, настроение совершенно переменилось. Все прежние легкомысленные либералы, всегда критиковавшие каждую меру правительства, теперь кричат, что надо действовать решительно. Когда на днях было арестовано около 250 главных руководителей комитета рабочих и других партий, все этому обрадовались. Затем 12 газет было запрещено, и издатели привлечены к суду за разные пакости, которые они писали,- опять все единодушно находили, что так нужно было давно поступить!
Все это, конечно, дает Витте нравственную силу продолжать действовать как следует!
У меня на этой неделе идут очень серьезные и утомительные совещания по вопросу о выборах в Гос. Думу. Ее будущая судьба зависит от разрешения этого важнейшего вопроса. Ал. Оболенский с некоторыми лицами предлагал всеобщие выборы, т. е. suffrage universel, но я вчера это убежденно отклонил. Бог знает, как у этих господ разыгрывается фантазия!..
Евгений Жирнов
, руководитель историко-архивной службы ИД «Коммерсантъ»
«Коммерсантъ История», №8, 11 августа 2017
gres пишет: - Страшные письма. В них видно хорошего, порядочного человека, но абсолютно не подходящего своему положению и вызовам времени. Человека, не понимающего глубинных причин происходящего, и не знающего, что делать.
В царской династии Романовых с ее богатейшей 300-летней историей особняком стоят имена последнего русского императора Николая II и его дражайшей супруги императрицы Александры Федоровны, на долю которых выпала, как мы знаем, наиболее трагическая судьба. Жизненный путь венценосных особ описан многократно и в подробностях. Гораздо меньше известно об их взаимоотношениях, освещенных высокой любовью, о которой в народе говорят - неземная
Р оссийского государя, помазанника Божьего, и государыню связывали глубокие чувства, проверенные временем. Еще будучи женихом и невестой, а потом и после бракосочетания в 1894 году, если случалась вынужденная разлука, вызванная важными государственными делами, они писали друг другу нежные и трогательные письма. К счастью, в Государственном архиве Российской Федерации сохранилась большая часть их переписки, включающая свыше пятисот писем, каждое из которых было аккуратно ими пронумеровано. По этим весточкам сердца можно представить, какими были в жизни Николай и Александра. Как и в юности, они по-прежнему называли друг друга Ники и Алике, делились сокровенным, поверяли свои мысли, переживания.
Судя по датам посланий, Николай и Александра писали друг другу ежедневно, а иной раз и дважды в день. Эта красноречивая деталь лучше любых слов свидетельствует о привязанности супругов, их потребности делиться новостями и впечатлениями, изливать друг другу душу. Кстати, фельдъегерская почта работала безукоризненно, как швейцарские часы.
Особый интерес представляют письма царской четы, написанные в конце августа - начале сентября 1902 года, когда император Николай II находился в Курске, где проходили грандиозные военные маневры российской армии с участием более 90000 человек. Вместе с государем в Курске находились великие князья, министры императорского двора, царская свита. По этому случаю из Коренной пустыни в Знаменский собор была досрочно перенесена чудотворная икона Божией Матери «Знамение» Курская-Коренная.
Об исторических событиях тех дней напоминает бронзовый бюст Николая II работы скульптора Вячеслава Клыкова, который установлен в Северо-западном микрорайоне Курска возле часовни «Неупиваемая чаша». Место для памятника выбрано не случайно: именно здесь, на самой высокой вершине возвышенности, получившей название Казацкого холма, 5 сентября 1902 года состоялся смотр-парад царских войск, который принимал сам император.
Отзвуком далеких лет служат и публикуемые письма. Они ценны как сами по себе, так и описанием подробностей встреч Николая II с курянами. Приходится только сожалеть, что в собранной архивистами переписке четы Романовых отсутствуют письма Николая II под номерами Н-161 и Н-162, направленные супруге сразу по приезде в Курск 29 и 30 августа 1902 года. Вот почему подборку посланий того периода открывает письмо Александры Федоровны.
За Веру, Царя и Отечество.
31 августа 1902 года,
письмо А-169.
Мой любимый!
Какую глубокую радость сегодня утром доставило мне твое письмо. От всего сердца благодарю тебя за него. Да, милый, действительно, это расставание было одним из самых тяжелых, но каждый день снова приближает нашу встречу. Должно быть, было очень тяжело во время речей...
Твои дорогие письма и телеграммы я положила на твою кровать, так что, когда я ночью просыпаюсь, могу потрогать что-то твое. Только подумайте, как говорит эта замужняя старушка - как выразились бы многие, «старомодно». Но чем бы была жизнь без любви, что бы стало с твоей женушкой без тебя? Ты мой любимый, мое сокровище, радость моего сердца. Чтобы дети не шумели, я с ними играю: они что-то задумывают, а я отгадываю. Ольга (старшая дочь Романовых - ред.) всегда думает о солнце, облаках, небе, дожде или о чем-нибудь небесном, объясняя мне, что она счастлива, когда думает об этом...
Сейчас до свидания.
Да благословит и хранит тебя Бог.
Крепко целую, милый, твоя нежно любящая и преданная женушка, Алике.
В поезде * , 1 сентября 1902 года,
письмо Н-143.
Моя дорогая! Большое спасибо за твое дорогое письмо.
Оно лежало на столе в моем купе, когда мы вернулись после успешного визита в Курск. Мы выехали в 9.30 и вернулись к обеду, в 3 часа. Видишь, какое было насыщенное воскресное утро. , где была очень хорошая служба. После службы . Собор был полон школьников, девочек и мальчиков, я их всех видел. Оттуда мы пошли в другую прекрасную старинную , потом посетили госпиталь Красного Креста, который прекрасно содержится. После этого. В величественном зале Епископ поставил копию в положении стоя, довольно хорошая фигура.
Мы все ужасно проголодались и с благодарностью приняли предложение выпить чашку чая с бутербродами. Все сидели за круглым столом, и высокая была хозяйкой за трапезой. Было довольно много дам, некоторые весьма симпатичные, с роковыми глазами, и они упорно смотрели прямо на меня и на , приятно улыбаясь, когда мы в их направлении поворачивали головы. В конце чая вокруг нас стояла такая стена из них, что это невозможно было больше выносить, и мы встали. Мария Барянская очень много расспрашивала о тебе.
Наш последний визит был в , где я снова говорил речь. На этот раз - для крестьян пяти соседних губерний. Это прошло хорошо, потому что намного легче говорить с простыми людьми. , полные наилучших впечатлений, и провели спокойный день в Ярославле.
После прекрасной летней погоды, которая стояла последние дни, внезапно стало холодно. В 8 часов был большой обед для именитых гостей Курска, примерно на 90 персон. Приезжал из своего лагеря, а потом сразу уехал. Он хочет ехать в Петергоф, чтобы привезти Эллу. Сейчас до свидания, да благословит тебя Бог, моя милая женушка.
Нежно целую тебя и всех детей...
Твой вечно любящий и преданный, Ники.
Памятник Александру III в зале Дворянского собрания.
- «В поезде...» - в период маневров (с 29 августа по 5 сентября 1902 года) царь и его свита жили в специальном поезде на станции Рышково, недалеко от Курска.
- «Мы проехали через город к собору...» (Знаменскому).
- «...мы все прикладывались к образу Богородицы» - икона Божией Матери «Знамение» Курская-Коренная.
- «Церковь, построенная Растрелли» - Сергиево-Казанский кафедральный собор, хотя авторство Растрелли до сих пор не подтверждено документально.
- «...поехали во дворец Епископа» - видимо, речь идет о палатах архиерея (ныне здание Государственного областного краеведческого музея на ул. Луначарского, 8).
- «Папин бюст» - скульптурный портрет царя Александра III, торжественно открытый в здании Дворянского собрания (ныне Дом офицеров) 1 сентября 1902 года в присутствии императора Николая II.
- Мария Барянская - имя, не знакомое курским краеведам. Возможно, царь не точно называет фамилию княгини М. Барятинской? Однако можно с уверенностью сказать, что это дама из высшего общества.
- Миша - великий князь Михаил Александрович, брат Николая II.
- «Дом губернатора» - здание сохранилось (ул. Дзержинского, 70, напротив кинотеатра им. Щепкина).
- «Мы покинули Курск... и провели спокойный день в Ярославле». Так преднамеренно (на случай перехвата) зашифровал автор письма расположение своей ставки во время военных маневров.
- Сергей - великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II и муж великой княгини Елизаветы Федоровны (Эллы), сестры императрицы Александры Федоровны.
Петербург,
3 сентября 1902 года,
письмо А-172.
Любовь моя,
Нежно тебя благодарю за интересное письмо о визите в Курск. В газетах я тоже читала детальное описание. Образ Божией Матери - это тот, который любил о. Серафим и который исцелил его в детском возрасте. Я вижу, как ты пьешь чай, окруженный толпой болтающих дам, и представляю выражение смущения на твоем лице, которое делает твои милые глаза еще более опасными. Я уверена, что тогда многие сердца забились сильнее. Я заставлю тебя носить синие очки, чтобы отпугивать веселых бабочек от моего чересчур опасного мужа.
Каким впечатляющим и эмоциональным зрелищем была, должно быть, атака 80-ти батальонов, а потом этот колоссальный обед на лугу.
Дождь, дождь, очень высоко поднялась вода, но сегодня намного теплее...
Нужно отправляться в постель. Доброй ночи, да благословит и сохранит тебя Бог. Нежно целую моего любимого супруга, твоя родная женушка,
В поезде,
2 сентября 1902 года,
письмо Н-144.
Моя родная, бесценная,
С любовью благодарю тебя за твое дорогое письмо, которое обрадовало меня гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Чем ближе дата нашей встречи, тем больше растет мое нетерпение.
Я надеюсь вернуться 6-го числа в 10.45 вечера... К счастью, сегодня погода стала намного лучше, в голубом небе ни облачка и приятное теплое солнце. , так как войска подошли к нам со всех сторон. Сергей отходит , а другой командир сосредоточил всю свою армию на этой стороне реки. Завтра будет большая атака с переходом через реку Семур и отчаянная попытка отогнать Сергея с большой дороги на Москву.
Это чрезвычайно трудная задача, так как позиция Сергея сейчас очень сильная, на заболоченной реке, на которой мало мостов, а длинные дороги, проложенные вдоль берегов, затопляются. Хотя в одном, самом отдаленном месте, куда я ездил сегодня утром, один корпус из одесских войск ухитрился перейти реку, не встретив войск противника. , мы выходили из экипажа и заходили в две церкви. Люди бежали за нами километрами, какие у них прекрасные легкие! Я видел старых солдат, некоторые из них с крестами и медалями за прошлую войну. Я говорил со многими. Наши верховые лошади и тройки очень устали, потому что бедные животные во время маневров стояли в отдаленной от железной дороги деревне и должны были всегда приходить, забирать нас и везти туда, потом обратно, а потом возвращаться домой. Но никто не виноват, заранее нельзя вычислить, какое место в больших маневрах сыграет решающую роль.
Да благословит тебя Бог, моя дорогая маленькая Алике.
Нежно целую тебя, а также детей.
Всегда преданный тебе муженек,
- «Мы не уехали очень далеко...» Военные Маневры проходили не только в самом Курске, но и в окрестных селах.
- «...по направлению к Курску за реку Семур» . Так ради конспирации, чтобы не раскрывать дислокацию войск, Николай II называет реку Сейм.
- «Проезжая через деревни...» Наблюдая за ходом маневров, Николай II проезжал через села Дьяконово, Мальцево, Лозовское, Иванино, Колпаково, хутор Овчарный.
Его Величество в Курске
В сего четыре письма, но сколько любопытного узнаем мы о тех, кто их писал. Александра Федоровна предстает заботливой матерью, любящей, но ревнивой женушкой, а ее Ники - не менее любящим мужем, к тому же на удивление скромным человеком, доступным для общения как знати, так и низам. Простой, непритязательный язык передает главное - единение двух любящих сердец, сохранивших верность друг другу до конца своих дней и вместе принявших мученическую смерть 17 июля 1918 года.
Обращает на себя внимание упоминание в письмах, причем дважды, образа Божией Матери «Знамение» Курской-Коренной. Этот святой образ исцелил не только Прохора Машнина, будущего преподобного Серафима Саровского, но и бесчисленное множество паломников, что притекали за исцелением на благословенную Курскую землю. Великий молитвенник был прославлен в лике святых в период царствования Николая II в 1903 году, вскоре после пребывания государя и помазанника Божия на земной родине преподобного. Всероссийские церковные торжества по этому случаю проходили в Сарове с молитвенным участием Николая II и его супруги. Высочайшими дарами царской четы была украшена рака святого. Сама Александра Федоровна собственноручно вышивала лентами рисунок необыкновенной красоты на дорожках для раки преподобного, перед мощами которого венценосные супруги благоговейно молили Бога о наследнике, который был дарован им с рождением цесаревича Алексея.
И государь, и государыня, в 1894 году добровольно перешедшая из лютеранской веры в православную, что требовалось от супруги русского монарха, трепетно относились к вере, черпали в ней душевные силы, укреплялись духом в минуты страданий и горя.
И последнее. В личной переписке, как правило, не используется высокий слог для выражения гражданской позиции, державных идей. Следует, однако, напомнить слова российского императора Николая II, причисленного Русской Православной Церковью клику святых, о государственной миссии, выпавшей на его долю: «Я питаю твердую, абсолютную уверенность, что судьба России, моя собственная судьба и судьба моей семьи находятся в руке Бога, поставившего меня на то место, где я нахожусь. Что бы ни случилось, я склоняюсь перед Его волей, с сознанием того, что у меня никогда не было иной мысли, чем служить стране, которую Он мне вверил».
(Полностью переписка Николая Александровича и Александры Федоровны Романовых опубликована в книге «Аивный свет. Аневни-ковые записи, переписка, жизнеописание государыни императрицы Александры Федоровны Романовой»
(Москва, Российское отделение Валаамского общества Америки, 2003).
Подготовила и прокомментировала Тамара ГРИВА.
Опубликовано "VIP" №5 2004 г.
Петр Васильевич Петров (1858-?). Чиновник особых поручений Главного управления военно-учебных заведений, учитель русского языка всех детей Николай II .
№ 1
Тобольск, 27 ноября 1917.(1)
Дорогой Петр Васильевич.
Очень благодарю Вас за письмо, все читали. Я очень извиняюсь, что я Вам не писал раньше, но я в самом деле очень занят. У меня каждый день 5 уроков, кроме приготовлений, и как только я освобождаюсь, я бегу на улицу. День проходит незаметно. Как вы знаете, я занимаюсь с Клавдией Михайловной, по русск., по ариф., по истор. и геогр. Крепко обнимаю. Поклон всем. Часто вспоминаю вас. Храни Вас Бог.
№ 2
Тобольск, 19 декабря 1917(2)
Дорогой Петр Васильевич.
Поздравляю Вас с наступающим праздником и Новым годом. Надеюсь, что Вы получили мое первое письмо. Как Ваше здоровье? Пока у нас очень мало снегу и поэтому трудно выстроить гору. Джой(3) толстеет с каждым днем, потому что он ест разные гадости из помойной ямы. Все его гонят палками. У него много знакомых в городе и поэтому он всегда убегает. Я Вам пишу во время французского урока, потому что у меня почти нет свободного времени, но когда будут каникулы, я Вам буду писать чаще. Поклон и поздравление учителям. Храни Вас Господь! Ваш пятый ученик.
№ 3
Тобольск, 7 января 1918.(4)
Дорогой Петр Васильевич.
Пишу Вам уже третье письмо. Надеюсь, что Вы их получаете. Мама и другие Вам шлют поклон. Завтра начнутся уроки. У меня и сестер была краснуха, а Анастасия одна была здорова и гуляла с Папой. Странно, что никаких известий от Вас не получаем. Сегодня 20 гр. морозу, а до сих пор было тепло. Пока я Вам пишу, Жилик читает газету, а Коля рисует его портрет. Коля беснуется и поэтому он мешает писать Вам. Скоро обед. Нагорный Вам очень кланяется. Поклон Маше и Ирине. Храни Вас Господь Бог! Ваш любящий.
№ 1
Тобольск. 10-го октября 1917 г.(5)
Ваше длинное письмо, напоминающее мне, что я ни разу Вам не писала, милый старый Петр Васильевич, за что извиняюсь. Были очень рады узнать, что Вам лучше. Надеюсь, так и продолжите.
У нас все благополучно; все здоровы. Погода хорошая. Сегодня солнце (...) а в первых числах октября было почти жарко, так скоро меняется погода. У брата и сестер начались занятия. Я сама читаю какую-то литературу: воспоминания Тургенева и т. д. Знаете, я своевременно забыла, про какую книгу Вы мне в Царском писали, и поэтому, конечно, ее не выписала. Помню только, что про что-то русское, не то нравы, а может быть, и нет.
Я ужасно глупо сделала, что не взяла с собою маленьких зеленых книг, не помню, сколько их было (...) нашей литературной.
Т(...) и Ломоносов, Державин, комедии Островского и др. Трина меня уже ругала, так как проходит сейчас с Марией литературу и не имеет никаких подходящих вещей. Пишу Вам в большой зале. Все вместе пьем чай. Брат играет за отдельным столом в солдатики, М(ария) и А(настасия) на окнах читают. Мама и Татьяна во что-то играют, и Папа около читает. Все они Вам кланяются, и я также. Желаю всего хорошего. Вспоминаем часто с Жиликом, как мучили бедного старого П. В. П.(6) во время уроков и многое другое. Привет Батюшке, Конст. Ал. И друг. Будьте здоровы.
Ваша ученица № 1 ОНР(7), Папа(8) очень кланяется Вам.
№ 2
Тобольск. 23-го ноября 1917 г.(9)
Спасибо Вам, милый старый Петр Васильевич, за письмо, которое я получила сегодня, месяц спустя, что Вы его послали в Тоб(ольск), оно пришло 31 окт. (на штемпеле увидела), и не понимаю, что оно до сих пор здесь делало. Каким я Вам модным цветом(10) пишу, а? Ваше письмо читали почти все с нами находящиеся и просили Вам очень кланяться. Сидней Вам отсюда уже писал. Он живет в другом доме. Ничего интересного Вам (...) не могу т. к. живем мы тихо и однообразно. По воскресениям ходим в 8 ? утра в церковь, а всенощная у нас в доме. Поет хор любителей, голоса недурные, поют только очень концертно, чего я не терплю, хотя многие это хвалят. Запугивали нас, запугивали здешним суровым климатом, а до сих пор зима не совершенно установилась. Один день мороз с небольшим ветром, а на следующий день два градуса тепла, все тает и невероятно скользко. Иртыш давно уже стал. Вот, кажется, и все новости.
Только что прочли в газетах о смерти бедного Васи Агеева! Неужели это он? Петр Васильевич, не смогли бы вы узнать у матери Жени Мак(11), правда ли это? Она, наверное, знает и, если да, пусть она передаст его матери, как брат и все мы сочувствуем и горюем с ней. Наконец-то М. Конрад(12) имеет известие от своих. Могу себе представить, как он беспокоился. Кланяйтесь ему и всем, кто помнит нас. Собираемся постричь гору, но снегу еще очень мало. П(апа) обыкновенно пилит и складывает дрова, а М(ама) выходит, когда не холодно, иначе ей дышать тяжело. Джой, Ортипо и Джим процветают. Двух первых приходится гонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость.
Ну пора кончать. Все Вам кланяются и желают здоровья. Всего Вам хорошего.
№ 3
Тобольск. 19 декабря 1917 г.(13)
Спасибо сердечное за поздравления, милый Петр Васильевич. Мы все очень Вас поздравляем с праздником и Новым 1918 годом. Желаем Вам всего хорошего. Были очень рады узнать, что Вы здоровы. Все часто вас вспоминаем. Мы с Триной (...) занимаемся, как мне кажется. Ходим два раза в день гулять за нашей загородкой. Иногда играем на маленькой снежной горке, которую начали устраивать и так бросили, мало снегу и так (...) морозы пока не очень большие, но почти каждый день есть солнце, вот это очень приятно. Все наши собаки здоровы и Вам кланяются, очень мило с их стороны, правда?
Большое спасибо за длинное письмо, которому все были очень рады. Читает Ваши письма большое количество людей. Трина больше всех наслаждалась описанием худобы др. П. Всего Вам хорошего к Празднику. Привет всем.
№ 4
Тобольск, 29 января 1918 г.(14)
Здравия желаю, милый старый Петр Васильевич!
Очень Вам благодарна за длинное хорошее письмо.
Я, конечно, помню наш первый урок, но не шестой.
Мы все здоровы. Много гуляем, катаемся с ледяной горы и т. д. Живем в общем по-прежнему. Только не ходим больше в церковь. Обедницы бывают дома. Сейчас я ничего особенного не читаю. Очень люблю Чехова, учу наизусть шутку его "Медведь". Насчет книги поговорю с Триной. Может, (...) что-нибудь достанет. Извиняюсь за почерк и отвратительную бумагу. Всем поклоны, а вам еще больше количество оных. Будьте здоровы.
Ваша старая ученица Ольга.
№ 5
Телеграмма вел. Кн. Ольги родителям и сестре Марии В Екатеринбург из Тобольска
Екатеринбург областной исполнительный комитет
Председателю для передачи Марии
463
Марии Николаевне Романовой(15)
10-го 19 ч. 31 м.
из Тобольска
12-22 25 1918(16)
М
Все благодарим пасхальные открытки маленький медленно поправляется самочувствие хорошее крепко целуем.
№ 1
(На пути из Тобольска в Тюмень) 14/27 апреля 1918 г.(17)
(Отрывок из записки, посланной с кучером, который вез Государыню до первой почтовой станции)
Дороги испорчены, условия путешествия ужасны.
№ 2
(На письме надпись почти печатными буквами:
"Письмо дочери царя Николая Марии сестрам в Тобольск.")
Екатеринбург 27 апр(еля). 1918 г.(18)
Скучаем по тихой и спокойной жизни в Тобольске. Здесь почти ежедневно неприятные сюрпризы. Только что были члены област. Комитета и спросили каждого из нас, сколько кто имеет с собой денег. Мы должны были расписаться. Т. к. Вы знаете, что у Папы и Мамы с собой нет ни копейки, то они подписали, ничего, а я 16 р. 75 к. кот. Анастасия мне дала в дорогу. У остальных все деньги взяли в комитет на хранение, оставили каждому понемногу, выдали им расписки. Предупреждают, что мы не гарантированы от новых обысков. - Кто бы мог думать, что после 14 месяцев заключения так с нами обращаются. - Надеемся, что у Вас лучше, как было и при нас.
№ 3
28 апр. (11 мая)
С добрым утром дорогие мои. Только что встали и затопили печь, т. к. в комнатах стало холодно. Дрова уютно трещат, напоминает морозный день в Т(обольске). Сегодня отдали наше грязное белье прачке. Нюта тоже сделалась прачкой, выстирала Маме платок, очень хорошо и тряпки для пыли. У нас в карауле уже несколько дней латыши. У Вас наверное неуютно, все уложено. Уложили ли мои вещи, если не уложили книжку дня рождения, то попроси Н. Т. написать. Если не выйдет, то ничего. Теперь уж наверное скоро приедете. Мы о Вас ничего не знаем, очень ждем письма. Я продолжаю рисовать все из книжки Бем. Может быть можете купить белой краски. Ее у нас очень мало. Осенью Жилик где-то достал хорошую, плоскую и круглую. Кто знает, может быть это письмо дойдет к Вам накануне вашего отъезда. Благослови Господь ваш путь и да сохранит Он вас от всякого зла. Ужасно хочется знать, кто будет вас сопровождать. Нежные мысли и молитвы вас окружают - только чтобы скорее быть опять вместе. Крепко вас целую, милые, дорогие мои и благословляю +.
Сердечный привет всем и остающимся тоже. Надеюсь, что Ал. Себя крепче чувствует и что дорога не будет его слишком утомлять. Мама (эти строки рукой Императрицы вписаны.)
Пойдем сегодня утром погулять т. к. тепло. - Валю все еще не пускают. - Скажите Ал. (?) Вас и др. привет. Очень жалела, что не успела проститься. Наверное Вам будет ужасно грустно покинуть т. уютный дом и т. д. вспоминаю все уютные комнаты и сад. Качаетесь ли Вы на качеле или доска уже сломалась?
Папа и я горячо Вас милых целуем. - Храни Вас Бог +.
Всем в доме шлю привет. Приходит ли Толя (так) играть? Всего хорошего и счастливого пути, если уже выезжаете.
№ 1
Тобольск, 24 апреля 1918(19)
7 мая
Воистину Воскрес!
Моя хорошая Машка душка. Ужас как мы были рады получить вести, делились впечатлениями! Извиняюсь, что пишу криво на бумаге, но это просто от глупости. Получ. от Ал Пав. очень мило, привет и т. ж. тебе. Как Вы все? А Сашка и Т. П. Видишь, конечно, как всегда слухов количество огромное, ну и понимаешь трудно и не знаешь кому верить и бывает противно. Т. К. половину вздор. А другого нет, ну, и поэтому думаем верить. Кл. Мих.(20) приходит сидеть с маленьким. Алексей ужасно мил как мальчик и старается... (помнишь, при тебе на лавочке). Мы завтракаем с Алексеем по очереди и заставляем его есть, хотя бывают дни, когда он без понукания ест. Мысленно все время с вами, дорогими. Ужасно грустно и пусто, прямо не знаю, что такое. Крестильные кресты(21) конечно у нас, и получили от Вас известие, вот Господь поможет и помогает.
Ужасно хорошо устроили иконостас к Пасхе, все в елке, как и полагается здесь, и цветы. Снимались мы, надеюсь выйдет. Я продолжаю рисовать, говорят - не дурно, очень приятно. Качались на качелях, вот когда я падала, такое было замечательное падение!.. да уж! Я столько раз вчера рассказывала сестрам, что им уже надоело, но я могу еще массу раз рассказывать, хотя уже некому. Вообще мне вагон вещей рассказать Вам и тебе. Мой "Джимми" проснулся и кашляет, поэтому сидит дома, шлем поклоны. Вот была погода! Прямо кричать можно было от приятности. Я больше всех загорела, как ни странно, прямо акробатка!? А эти дни скучные и не красивые, холодно, и мы сегодня утром померзли, хотя домой конечно не шли... Очень извиняюсь, забыла Вас Всех моих любимых поздравить с праздниками, целую не три, а массу раз Всех. Все тебя душка очень благодарят за письмо.
У нас тоже были манифестации ну и вот - слабо.
Сидим сейчас как всегда вместе, не достает тебя в комнате. Папе золотому скажи, что мы ужасно благодарим за смок, употребляем со вкусом, - конечно извиняюсь, что такое нескладное письмо, понимаешь, мысли несутся, а я могу все написать и кидаюсь на что в башку влезет. Скоро пойдем гулять, лето еще не настало и ничего не распустилось, очень что-то копается.
Так хочется Вас увидеть, (знаешь) грустно! Ухожу гулять, ну вот и вернулась. Скучно, и ходить не выходит. Качались. Солнце вышло, но холодно и рука едва пишет. Александр Ал. - вот понимаешь ли Здравствуй (это выражение, кот. очень часто повторяется).
Милые и дорогие, как Вас жалеем. Верим, что Господь поможет, - своим. - !!!... Не умею и не могу сказать, что хочу, но вы поймете надеюсь.
Приветы передали в точности, и Вам большое спасибо и тоже самое. Как тут приятно, все время благословят почти во всех церквях, очень уютно получается.
Саша и ее подруги говорили (мы слыш.) что им было холодно и очень голодно и чуть их не убили, бедные, им немного любознательно, чем они виноваты и за что, не понятно. Вчера мы ходили смотреть свиней маленьких. В нашем садике грязь, но сейчас подмерзло. Так скучно, от Кати(22) нет известий ужас как давно. Вот был смех с дороги... Это надо будет лично рассказывать и посмеяться. Только что пили чай. Алекс. с нами и мы столько сожрали Пасхи, что собираюсь лопнуть.
Когда мы поем между собой, то плохо выходит т. к. нужно четвертый голос, а тебя нет и по этому поводу мы острием ужасно. Ужасно слабже, но есть и смешные анекдоты. По вечерам сидим у..., вчера гадали по книгам. Ты знаешь ее, а иногда работаем... Все делаем, как просили...(22) Тебя и Вас дорогих поцеловать и многое т. п., не буду распространяться, а Вы поймете. Мысленно давно. Русса, она хотя и мила, но странна и злит т. к. не понимает и просто не сносно. Я раз чуть не нагрубила, кретинка. Ну, я кажется достаточно глупостей написала. Сейчас еще буду писать, а потом почитаю, приятно, что есть свободное время. Пока до свидания. Всех благ желаю Вам, счастья и всего хорошего, постоянно молимся за Вас и думаем, помоги Господи. Христос с Вами золотыми. Обнимаю очень крепко всех... и целую...
(1) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 24.
(2) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 25.
(3) Джой (англ: радостный, веселый) - прозвище псу придумала мать Александра Феодоровна. Джой - любимая собака Алексея. После расстрела царской семьи одни из охранников, Михаил Иванович Летемин, украл множество вещей, принадлежащих узникам. В основном это были вещи Алексея. Он же забрал и Джоя. Следствие обнаружило пса в доме Летемина едва живого от тоски и голода
(4) ЦГАОР, ф. 611, оп. 11, д. 66, л. 26.
(5) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.
(6) Петр Васильевич Петров (см. выше).
(7) Все дети Императора Николая II в разное время учились русскому языку у этого преподавателя. Ольга Николаевна была первой в этом ряду.
(8) Император Николай II .
(9) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.
(10) Письмо написано красными чернилами.
(11) Женя Макаров, кадет, приятель наследника Алексея Николаевича. Мальчики общались в 1916 - начале 1917 гг. От него Алексей заразился корью в феврале 1917 г. Судя по всему, Вася Агеев - тоже кадет и приятель наследника - цесаревича.
(12) М. Конрад - один из учителей царских детей.
(13) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.
(14) ЦГАОР, ф. 611, оп. 1, д. 70.
(15) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1., д. 268.
(16) Сверху лиловая надпись: "Коменданту. Передать по назначению. А. Б." Возможно, это резолюция А. Белобородова.
(17) Подлинник не сохранился. Впервые текст опубликован П. Жильяром в книге "Император Николай II и его семья". Вена, 1921 г., запись от 14/27 апреля.
(18) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1, д. 276.
(19) ЦГАОР, ф. 685, оп. 1, д. 40, л. 3-6.
Ценность данного письма состоит в том, что оно практически единственное дошедшее до нас письмо, в котором описывается повседневная жизнь царских детей, оставшихся без родителей.
Писем, как из Екатеринбурга в Тобольск, так и из Тобольска в Екатеринбург, посылалось немного, но увы, до адресатов дошли лишь единицы. Император Николай II в своем дневнике записал: "10 мая. Четверг. Последовательно объявили, что дети в нескольких часах от города. Огромная радость была увидеть их снова и обнять, после четырехдневной разлуки и неопределенности.
Взаимным расспросам и ответам не было конца. Очень мало писем дошло до них и от них. Много они, бедные, перетерпели нравственного страдания и в Тобольске и в течение трехдневного пути".
(20) Клавдия Михайловна Битнер, учитель царских детей.
(21) Подразумеваются драгоценности, которые мать-императрица настоятельно советовала взять с собой.
(22) Екатерина Викторовна Сухомлинова.
(23) "Все делаем, как просили". - Эта фраза несколько загадочна. Перед отъездом родителей наказали детям, чтобы те, когда поедут к ним, взяли драгоценности с собою. Эти драгоценности были зашиты в лифчики и платья.
Из книги "Письма Святых Царственных Мучеников из заточения."
Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
Санкт-Петербург 1998г.
Русский император Николай ІІ один из немногих царственных особ в мире, которому посчастливилось жениться по любви.
В июне 1884 года, в 12 лет, Алиса (урождённая принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадская, четвёртая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, дочери английской королевы Виктории) впервые посетила Россию, когда её старшая сестра Элла (в православии — Елизавета Федоровна) сочеталась браком с великим князем Сергеем Александровичем. Вторично она прибыла в Россию в январе 1889 года по приглашению великого князя Сергея Александровича. Пробыв в Сергиевском Дворце (Петербург) шесть недель, принцесса познакомилась и обратила на себя особое внимание наследника цесаревича Николая Александровича.
В начале 1890-х годов против брачного союза Алисы и цесаревича Николая были родители последнего, надеявшиеся на его брак с Еленой Луизой Генриеттой, дочерью Луи-Филиппа, графа Пражского. Ключевую роль в устройстве брака Алисы с Николаем Александровичем сыграли усилия её сестры, великой княгини Елизаветы Фёдоровны, и супруга последней, через которых осуществлялась переписка влюблённых. Позиция императора Александра и его супруги изменилась ввиду настойчивости цесаревича и ухудшающегося здоровья императора; 6 апреля 1894 года манифестом было объявлено о помолвке цесаревича и Алисы Гессен-Дармштадтской.
До конца своих дней, так печально окончившихся, царственные супруги сохранили нежное, трогательное отношение друг к другу.
До наших дней дошли дневники, личные записи и письма императрицы Александры Федоровны. Все письма к императору Николаю пропитаны нежностью и любовью. Мне хотелось бы привести здесь несколько писем императрицы взятых из издания 1922 года увидевшего свет в Берлине на старорусском языке.
№1.
Мое милое сокровище, мой родной,
Ты прочтешь эти строки, когда ляжешь в кровать в чужом месте, в незнакомом доме. Дай Бог, чтобы путешествие было приятным и интересным, и не слишком утомительным и чтобы не слишком много пыли. Я так рада, что у меня есть карта, так что я могу следить за тобой ежечасно. Мне будет очень сильно недоставать тебя, но я рада, что два дня ты будешь отсутствовать, получишь новые впечатления и ничего не услышишь об историях Ани
(А.А. Вырубова, рожденная Танева, подруга Императрицы и одна из яростных поклонниц Распутина). Мое сердце болит, мне тяжело: неужели доброта и любовь всегда так вознаграждаются? Сперва черная семья (очевидно «черногорки», жены Великих князей Петра и Николая Николаевичей), а теперь вот она… Всегда говорят, что нельзя достаточно любить: мы отдали ей наши сердца, наш домашний очаг, даже нашу личную жизнь, а что мы от этого приобрели? Трудно не испытывать горечи, таким это кажется жестоким и несправедливым.
Пусть Бог смилостивится и поможет нам. У меня такая тяжесть на сердце. Я в отчаянии, что она (Аня) причиняет тебе беспокойство и вызывает неприятные разговоры, не дающие тебе покоя. Постарайся не думать об этом эти два дня. Благословляю и крещу тебя. Крепко обнимаю тебя в своих объятиях. Целую всего тебя с бесконечной любовью и нежностью. Завтра утром, часов в 9, я буду в церкви и попробую снова пойти в четверг. Молитва за тебя помогает мне, когда мы в разлуке. Я не могу привыкнуть, что тебя не здесь, в доме, пусть и на такое короткое время, хотя при мне наши пять сокровищ.
Спи хорошо, мое солнышко, мой драгоценный, тысячу нежных поцелуев от твоей верной жены.
Благослови и храни тебя Боже.
№3.
Мой родной, мой милый,
Я так счастлива за тебя, что ты в конце концов смог уехать, так как я знаю, как глубоко ты страдал все это время. Твой беспокойный сон доказывал это. Я специально не касалась этого вопроса, так как знала и прекрасно понимала твои чувства и в тоже момент понимала, что тебе лучше не быть сейчас во главе армии. Это путешествие будет для тебя небольшим утешением, и я надеюсь, что тебе удастся увидеть многие войска. Я могу себе представить их радость при виде тебя и так же все твои чувства, и горюю, что я не могу быть с тобой и видеть все это. Более, чем когда-либо, тяжело проститься с тобой, мой ангел. Пустота после твоего отъезда так чувствительна, и тебе также, я знаю, несмотря на все, что тебе придется делать, будет недоставать твоей маленькой семьи и дорогого «Агнюшки»
(наследник). Он теперь скоро поправится, раз наш Друг
(Григорий Распутин) его осмотрел; и это для тебя будет облегчением.
Только бы были хорошие известия, пока тебя нет, так как у меня сердце обливается кровью при мысли о том, что тебе приходится в одиночестве переносить тяжелые известия. Уход за ранеными - мое утешение. Вот почему я даже хотела в последнее утро туда отправиться, пока ты не принимал, чтобы сохранить свою бодрость и не расплакаться перед тобой. Облегчать хоть немного их страдания - помогает болящему сердцу. Помимо всего, что мне приходится испытывать вместе с тобой и с нашей дорогой страной, и народом нашим, я страдаю за мой «небольшой старый дом» и за их войска, и за Эрни и Ирину
(принц и принцесса Гессенские, брат и сестра императрицы), и многих друзей, испытывающих там горе. Но сколько теперь проходить через это! А потом, какой стыд, какое унижение думать, что немцы могут вести себя так, как они себя ведут!
С эгоистической точки зрения я страшно страдаю от этой разлуки. Мы не привыкли к ней, и я так бесконечно люблю моего драгоценного милого мальчика. Вот уже скоро двадцать лет, что я принадлежу тебе, и какое блаженство это было для твоей маленькой женушки!
Как хорошо будет, если ты увидишь дорогую Ольгу
(сестру царя, Ольгу Александровну, жену принца Петра Ольденбургского). Это ее подбодрит и для тебя тоже будет хорошо. Я тебе дам письмо и вещи для раненых, чтобы ты передал ей.
Любовь моя, мои телеграммы не могут быть очень горячими, так как они проходят через столько военных рук, но ты между строками прочтешь всю мою любовь и тоску по тебе.
Мой милый, если ты почувствуешь себя не очень хорошо, непременно позови Федорова (лейб-хирург), и присматривай за Фредериксом
(министр Двора).
Мои усердные молитвы следуют за тобой днем и ночью. Пуст Господь хранит тебя, пусть он оберегает, руководит и ведет тебя, и приведет тебя здоровым и крепким домой.
Благословлю и люблю тебя, как редко когда-либо кто любил, целую каждое дорогое местечко, прижимаю тебя нежно к моему сердцу.
Навсегда твоя жена
Образ будет лежать этой ночью под моей подушкой, прежде чем я перешлю тебе его с моими горячим благословением.
Царское Село, 20 сентября 1914г.
Мой дорогой,
Я отдыхаю в кровати перед обедом, девочки пошли в церковь, а Беби
(наследник) заканчивает обедать. У него только изредка легкие боли. Ах, любовь моя, было так тяжело прощаться с тобой и видеть твое одинокое бледное лицо, с большими грустными глазами, в окне вагона. Мое сердце говорило: возьми меня с собой. Если бы только Н.П.С. (Н.П. Саблин, морской офицер, флигель-адъютант) бы с тобой или Мордв. (Мордвинов), если бы около тебя был молодой любящий человек, ты бы чувствовал себя менее одиноким, и тебе было бы «теплей».
Я пришла домой и потом не выдержала: расплакалась, молилась, потом легла и курила, чтобы оправиться. Когда мои глаза стали более прилично выглядеть, я пошла к Алексею и лежала некоторое время около него на диване, в темноте. Отдых успокоил меня, так как я была утомлена во всех отношениях.
В четверть пятого я спустилась, чтобы видеть Лазарева и дать ему маленькую икону для полка. Девочки работали в складе. В четыре с половиной Татьяна
(Великая Княжна) и я принимали Нейдгардта
(заведовавшего делами «Татьянинского комитета») по делам ее комитета. Первое заседание будет в Зимнем Дворце в среду после молебна. Я опять не буду принимать участия.
Это утешительно видеть, как девочки работают одни. Их лучше узнают, и они научатся быть полезными.
Во время чая я читала доклады и потом получила, наконец, письмо от Виктории (английская королева, бабушка Александры Федоровны) с датой 1/13 сентября. Оно долго шло с курьером. Я выписываю то, что может тебя заинтересовать:
«Мы пережили тревожные дни во время продолжительного наступления союзных войск во Франции. Совершенно между нами (так что милая не рассказывай об этом), французы вначале предоставили английской армии выдержать весь напор сильной немецкой атаки с фланга, и, если бы английские войска были бы менее упорны, не только они, но и все французские силы были бы разгромлены. Теперь это исправили, и два французских генерала, которые были в этом деле виновны, смещены Жоффром и заменены другими. У одного из них имел нашли в кармане шесть нераспечатанных записок от английского главнокомандующего Френча. Другой в ответ на призыв о помощи все время сообщал, что лошади его слишком устали. Это уже, однако, дело прошлое, но оно стоило нам жизни и свободы многих хороших офицеров и солдат. К счастью, удалось скрыть это, и здесь большей частью не знают о случившемся.». «500.000 новобранцев, которые требовались, почти собраны, они целыми днями успешно занимаются. Многие представители высших классов поступили в войска и дают хороший пример остальным. Говорят о том, чтобы призвать еще 500.00, включая контингент из колоний. План по перевозке индийских войск, чтобы они дрались в Европе, мне не очень нравится, но это отборные полки и, когда они служили в Китае и Египте, они показали прекрасную дисциплину, так что сведущие люди уверены, что они будут вест себя хорошо, не будут грабить или совершать убийства. Все высшие офицеры - англичане. Друг Эрни, магараджа Бисканира прибывает со своим собственным контингентом. В последний раз я его видела в качестве гостя у Эрни в Вольфсгартене. Джорджи
(принц Баттенбергский) написал нам отчет о своем участии в морской деле под Гельголандом. Он командовал на передней башне и выпустил целый ряд снарядов. Его начальство говорит, что он действовал хладнокровно и рассудительно. С.
(вероятно, Churchill) говорит, что попытка разрушить доки Кильского канала (одних мостов едва ли достаточно) посредством аэропланов, постоянно обсуждается в Адмиралтействе. Но это очень трудно выполнить, так как все хорошо защищено, и приходится ждать благоприятного случая, иначе попытка может не удастся. Большое несчастье, что единственный проход в Балтийское море для броненосцев, которым можно пользоваться, - это Зунд, недостаточно глубокий для броненосцев и больших крейсеров. В Северном море немцы разбросали мины на большом расстоянии, причиняя опасность нейтральным торговым судам, и теперь, когда подули первые сильные осенние ветры, они плывут, так как они не на якорях, и будут прибиваться к голландским, норвежским и датским берегам (будем надеется - так же к германским).»
Виктория шлет теплый привет. Солнце сегодня после полудня светит так ярко, но только не в моей комнате. За чаем было грустно и странно, и кресло казалось печальным, в нем не сидел мой дорогой. Мари и Дмитрий обедают у нас, так что я перестану писать и немного закрою глаза, и закончу писать сегодня вечером.
Мари и Дмитрий были в хорошем расположении духа, они ушли в 10 часов, чтобы успеть к Павлу. Беби тревожился и заснул только после 11, но вильных болей у него не было. Девочки пошли спать, а я сделала сюрприз Анне, лежавшей на диване в большом дворце. У нее теперь закупорка вен, так что княжна Гедройц снова была у нее и сказала ей лежать спокойно несколько дней. Она ездила в город на автомобиле, чтобы увидеться с нашим Другом
(Григорий Распутин), и это утомило ее ногу.
Я вернулась в 11 и легла спать. Инженер механик, кажется, недалеко
(по-видимому, условное выражение, касающееся здоровья императрицы). Мое лицо завязано, так как челюсть слегка болит, глаза все еще болят и распухли. А сердце тоскует по самому драгоценному существу на земле, принадлежащем
Sanny
(так императрицу называла королева Виктория). Наш Друг счастлив за тебя, что ты поехал и был так рад видеть тебя вчера. Он всегда боится, что
Bonheur
(по-видимому условное имя), т.е. галки, хотят, чтобы он достал трон п
. (Польский?) или Галицкий. Это их цель. Но я сказала Ане, чтобы она его успокоила, что даже из чувства благодарности, ты бы этого никогда не сделал. Григорий любит тебя ревностно и не выносит, когда Н. (В.кн.Николай Николаевич) играет какую-либо роль. Ксения
(сестра императора, жена В.кн. Александра Михайловича) ответила на мою телеграмму. Она грустит, что не видела тебя до твоего отъезда. ЕЕ поезд уехал.
Я ошибалась: Шуленберг не может быть здесь ранее завтрашнего дня или вечера, так что я встану, чтобы только пойти в церковь, немного позднее.
Посылаю тебе шесть маленьких предметов, чтобы ты кое-кому сделал подарки. Может быть Иванову
(генерал Н.И. Иванов), Рузскому или кому захочешь. Их придумал Ломан. Эти блестящие мешки должны защищать от дождя и от грязи.
Милый, теперь я заканчиваю и оставляю письмо за дверью, оно должно быть отправлено утром в половине девятого. Прощай, моя радость, мое солнышко, Ники, дорогое мое сокровище. Беби тебя целует, и жена покрывает тебя нежными поцелуями. Господь тебя благослови, храни и укрепи тебя. Я целовала и благословляла твою подушку, все что у меня в мыслях и в молитвах, нераздельно с тобой.
Твоя Alix .
Поговори с Федоровым
(лейб-хирург) о докторах и студентах.
Не забудь сказать генералам, чтобы они перестали ссориться.
Всем привет, надеюсь, что бедный Фредерикс в порядке. Посмотри, чтобы он ел только легкую пищу и не пил вина.
№8
Мой самый любимый из любимых,
Опять приближается час разлуки, и сердце болит от горя. Но я рада, что ты уедешь и увидишь другую обстановку, и почувствуешь себя ближе к войскам. Я надеюсь, что тебе удастся в этот раз увидеть больше. Мы будем с нетерпением ждать твоих телеграмм. Когда я отвечаю в Ставку, я чувствую робость, потому что уверена, что масса офицеров читает мои телеграммы. А значит нельзя писать так горячо, как хотелось бы. Для меня служит утешением мысль, что в этот раз с тобой находится рядом Н.П.. Ты почувствуешь себя менее одиноким. Ведь он - часть всех нас. Вы с ним одинаково понимаете многие вещи и одинаково смотрите на многое, и он бесконечно благодарен и счастлив, что может с тобой отправиться, так как он чувствует себя таким бесполезным в городе, когда все его товарищи на фронте.
Слава Богу, что ты можешь уехать, чувствуя себя совершенно спокойным насчет нашего дорогого Беби. Если бы что-нибудь случится, я буду писать: ручка, все в уменьшительном, тогда ты будешь знать, что я пишу все про Агунюшку.
Ах, как мне будет тебя недоставать. Я уже чувствую такое уныние эти два дня и на сердце так тяжело. Это стыдно, так как сотни людей радуются, что скоро увидят тебя, но когда так любишь, как я, нельзя не тосковать по своему сокровищу.
Завтра двадцать лет, как ты царствуешь, и как я стала православной. Как годы пробежали, как много мы вместе пережили! Прости, что я пишу карандашом, но я на диване, а ты еще исповедуешься. Еще раз прости свое солнышко, если она чем-нибудь тебя огорчила или причинила тебе неприятности, поверь, что никогда это не было умышленно.
Слава Богу, мы завтра вместе примем святое причастие, это даст нам силу и покой. Пусть Бог даст нам успех на суше и на море и благословит наш флот.
Ах, любовь моя, если ты хочешь, чтобы я побыла с тобой, пошли за мной, Ольгой и Татьяной. Мы как то так мало видим, друг друга, а так много есть о чем поговорить, о чем хотелось бы поговорить и расспросить, а к ночи мы так устаем, а утром мы торопимся.
Я закончу это письмо утром.
Как было прекрасно вместе пойти в этот день к святому причастию, и это яркое солнце пусть оно сопутствует тебе во всем. Мои молитвы и мысли, и нежнейшая моя любовь сопровождают тебя на всем пути. Дорогая любовь моя, Бог да благословит и хранит тебя и пусть Святая Дева защитит тебя от всякого зла. Мои нежнейшие благословения. Без конца целую и прижимаю тебя к сердцу с безграничной любовью и нежностью.
Навсегда, мой Ники,
твоя маленькая женушка.