Без продуманного (как следует поступать писателю, так как мне всерьез вздумалось однажды им стать, однако же это вряд ли случится!) сюжета я начинаю свой нелепый рассказ. Нелепый не потому, что наполнен всякой небылицей и пошлостью. Вовсе нет. Просто иначе обозначить эти действия невозможно. В конце концов, кто из рассудительных и здравомыслящих людей станет писать от балды? Разумеется (ключевое слово "разум"!), никто. А я - уж простите, мои дорогие читатели - все-таки позволю своей необдуманности, горячности и наивности наскребать здесь небольшое, с натянутой буквы художественное письмецо. Что ж, в путь! Мечта зовет!
Так, у кого-то не укладывается в голове, на что мне слушать да тем более слепить глаза ради молодой выскочки, которая, начитавшись классики или вдохновительных статей в журнале, теперь же стремится в самом деле завоевать симпатию своей неудавшейся - уверен, что она такова - книгой? Лучше же это чтение отбросить в сторону и не терять времени понапрасну!
Стой, читатель с плохим настроением! А все-таки ж ты чересчур эмоционален и напрасно поддаешься глупым убеждениям и предубеждениям. Я знаю, что, возможно, мой слог для тебя скучен, высокопарен, но будь любезен из сердца обиды выбросить и попытаться понять ход моих мыслей.
Я слишком долго ждала этого часа, когда смогу осмелиться стать перед читательским лицом и, что страшнее, заговорить с ним. Что-то я оттяпала у Чернышевского, его манеру вести беседы с публикой, но остальное... вся неограниченная моя фантазия. Повторю не для глупых: я слишком долго ждала этого часа и хотела вконец претворить свои планы в действительность. Моя мечта была отдать людям их веру в добро, милость и, конечно же, любовь. Но знала я, что в пору ностальгической осени меня, скорее, забросят тыквами и всякими статуэтками ведьм, а сейчас время мне верить полноценно, что есть сил.
"Вот и наступила снежная пора; В этот вечер, зимний - каждый ждет добра. Счастье в каждом доме. Праздник к нам идет", - Елка поет, но я, от волнения и будущей сказки, содрогаюсь, искренне веря, что волшебная пора уже прилично тычет своим заснеженным пальчиком к нам в окно. Вот наступила зима, вот она кого-то укутала в пушистый снег, осыпала им неброскую землю, ровно легла на поверхность таких же непримечательных пяти-, - девятиэтажных домов и напрочь, не жаждя больше никому ничего доказывать, уснула. А мне что делать? Неужели на растерзание отдамся скверным чувствам и никогда не почувствую вкус волшебства? Многого без мечтательного сердца в жизни не увидишь... Ну, не балдеть же мне от тригонометрических функций в конце концов? Вот отчего говорю я тебе, любимый читатель, что мне надобно привести некоторых к их мечте, заставить этих некоторых уловить магию праздника. Я слишком долго ждала этого часа.
Любите меня, если мной пренебрегаете. Думайте обо мне хорошо, если в голову лезут алогичные мысли, то есть такие, без которых мы бы перестали кидаться в драматизм. Но главное - любите друг друга, потому что именно с любви ко всему окружающему начинается сказка, меня же не бросайте: я о вас сильно пекусь.
Грустишь ты друг сердечный потому,
Что сердце помнит ту далекую Звезду,
Где жил ты много много лет назад...
Свободным, сильным, гордым, там всему был рад...
Трепещет чистая твоя душа...
Твердит пора пора тебе опять туда...
И нет пределов для твоей души,
Давно известны ей волшебные миры...
Так поспеши, живя здесь на Земле,
Узнать побольше о загадочной Звезде...
И принеся сюда ее дары,
Поможешь людям выбраться из МИРА тьмы!
Друг любимый, ты долго болел,
Но спасти я тебя не сумел!
Смерть сильней оказалась меня.
Ты, прости, умоляю тебя!
Ты меня защищала всегда!
Не забуду я никогда,
Как рычала на злобных ты псов,
Нападавших на нас из кустов.
Хоть мала ты ростом была,
Защитить меня ты могла
От жестоких голодных волков,
От преступников и от воров!
Дети выросли вместе с тобой.
Жили все мы единой семьёй!
Ты послушной была всегда,
Хоть ругал я тебя иногда!
И теперь вот болит душа,
Словно совесть...
Сердечные ритмы,
И летние грозы.
Цветение липы,
Цветение розы.
И солнцем встающим,
Росло настроение.
О жизни поющий,
На улицу рвение.
Несущийся ветром,
И шагом и бегом,
И с верой и Богом,
Таинственным брегом.
Задумчивый часто,
Плененный навечно,
Красивая сказка,
Приятные речи.
И тщетно спасение,
Что негде укрыться.
К тебе,лишь, движение,
Как мог я влюбиться.
В закате багряном,
Но, выйти боишься.
Блаженным дурманом,
Опять, ночью снишься.
***********
Сердечные...
Другая жизнь –
Лишь месяц, два, полгода.
Другая жизнь заполнит душу пусть.
Все хорошо,
Но почему природа
Дождем пророчит моей жизни грусть?
Последний поцелуй с уходом лета
Остыл. Теперь холодный словно лед.
Он стерся с губ – печальная примета
И сердце больше теплоты не ждет.
Другая жизнь –
Другие мысли, судьбы, люди.
Мне очень это нужно для того,
Чтобы понять, что жизнь другою будет,
Из прошлого не нужно ничего.
Друг – другом быть перестаёт.
Ещё всё движется по кругу,
И поздравленья в Новый год
Ещё спешим послать друг другу.
Ещё взаимно ищем встреч.
Но в разговоре вдруг – длинноты.
И речь, глядишь, уже не речь -
Дипломатические ноты.
Когда при мне другой рискнёт
Его хулить – с душой открытой,
Смяв отчуждённости налёт,
Ещё бросаюсь на защиту.
Но в тишине, наедине
С собой и совестью своею,
Прямой вопрос: «А друг он мне?» -
Задать себе уже не смею.
Друг друга с тобой потеряли,в друг друге ищем мы лжи...
Зачем тогда клятву давали,о вечной верной Любви?...
Ведь мы тогда в церкви стояли,мы Богом обручены...
А может ее не бывает?И все про Любовь-миражи?
Ты скажешь,что жизнь загадка,отвечу,что это факт.
И знаю,путь к разгадке,переполнен высоких преград.
Вот только можна к загадке,пытаться найти ответ..А ты..
Ты просто оставил,ушел..
И со мной тебя нет..От боли котятся слезы...
От боли рана в душе..
Я помню те алые розы...
в Любви...
Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все свое у тебя, у меня все свое,
И улыбки свои, и горе.
Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я - своею.
Все привольно теперь: и дела, и житье,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все,
Только счастья не получается...
Друг мой, я болен, чертовски болен –
В сердце моём тоска:
Бьюсь о стекло по собственной воле…
Кровь не течёт с виска!
Друг мой, не вечен, наш путь не вечен…
Вечен лишь пир Богов:
Нечет, опять выпадает нечет,
Значит, исход таков!
Друг мой, мне страшно, мне очень страшно
Видеть в своих глазах
Облик бесовый с наголо шашкой,
С книгой плохой в руках.
Друг мой, не вечен, мой путь не вечен –
В сердце моём лишь злость:
Я разукрашу действием вечер,
Алым по цвету «кость».
А другъ мой сердечный еще не пришелъ!
Что сердце съ тобою?
Что ноешь опять?
Ахъ! Знать что съ луною
Мне друга не ждать!
Ужъ на небе месяцъ взошелъ высоко,
А другъ мой сердечный еще далеко!
Все полны весельемъ,
Мне скука одна!
Ахъ! Медли теченьемъ,
Златая луна!
Но на небе месяцъ потухнулъ давно,
А друга со мною все нетъ моего!
М.С. Лисицина
Къ С. С. Т - ой
(Серафиме Тепловой)
Въ тебе одной, мой другъ бесценный,
Все счастье, радость вся моя!
Будь мой хранитель неизменный,
Не покидай, мой другъ, меня!
Ты знаешь, все мои страданья,
Ты знаешь, что терпела я,
Не обмани же упованья,
Не покидай, мой другъ, меня!
Судьба меня всего лишила,
Погасла дней моихъ заря;
Близка ко мне моя могила,
Не покидай же ты меня.
Какъ травка съ свежею росою
Вбираетъ снова жизнь въ себя,
Такъ оживаю я съ тобою,
Не покидай же ты меня.
Где много чувствъ, тамъ словъ не много!
И мне ли уверять тебя?
Ты знаешь все, - но ради Бога
Не покидай, мой другъ, меня!
М.С. Лисицина
Къ бедности
Съ тобой нетъ скучнаго мне дня,
Ты жизни счастье для меня!
Ты путь мне къ таинству открыла
Въ трудахъ веселье находить!
Ты долей сладкой наделила
Вдали отъ шума света жить!
Я жала зависти не знаю,
Ты щитъ мне верный отъ него;
Я съ сердцемъ въ мире засыпаю
Подъ сенью крова твоего!
Ко мне въ обитель не коснется
Коварство хитрое людей:
Оно стрелою пронесется
Въ чертоги пышныхъ богачей!
Корысть бежитъ убогой хаты,
Въ ней люди съ совестью одной
И разве, разве что богаты
Подчасъ игривою мечтой!
О бедность! Другъ мой неизменный!
Съ тобой нетъ скучнаго мне дня.
Дороже всехъ богатствъ вселенной,
Ты жизни счастье для меня!
П.А. Вяземскiй
(Анне Ивановне Готовцевой)
Благоуханiемъ души
И прелестью подобно розе,
И безъ поэзiи, и въ прозе,
Вы достоверно хороши.
Но мало было Вамъ тревожить
Въ насъ вдохновительные сны:
Вы захотели ихъ умножить
Дарами счастливой весны.
Вы захотели примирить
Существенность съ воображеньемъ;
За вдохновенье вдохновеньемъ,
За песню песнями платить.
Дается редкому поэту
Быть поэтическимъ лицомъ:
Въ гостиной смотритъ сентябремъ,
Кто чародей по кабинету.
Но въ Васъ, любимице наукъ,
Съ плодомъ цветъ свежiй неразлученъ:
Съ улыбкой вашею созвученъ
И стихъ Вашъ, сердца чистый звукъ.
А.И. Готовцева
(посв. Ю.Н. Бартеневу)
Въ безвестной тишине, забытая всемъ светомъ, Я не хочу похвалъ, ни славы быть поэтомъ; Но заслужить стремлюсь Вашъ благосклонный взоръ, И помня ласковый и тонкiй Вашъ укоръ, Беспечность праздную и лиры сонъ глубокiй Я перервать хочу - фантазiей жестокой.
Забытый генiй мой въ стесненьи исчезалъ; Но Вашъ призывный гласъ ему жизнь нову далъ. И кто, внимая Вамъ, въ порыве упоенiй, Къ добру, къ изящному не чувствовалъ стремленiй? Я помню чары сихъ пленительныхъ беседъ, Когда, забывъ пиры, забавы, шумный светъ, Я въ храме мудрости душою отдыхала И сердца пустоту высокимъ заменяла; Приветъ Вашъ озарялъ неопытный мой умъ, Въ порядокъ приводилъ хаосъ незрелыхъ думъ И, трудностей стезю цветами украшая,
Училъ и на земле вкушать блаженство рая!
Забуду ль сихъ минутъ святую тишину,
Когда преданья летъ, седую старину
Вы слуху моему - душе передавали
И новый блескъ перу Карамзина давали;
Экзаметръ Гнедича на сердце не потухъ
Вы умъ разтрогали, очаровали слухъ,
И Андромахи стонъ и бешенство Ахилла
Душа читателя съ Гомеромъ разделила.
Поэты Русскiе, о слава нашихъ дней!
Не истребитесь Вы изъ памяти моей:
Я чувства чувствами, мечту мечтой сменяла,
Когда языкъ боговъ изъ устъ златыхъ внимала.
И Вы!... Но съ грустiю я отвращаю взоръ
Отъ падшихъ ангеловъ: ихъ генiй имъ укоръ;
Ихъ слава, промелькнувъ, какъ грзная комета,
Затмила блескъ звезды - и умерла для света!...
К.К. Павлова Къ тебе теперь я думу обращаю,
Безгрешную, хоть грустную, - къ тебе!
есусь душой къ далекому мне краю
И къ отчужденной мне давно судьбе.
Такъ мнаго летъ прошло, - и дни невзгоды,
И радости встречались дни не разъ;
Такъ мнаго летъ, - и более, чемъ годы,
Событiя переменили насъ.
Не таковы разстались мы съ тобою!
Разстались мы, - ты помнишь ли, поэтъ?
А счастья даръ предложенъ былъ судьбою;
Да, можетъ быть, а можетъ быть - и нетъ!
Г.Р. Державинъ
Приношенiе Монархине
Что смелая рука поэзiи писала, Какъ Бога, истину, Фелицу во плоти И добродетели твои изображала Дерзаю къ твоему престолу принести. Не по достоинству изящнейшего слога, Но по усердiю къ тебе души моей, Какъ жертву чистую, возженную для Бога, Ты прiими ее и въ кротости твоей Прiими и освяти своимъ благоволеньемъ И музе будь моей покровомъ и щитомъ, Какъ мне была и есть ты отъ клеветъ спасеньемъ, Пройдетъ сквозь тму вековъ и станетъ средь потомковъ, Суда ихъ не страшась, хвалы тебе вещать! И алчный червь, когда, средь гробовыхъ обломковъ, Оставшiй будетъ прахъ костей моихъ глодать, Забудется во мне последнiй родъ Багрима, Мой вросшiй въ зелю домъ никто не посетитъ, Но - лира где моя, въ пыли, лишь будетъ зрима, И древнихъ струнъ ее где голосъ прогремитъ Подъ именемъ твоимъ громка она пребудетъ, Ты славою - твоимъ я эхомъ буду жить. Героевъ и певцовъ вселенна не забудетъ Въ могиле буду я, но буду говорить!
Г.Р. Державинъ
На тленность
Река временъ въ своемъ стремленьи
Уноситъ все дела людей
И топитъ въ пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрезъ звуки лиры и трубы,
То вечности жерломъ пожрется
И общей не уйдетъ судьбы...
{Здесь еще две строки, которые разобрать
невозможно }
Эти строки написаны Г.Р. Державинымъ на аспидной доске 6 iюля 1816 г. за три дня до смерти, последовавшей 9 iюня; смотря на известную историческую карту того времени, называвшейся "Река временъ"
Петръ Буслаевъ
Изъ поэмы
"Умозрительство душевное, описанное
стихами о переселенiи в вечную
жизнь превосходительной баронессы
Марии Яковлевны Строгоновой"
Тогда показался краснъ, человековъ паче, Властительно блистая, какъ Богъ не иначе: Въ светъ, очамъ ненасытный, оболченъ былъ красно, Сладко было нань зрети! и въ радость ужасно! Тело все его въ крови, какъ отъ мукъ недавно: Пробиты руки, ноги, и бокъ зримъ былъ явно. Однако жъ славы сiе не отымало, Но любовь божественну къ смертнымъ въ немъ казало: Очи являли милость, лица же все радость, Весь онъ былъ желанiе, весь прiятна сладость. Округъ его стояли небесныя силы, Светлы лица имуще, и лектровы крилы: Отъ славы неприступной себя закрывали. "Къ Марiи Христосъ приде" дивно воспевали. Потомъ явилась скоро прекрасна девица, Вскликнули силы: "Пришла небесна царица". Облоченна вся въ солнце, луна подъ ногами, На главе корона царская съ звездами; Мужей, женъ и девъ много входило по чину; Страшно намъ, грешнымъ, было разсуждать причину. Все блещутъ въ славе, чести и красе небесной. Умъ душевный то виделъ: слепъ былъ зракъ телесной. Пламенновидны силы крестъ Христовъ казали, Терновъ венецъ и ужа, чемъ Христа вязали, Трость, копiе и гвозди, страстей инструменты, Отъ чего трепетали света элементы.
А.П. Сумароковъ
Эллегiя къ г. Дмитрiевскому на смерти г. Волкова
Пролей со мной потокъ, о Мелпомена, слезный: Восплачь и возрыдай и разтрепли власы! Преставился мой другъ; прости мой другъ любезный! Навеки Волкова пресеклися часы! Мой весь мятется духъ, тоска меня терзаетъ, Пегасовъ предо мной источникъ замерзаетъ. Расиновъ я театръ явилъ, о россы, вамъ; Богиня! я тебе поставилъ пышный храмъ; Въ небытiе теперь сей храмъ перенесется, И основанiе его уже трясется. Се смысла моего и тщанiя плоды; Се века целаго прилежность и труды! Что, Дмитрiевскiй, зачнемъ мы съ сей теперь судьбою? Разстался Волковъ нашъ со мною и съ тобою И съ музами навекъ; воззри на гробъ его: Оплачь, оплачь со мной ты друга своего Котораго, какъ насъ, потомство не забудетъ; Переломи кинжалъ; котурна ужъ не будетъ; Простись съ отторженнымъ отъ драмы и отъ насъ: Простися съ Волковымъ уже въ последнiй разъ, Въ последнемъ какъ ты съ нимъ игранiи прощался, И молви, какъ тогда Оскольду извещался, Пустив днесь горькiе струи изъ смутныхъ глазъ: Коликимъ горестямъ подвластны человеки; Прости, любезный другъ, прости, мой другъ, навеки.