I. Передача профессии из поколения в поколение

Павел Давыдов: "Скажи мне, когда ты родился, и я скажу, кто ты". В данном случае речь идет не о знаках Зодиака. Согласно теории американских ученых, на Земле каждые 20 лет появляется новое поколение, представители которого имеют объединяющие личностные особенности характера, ума, поведения. И если учитывать, что жизненные ценности у людей формируются к 11–12 годам под влиянием исторических событий и модели воспитания в семье, то эти установки впоследствии влияют на все: взгляды на мир, отношение к работе, стиль потребления. Ученые даже используют определенную классификацию для разных поколений: X, Y, Z.

О поколениях X, Y, Z в "Большой стране" мы поговорим с экспертом по карьере и кадровому менеджменту Института МИРБИС, управляющим партнером крупного кадрового агентства Еленой Лимоновой. Елена, здравствуйте.

Елена Лимонова: Здравствуйте, Павел.

П.Д.: Нам дана непростая задача, где поколение X – это рожденное в СССР, поколение Y – появившиеся на свет во времена распада Советского Союза, и Z – это появившиеся в 2000-х годах.

Е.Л.: Да, абсолютно верно.

П.Д.: Я представил основы этой задачи, а выяснить нам нужно, какое же поколение самое требовательное. Поможете?

Е.Л.: Хороший вопрос, хорошая и интересная тема для обсуждения. Постараюсь помочь.

П.Д.: Итак, в чем же основное отличие этих поколений?

Е.Л.: Много отличий. Отличия могут быть в выборе профессии, отличия в построении карьеры, отличия в мотивации к работе, отличия в том, как они меняют место работы, как долго готовы работать на будущий результат, на будущую карьеру

Например, "иксы" – это люди, которым сегодня до 45 лет. Это люди, которые готовы делать карьеру постепенно, продолжительное время, step by step, двигаясь к своей конечной цели. Люди, которые одиночки. Люди, которые строят вертикальную жесткую карьеру, которые готовы двигаться в рамках этой карьеры длительное время, опять же повторюсь.

"Игреки" – это люди, которым сейчас 20–30 лет (некая пограничная цифра, которая отличает их от "иксов"). Это люди, которые хотят быстрого результата. Баланс работа/жизнь. "Just for fun" – это их девиз в жизни, в работе и в хобби в частности.

А "зеты" – это подрастающее поколение. Это сегодняшние курьеры, сегодняшние промо-модели, промо-специалисты. Это люди, которые постепенно будут замещать и "иксов", и "игреков" на рабочих местах.

П.Д.: Елена, а можем ли мы разобраться, какое поколение самое сложное из представленных?

Е.Л.: Самое сложное – это "игреки". Это люди, которым чужда лояльность к работодателям. Это люди, которые будут легко менять место работы, если вдруг им стало неинтересно. Если не сочетаются с их базовыми внутренними ценностями те ценности, которые компания пропагандирует, транслирует и соблюдает, они легко поменяют место работы.

П.Д.: Кстати, о поколении Y . Я читал информацию, что работодателям очень сложно с ними приходится – по той простой причине, что им крайне сложно сделать их счастливыми.

Е.Л.: Верно.

П.Д.: Поясните.

Е.Л.: Это люди, которые очень разделяют идеологические ценности. Люди, которые готовы помогать детям, старикам. Люди, которые возглавляют огромные волонтерские движения.

П.Д.: И общественные организации.

Е.Л.: В том числе. Они часто их создают, часто к ним примыкают как волонтеры. Им важно работать ради общей цели, ради общей миссии компании. И для них очень важна цель… даже не цель, наверное, а имя и фигура наставника, ментора, учителя. Не всегда компания это может предложить этим людям. Цели могут быть более циничные, более оцифрованные в показателях, что будет чуждо и не интересно "игрекам".

П.Д.: Поколение Х – почему они не волонтеры? Мне казалось, что как раз возглавляют общественные организации и какие-то волонтерские группы именно представители поколения до 45 или даже после.

Е.Л.: Они больше про карьеру, больше про деньги, больше про власть. Это люди, для которых нет гендерных различий. Для них роль мужчины и женщины равна. Для них нет разницы, кто компанию возглавляет – мужчина либо женщина. Равные и жесткие условия для всех. Это люди бизнеса, люди ключевых позиций. Люди, которые хотят сделать будущее своих детей безоблачным, комфортным, финансово обеспеченным.

П.Д.: Вы описали определенную модель поведения, которая присуща разным поколениям. Скажите, пожалуйста, а меняется ли она как-то от региона, в котором живет человек, и от численности населения того или иного города?

Е.Л.: Конечно, меняется. Базовый момент состоит в том, что теория поколений применима лишь в двух случаях: если профессия интеллектуально емкая и если регион экономически развит. Тем самым нельзя разделять, условно, 25-летнего линейного работника склада и 45-летнего работника склада в разных городах – это будут люди с одинаковой мотивацией, они не будут отличаться, как классические X и Y, например.

Если "иксы" озабочены ипотечным кредитом, дорогостоящими покупками, то "игреки" не привязаны к дорогим вещам. С одной стороны, ценят бренды, а с другой – не готовы работать 15 лет ради отдачи ипотечного займа.

П.Д.: Есть еще одно расхожее выражение: если меняется система ценностей (хотя сегодня говорят, что она полностью разрушается), можно предположить, что в недалеком будущем нас ждет какая-то новая модель. Это действительно так? Или говорить о том, что система ценностей разрушена, вс е-таки пока не приходится?

Е.Л.: Сложный вопрос. Он хорош, наверное, в качестве такого вопроса риторического, без конкретного ответа на него. Абсолютно точно меняется поведение людей, меняются цели.

Опять же, если вернуться к потребностям "иксов" и "игреков". Если "иксы" озадачены и озабочены ипотечным кредитом, дорогостоящими покупками, дорогостоящими вложениями, то "игреки" не привязаны к дорогим вещам. Это люди, которые, с одной стороны, ценят бренды, а с другой – не готовы работать 15 лет ради отдачи ипотечного займа, например. Это люди, которые ценят свободу и ценят перемещение. В этом смысле, да, ценности могут меняться. Стираются границы между странами. "Игреки" более толерантные. Они толерантны к вероисповеданию своих коллег, толерантны к месту рождения этих людей. Это люди, которые знают два-три языка и легко путешествуют, меняют место работы, легко уходят во фриланс, легко работают удаленно, в отличие от "иксов".

П.Д.: Елена, вы описали черты характера, которые присущи разным поколениям. Скажите, пожалуйста, а вообще менять их можно (и нужно ли) для того, чтобы адаптировать того или иного человека к нынешним реалиям?

Е.Л.: Придется меняться управленцам. Придется меняться тем людям, которые руководят определенной категорией – "игреками", "иксами" либо "зетами", – учитывая особенности их поведения.

П.Д.: А кто должен заниматься этим – школа, семья, общество?

Е.Л.: Больше всех заинтересована компания-работодатель, потому что ей больше всех достается. Привлекать этих людей, удерживать талантов, развивать людей компании. Есть даже целые "департаменты счастья". Есть известная компания, которая в составе крупного HR-департамента имеет "департамент счастья". Это люди, которые выдают каждому новичку "книгу джедая", и по этой книге новые сотрудники проходят некий новый путь.

П.Д.: Скажите, пожалуйста, если мы говорим о "департаменте счастья", о котором вы только что рассказали, а не получается ли, что работодатель должен как минимум обладать какими-то психологическими навыками, чтобы менять поведение конкретного человека?

Е.Л.: Он должен понимать, что есть некоторые особенности у этого конкретного человека. Нельзя требовать одинаково у одного и другого представителей разных поколений. Даже момент с опозданием на оперативное собрание по-разному воспринимается "иксами" и "игреками". "Иксы" – это люди дисциплинированные, которые понимают, что рабочие ограничения, рабочая дисциплина – это норма, это догма в компании. Тогда как "игреки" могут к этому очень фривольно относиться, не считая это большой проблемой.

П.Д.: А поколение Z – это совсем другая группа. Они интуитивно находят общий язык с компьютером, со всевозможными гаджетами. У них свой мир, в который, к сожалению, они не всегда готовы впустить. Как же быть?

Е.Л.: Их еще иначе называют "поколение большого пальца" или "поколение одиночек". Это люди, которые не собираются ни в кучки, ни в команды. Это одиночки, по сути, действительно. За ними будущее. За ними новые прорывы в технологиях. За ними новые прорывы в производстве, возможно. Как ими управлять – это пока еще большой "черный ящик" для работодателя.

П.Д.: Кстати, мы с вами в эфире сегодня накануне 1 сентября. Ведь на школу возлагаются большие надежды, и действительно школа может изменить модель поведения, а не только семья. Может быть, какой-то совет учителям в этой ситуации можно дать, как вести себя правильно с поколением Z ?

Е.Л.: К сожалению, не все школы готовы избегать "уравниловки" по отношению к детям, не все готовы видеть личность в каждом ученике. Это и понятно, потому что классы зачастую переполненные – 25–30 человек. Почти во всех школах это реальность. И каждому уделить время во время короткого урока почти невозможно. Здесь должна все-таки включаться и работа в семье, и работа в окружении, в социуме.

П.Д.: Если мы говорим о поколении Z , то в мои времена, когда я в школе учился, если кто-то хорошо разбирался в каких-то технических вопросах, их называли "вундеркиндами", даже иногда "поколением индиго" (но "индиго" позже появилось). А сегодня получается, что такие способности у поколения Z – это в порядке вещей.

Е.Л.: Это скорее норма, потому что они быстрее взрослеют, он быстрее осваивают то, что с трудом удавалось их родителям или даже, возможно, старшим братьям и сестрам. Это факт. Они по-другому мыслят, у них клиповое мышление. Они способны информацию быстро воспринимать и столь же быстро забывать, к сожалению.

"Бэби-бумеры" – поколение, рожденное после войны. Это люди, которые привыкли работать в коллективе, в команде, которые мыслят большими планами – пятилетки, десятилетки…

П.Д.: Говоря о поколениях, мы с вами забыли про важную группу населения – поколение от 45. А какая буква присуща им?

Е.Л.: "Бэби-бумеры" – так называют поколение, рожденное после войны. Это совсем другой тип людей. Это люди, которые привыкли работать в коллективе, в команде. Люди, которые мыслят большими планами – пятилетки, десятилетки. Вы наверняка помните это.

П.Д.: Конечно.

Е.Л.: Для них как раз важна гендерная привлекательность, гендерное неравенство. У них как раз таки делилась мужская и женская работа отдельно. Они очень не любят слово "карьерист", на их языке это "выскочка" – тот, кто стремится к другим показателям, который в коллективе обязательно появляется, и к нему негативный оттенок. Это поколение очень разнится от всех последующих.

П.Д.: А вам не кажется, что сегодня этому поколению "бэби-бумеров", как вы сказали, уделяется меньше внимания?

Е.Л.: К сожалению, да.

П.Д.: Этих людей забывают. И зачастую они лишаются работы из-за того, что поколение Y приходит им на смену и ведет себя иногда даже дерзко.

Е.Л.: Увы, да, потому что у поколения Y другой темп работы, они способны большие нагрузки выдерживать. Но "бэби-бумеры" более надежные. Это те самые люди, которые из компании вряд ли будут уходить, потому что они обижены, потому что им не нравится их работа. Но, к сожалению, конечно, если человек в возрасте 47–50 лет теряет работу, найти новую взамен предыдущей очень проблематично.

П.Д.: А мне кажется, мы забыли про еще одно поколение.

Е.Л.: Какое? G?

П.Д.: Про так называемое "ЯЯЯ" – "Я хочу все сразу, здесь и сейчас". Кто эти люди?

Е.Л.: Это "игреки". Это люди, которые хотят быстрого, немедленного результата. Более того, многие компании это берут на вооружение. Например, одна крупная известная компания, работающая в сфере общепита очень давно, взяла на вооружение стремление "игреков" получить быстрый результат за короткое время, используя следующий слоган: "Заработай за два дня на билет до Питера". Что это значит? Всего два дня – и деньги в кармане. И just for fun: билет до Питера – это интересно, это развлечение. Яркий пример.

П.Д.: Как вы считаете, а что влияет на появление таких людей, если мы говорим про поколение "ЯЯЯ": место жительства, их родители, экология, еда? В конце концов, может быть, космическое облучение?

Е.Л.: Мне думается, что им все доставалось очень легко. Это те люди, которые не прилагали усилий, делая карьеру. Это те люди, которые не вынуждены были зарабатывать себе и своим детям, как это делали наши родители – поколение "бэби-бумеров". И у них нет необходимости пробивать себе какой-то тоннель, пробивать себе какой-то сложный тернистый путь. Именно поэтому, мне кажется.

П.Д.: Как вы считаете, стоит ли уделять столько внимания разным поколениям, чтобы понять их сущность? Или все-таки люди разные, и нельзя всех, как говорится, под одну гребенку? Общей температуры по больнице не бывает.

Е.Л.: Конечно. Их можно рассматривать как отдельные исключения из правил иногда. Нужно понимать, что теория поколений работает на огромной, большой выборке, и не бывает похожих людей с одинаковой точкой зрения, безусловно.

П.Д.: Главное – найти подход к каждому человеку.

Е.Л.: Абсолютно верно, я согласна с вами.

П.Д.: Елена, большое вам спасибо за этот интересный и познавательный разговор. Мы с вами смогли определить, какое же поколение самое требовательное. И опять-таки важен подход к каждому человеку. Спасибо вам большое.

Е.Л.: Спасибо, Павел.

П.Д.: В студии "Большой страны" мы беседовали с экспертом по карьере и кадровому менеджменту Института МИРБИС Еленой Лимоновой.

Сегодня в виде исключения я хотел бы попытаться разъяснить педа­гогические цели, которые я преследовал в данном семинаре. В следующий раз я попрошу каждого из участников кратко пред­ставиться и сказать несколько слов о своих исследованиях - при­чем я настаиваю на том, чтобы это было сказано как бы невзначай - без какой-либо специальной подготовки. И я жду не формальной презентации - т. е. оборонительного дискурса, замыкающегося на себе самом, главная цель которого (хорошо понятная) - изгнать свой страх критики. Я жду скорее простого, не претенциозного, искреннего представления проделанной работы, трудностей, с которыми пришлось столкнуться, и нерешенных проблем. Нет ничего более универсального и объединяющего, чем трудности. Каждому из нас будет довольно приятно обнаружить, что многие трудности, которые мы приписываем нашим индивидуальным особенностям или некомпетентности, универсальны; и всем будет небесполезен весьма конкретный совет, который я могу дать.

Мимоходом хотелось бы отметить, что среди всех диспозиций, с которыми я надеюсь вас познакомить, есть способность восприни­мать исследование, скорее, как рациональное усилие, нежели своего рода мистические поиски, о которых напыщенно говорят и ради са­моутверждения, и с целью преувеличения своего страха или беспо­койства. Цель такой реалистической (не циничной) установки - максимальная результативность вашего предприятия и оптимальное распределение ваших ресурсов, начиная со времени, которым вы располагаете. Я знаю, что подобное понимание научной работы в какой-то степени лишено очарования, и что я рискую подпортить имидж, который многим исследователям нравится поддерживать. Однако, возможно, это лучший и единственный способ оградить себя от гораздо более серьезных разочарований, ожидающих исследова­теля, который спускается с небес на землю после многих лет само­обмана, когда он больше энергии тратил на то, чтобы соответство­вать прославленному имиджу исследования и своему представлению об исследователе, чем на то, чтобы просто делать свое дело.

Исследовательская презентация во всех отношениях противопо­ложна демонстрации, шоу, когда вы стремитесь представить себя в выгодном свете и произвести впечатление на других. Это - дискурс, в процессе которого вы раскрываете себя, вы рискуете. (Для того что­бы наверняка ослабить ваши защитные механизмы и нейтрализовать вашу стратегию презентации, которые вам, естественно, хотелось бы использовать, я, разумеется, дам вам слово неожиданно и попрошу вас высказаться без предупреждения и подготовки.) Чем больше вы буде­те раскрываться, тем больше у вас шансов получить от обсуждения пользу и тем более конструктивными и доброжелательными, я уверен, будут критика и советы, которые вы получите. Наиболее эффектив­ный способ избавиться как от ошибок, так и от страхов, лежащих в их основе, - способность посмеяться над ними вместе с другими, что, как вы скоро обнаружите, происходит довольно часто...

У меня будет возможность - я могу сделать это в следующий раз - представить исследование, которое я сейчас провожу. И тогда вы увидите в состоянии, которое можно назвать «становлени­ем», т. е. в сыром и неясном виде, то, что обычно видят лишь в законченном виде. Homo academicus смакует результат. Подобно академическим живописцам (pompier)*, он или она любят наносить мазки кистью, чтобы скрыть следы исправлений. Временами я ис­пытываю большое беспокойство, открыв для себя, что такие худож­ники, как, например Кутюр, учитель Мане, оставили великолепные эскизы, близкие к импрессионистской живописи (которая противо­поставляла себя академической живописи), - но зачастую «порти­ли все дело» именно потому, что на эти полотна были нанесены последние мазки. Это диктовалось этикой работы, хорошо сделан­ной и хорошо отшлифованной, ее проявление можно было обнару­жить в академической эстетике 1 . Я постараюсь представить это исследование в процессе развития и взаимопроникновения состав­ляющих его элементов, в определенных рамках, конечно, так как я хорошо понимаю, что, по понятным социальным причинам, у меня меньше прав на неясности, чем у вас, и что вы будете в меньшей степени склонны признать за мной это право, чем я за вами, и в каком-то смысле это правильно (но это, повторю еще раз, лишь подразумевая тот педагогический идеал, который, безусловно, сам по себе сомнителен, идеал, который, например, приводит к тому, чтобы определять ценность, педагогическую плодотворность кур­са соответственно качеству и ясности конспектов).

* Pompier - пожарник (франц.) Art pompier - искусство пожарников - официальное искусство второй половины XIX в. Это название происходит от иронической аналогии между шлемом античного воина, изображаемого на по­лотнах художников школы классицизма, и каской пожарного. Этот термин как ироничное обозначение стал применяться не только к академическим художни­кам-классицистам, но и к преподавателям Школы изящных искусств, членам Об­щества французских художников и членам Национального общества изящных искусств. Позже, утратив иронический смысл, он стал просто определением ху­дожественного периода 1948-1914 гг. - Прим. ред.

Одна из функций такого семинара, как наш, - дать вам возмож­ность увидеть, каким образом в действительности осуществляется исследовательская работа. У вас не будет полной записи всех не­удач и промахов, всех повторений, говорящих о необходимости сде­лать последний вариант, который покончит со всеми этими ошибка­ми. Но эта ускоренная съемка, которую вы увидите, позволит вам понять, что происходит в недрах «лаборатории» или, говоря скром­нее, мастерской - в смысле мастерской артиста или художника Кват­роченто, - т. е. покажет все ошибочные первые шаги, колебания, тупики, отказ от замыслов и тому подобное. Исследователи, работа которых находится на разных этапах, представят объекты, которые они пытались сконструировать, и они должны будут подвергнуться расспросам со стороны всех, кто, подобно старым компаньонам, чле­нам цеха, как они называют себя на традиционном языке собратьев по ремеслу 2 , внес свой вклад в коллективный опыт, который они на­капливали в процессе всех прошлых испытаний и ошибок.

На мой взгляд, вершина мастерства в социальных науках за­ключается в умении быть вовлеченным в очень высокие «теорети­ческие» материи благодаря весьма определенным, а зачастую, не­сомненно, очень земным, если не ничтожным, эмпирическим объектам. Социальные ученые имеют обыкновение с легкостью допускать, что социально-политическая значимость объекта сама по себе служит достаточным основанием необходимости дискурса в отношении к нему. Возможно, этим объясняется, почему те социо­логи, которые в наибольшей степени склонны приравнивать свое положение к положению своего объекта (как поступают сегодня некоторые из них, связавшие себя с государством или властью), часто уделяют методу самое небольшое внимание. Что на самом деле имеет значение, так это строгость конструирования объекта. Сила (научного) способа мышления никогда не проявляется отчет­ливее, чем в способности превращать даже незначительные, с со­циальной точки зрения, объекты в научные объекты (что делал Гоф­ман по отношению к деталям взаимодействия лицом-к-лицу) 3 или, что то же самое, в подходе к важным, социально значимым объек­там под неожиданным углом зрения - нечто подобное я пытаюсь сейчас делать, изучая влияние государственной монополии на сред­ства легитимного символического насилия с помощью весьма по­пулярного анализа различного рода свидетельств (по болезни, по инвалидности, об образовании и т. д.). В этом смысле сегодняшний социолог оказывается, mutatis mutandis* в положении, весьма сход­ном с тем, в котором находились Мане или Флобер: чтобы в полной мере реализовать изобретенный ими способ конструирования реальности, они должны были применить его к объектам, традиционно исключаемым из сферы академического искусства (которое было свя­зано исключительно с социально значимыми людьми и вещами), - что объясняет, почему их обвиняли в «реализме». Социолог вполне мог бы сделать своим девиз Флобера: «писать хорошо о заурядном».

* Mutatis mutandis - с соответствующими изменениями (лат.). - Прим. ред.

Мы должны научиться тому, как переводить самые абстракт­ные проблемы в совершенно практические научные операции, что предполагает, как мы увидим, весьма своеобразное отношение к тому, что обычно называется «теорией» или «исследованием» (эмпи­рией). В таком деле абстрактные правила, подобные сформулирован­ным в работе «Ремесло социолога» («Le Metier de sociologue», Bourdieu, Chamboredon, and Passeron, 1973; англ. пер. 1991), пусть даже им удается заострить наше внимание, принесут нам немного пользы. Поскольку, несомненно, не существует иного способа овла­деть фундаментальными принципами практики, - и практика науч­ного исследования здесь не исключение, - кроме как практиковать эти принципы вместе с руководителем или наставником, который снимает сомнения и придает уверенность, приводит примеры и по­правляет вас, помещая правила, применяемые непосредственно к данному конкретному случаю, в определенную ситуацию.

Конечно, вполне может так случиться, что, прослушав двухчасо­вое обсуждение преподавания музыки, логики, спортивной борьбы, возникновения дотированных рынков жилья или греческой теологии, вы подумаете, а не потеряли ли вы даром время и научились ли вооб­ще хоть чему-нибудь? В конце нашего семинара у вас не будет акку­ратных конспектов по теории коммуникативного действия, теории систем или хотя бы о понятиях пространства и габитуса. Вместо того чтобы давать формальное представление о категории структуры в со­временной математике или физике или об условиях применения струк­турного способа мышления в социологии, как я это обычно делал 20 лет назад 4 (что, несомненно, было более «впечатляющим»), я буду говорить почти те же самые вещи, но в практической форме, т. е. с помощью весьма тривиальных замечаний и элементарных вопро­сов - по сути дела, настолько элементарных, что мы очень часто вообще забываем их задавать - и всякий раз погружаясь в детали каждого отдельного случая. И можно будет реально наблюдать ис­следование, так как именно это и предполагалось здесь, но только при условии его проведения по-настоящему, вместе с исследователем, который отвечает за него: это значит, что вы работаете над составле­нием опросника, чтением статистических таблиц или интерпретацией документов, что, если нужно, вы выдвигаете гипотезы и т. д. Ясно, что при таких условиях можно рассмотреть лишь очень немного исследо­вательских проектов, а тот, кто рассчитывает увидеть их в большом количестве, по сути дела, не будет делать все, что требуется.

Если то, что должно быть сообщено, составляет, в сущности, modus operandi* - способ научного производства, предполагающий определенный способ восприятия, систему принципов видения и различения, - то им нельзя овладеть иначе, как заставить увидеть его в действии или проследить, как этот научный габитус (мы мо­жем называть его и своим именем) «ведет себя» в ситуации практи­ческого выбора - типа выборки, опросника, кодирования и т. д. - не объясняя этот выбор в виде формальных правил.

Обучение профессии, ремеслу, делу или, по выражению Дюркгейма (1956. Р. 101), социальному «искусству», понимаемому как «чистая практика без теории», требует педагогики, совершенно от­личной от той, которая нужна для преподавания знания (savoirs). Как можно видеть на примере обществ, где нет всеобщей грамот­ности и школ, - но это относится и к обществам с формальным школьным обучением и даже к самим школам - некоторые спосо­бы мышления и действия, а зачастую и самые жизнеспособные из них, передаются на практике (упражнение за упражнением) по­средством всеобщего и практического способов передачи. Эти спо­собы основаны на непосредственном и продолжительном контакте между тем, кто обучает, и тем, кто учится («делай, как я») 5 . Исто­рики, философы науки, а особенно сами ученые, часто отмечали, что в значительной мере профессией ученого овладевают, исполь­зуя способы передачи знаний, которые являются вполне практиче­скими 6 . И роль, которую играет молчаливая педагогика, не тер­пящая объяснений как передаваемых схем и объяснений, так и рабочих схем в процессе самой передачи, безусловно, гораздо больше в тех науках, где содержание знания, типы мышления и действия сами по себе менее точны и менее систематизированы.

* Modus operandi - способ действий (лат.}. - Прим. ред.

Социология - гораздо более развитая наука, чем обычно пола­гают даже сами социологи. Возможно, хорошим критерием положения социального ученого в его или ее дисциплине может быть сила его представления о том, чем он должен овладеть, чтобы быть на уровне достижений его науки. Склонность развивать скромную оцен­ку ваших научных способностей будет только увеличиваться по мере того, как ваше знание последних современных достижений в облас­ти метода, техники, понятий или теорий, будет расти. Однако социо­логия еще мало систематизирована и формализована. Поэтому здесь нельзя так, как в других областях, опираться на автоматизм мышле­ния или на автоматизм, замещающий мышление (на понятийную очевидность - evidentia ex terminis, на «ослепляющую очевидность» символов, которую Лейбниц противопоставлял картезианской ясно­сти - evidence) или даже на все эти уставы должного научного по­ведения: методы, протоколы наблюдений и т. д., являющиеся законом для большинства кодифицированных научных полей. Таким образом, для того чтобы получить соответствующий опыт, следует рассчиты­вать, прежде всего, на те схемы, которые воплощает в себе габитус. Научный габитус - это правило «человека с положением» (до­бившегося успеха), реализованное правило или, лучше, - научный modus operandi, функционирующий в практической сфере в соответ­ствии с нормами науки, которые не являются при этом его экспли­цитным принципом 7: именно такого рода научное «чувство игры» (sens dujeu) заставляет нас делать то, что мы делаем в нужный мо­мент без необходимости тематизировать то, что должно быть сдела­но и, еще меньше, - знание четкого правила, позволяющего полу­чать этот соответствующий опыт. Так что у социолога, который стремится передать научный габитус, гораздо больше общего с вы­сококвалифицированным спортивным тренером, чем с профессором Сорбонны. Он или она очень мало говорят о первичных принципах и общих правилах. Конечно, он/она может излагать их, как я делал в работе «Ремесло социолога» («Le metier de sociologue»), но только если понимает, что не может остановиться на этом: в некотором смысле, нет ничего хуже эпистемологии, когда она становится пред­метом пустого разговора, очерков 8 и заменителем исследования. Та­кой социолог учит путем практических советов и в этом смысле силь­но напоминает тренера, имитирующего движение («на твоем месте, я сделал бы так...») или «исправляющего» действия по мере их со­вершения, в духе самой практики («я бы не задавала этого вопроса, по крайней мере, в такой форме»).

Для Браславщины вовсе не удивителен тот факт, что профессия, освоенная когда-то дедами, в одной семье передавалась из поколения в поколение. Небольшое количество промышленных предприятий и организаций, сельскохозяйственные и ремесленные традиции обуславливают у нас достаточное количество трудовых династий с общим стажем в несколько веков. Одна из таких - семья Коноваловых - Миндриков - Усовых.

История сразу нескольких членов этой большой и дружной семьи тесно связана с переработкой молока. Еще в 60-х годах на Браславщине функционировал молочный завод, и как раз в эти годы свою трудовую деятельность здесь начала основательница династии Василиса Андреевна Коновалова. Осваиваться в профессии она начала в то время, когда завод был передовым предприятием, которое принимало на переработку молоко из всех районных хозяйств, а после поставляло его, а также сметану, масло и даже мороженое в магазины. Огромное количество молока в прямом смысле прошло через руки Василисы Андреевны: она и охлаждала сырье, и сепарировала, а будучи аппаратчиком молока, занималась нормализацией по содержанию жира. Когда же в 1987 году в эксплуатацию был сдан новый завод, В. Коновалова в числе первых стала осваивать оборудование и вскоре снова завоевала звание передовика производства. За 38 лет трудового стажа женщина неоднократно награждалась почетными грамотами, имеет медаль «Ветеран труда». А самое главное - В. Коновалова смогла привить любовь к профессии многим членам своей семьи.

С детства на молокозавод к Василисе Андреевне прибегал ее сын. Мальчуганом ему нравилось наблюдать за работой водителей молоковозов. Поэтому после окончания школы и получения прав особых раздумий по поводу трудоустройства не было. Уже минуло более 30 лет, как Александр Коновалов работает на предприятии, и ни разу матери не было стыдно за сына. Наоборот, ее сердце переполнялось радостью, когда он в очередной раз получал награды. Вдвойне отрадно становилось и от успехов невестки Леонгины, которая, придя на завод, одну за другой осваивала смежные профессии и сейчас уже на обновленном предприятии считается признанным мастеромыроделом. Ее умение чувствовать ход технологического процесса определило профессионализм. Именно за это Леонгина Эдуардовна несколько лет назад оказалась «Лучшей по профессии».

Не остались в стороне от семейного призвания и две племянницы Василисы Коноваловой - дочки брата и сестры. Нина Миндрик после окончания Рижского механико-технологического техникума пищевой продукции начала свою трудовую деятельность приемщицей молока, поработать пришлось и кладовщиком готовой продукции, и бухгалтером, и мастером-сыроделом. Сегодня она мастер смены цеха. Кроме того, около десятка лет здесь же слесарем-ремонтником работает ее муж Валерий.

Свое место в жизни и, что немаловажно, признание нашла в перерабатывающей промышленности дочка сестры Василисы Коноваловой - Светлана Усова. Ее трудовая биография во многом схожа с судьбами остальных членов династии. Начинала лаборантом химико-бактериального анализа, работала приемщицей молока, мастером смены, мастером производственного цеха. Сейчас Светлана Доминиковна занимает ответственную должность специалиста по продаже. Она же отвечает за идеологическую работу на предприятии. Энергичная, активная, везде успевающая - кому как не ей быть профсоюзным лидером. Вот уже не один год она доказывает, что и такой род деятельности по душе и силам.

Кстати, в минувшем году большая дружная семья по праву стала одним из главных участников республиканской профсоюзной акции «Мы - вместе!», где чествовали трудовые династии Браславщины. Безусловно, семейство, общий трудовой стаж которого перевалил за 155 лет, может служить настоящим примером преданности и любви к профессии.

Браславский цех по производству сыра УПП «Глубокский МКК» выпускает свою продукцию под слоганом «Старадаўнія традыцыі - сучасныя тэхналогіі». Эти слова в полной мере подтверждает трудовая история семьи Коноваловых - Миндриков - Усовых.

■ Вера БУЛАНОВА.

5 октября сотрудники уголовного розыска отметят профессиональный праздник. У этой службы - вековые традиции: меняются времена, экономические и политические фармации, а сыщики всегда остаются на передней линии невидимого фронта борьбы с преступностью. Они избавляют общество от воров, мошенников, убийц.

Экскурс в прошлое с И. Бахаревым

Полковник полиции в отставке Игорь Леонидович Бахарев до недавнего времени был замначальника отдела уголовного розыска УВД Зеленограда. За его плечами – 36 лет милицейской службы исключительно в уголовном розыске. Правда, сразу после армии, в 1980 г., когда он только поступил в милицию, ему пришлось работать в патрульно-постовой службе 28-го отделения милиции, что на Речном вокзале. Первый свой опыт новичку пришлось зарабатывать в дни проведения Олимпиады-80. Ему очень хотелось работать в сыске и в 1985 г.,после окончания школы милиции МВД СССР решил попробовать поступить на службу в уголовный розыск в Зеленограде.

– В то время, – вспоминает Игорь Леонидович, – попасть в уголовный розыск было не так-то просто, служить здесь было престижно, свободных вакансий не было, а претендентов – хоть отбавляй. Но мне повезло – взяли оперуполномоченным в 155-й отдел милиции (ныне ОВД по районам Старое Крюково и Силино). А через 3 года направили в УВД на должность оперуполномоченного по особо важным делам. Года через два уже перевели в ОУР управления.

Из того относительно спокойного времени Игорь Леонидович вспоминает громкое тройное убийство, которое произошло в 5-м мкрн. В одной из квартир нашли зверски убитыми двух братьев. Из квартиры были похищены музыкальный центр, золотые украшения, еще какие-то вещи.

– Стали разбираться, – рассказывает он, – чем занимались братья, с кем общались, кто мог бывать у них в гостях. Так вышли на человека, который отбывал срок на «химии» (т.е. работал на гражданском объекте) в Оренбурге и который был недавно в Зеленограде.

Вместе со старшим оперуполномоченным Юрием Козьминых мы выехали туда в командировку. У своих коллег в УВД Оренбурга выяснили, куда мог преступник сбыть награбленное. Пошли по комиссионным магазинам. В одном из них нам повезло – туда был сдан музыкальный центр. Причем по всем правилам – с получением квитанции, где указаны были все данные.

– При поддержке прокуратуры, – продолжает Игорь Леонидович, – центр изъяли и отправились с ним в Зеленоград на опознание, которое показало, что он принадлежал именно убитым братьям.

Сыщики вновь вылетели в Оренбург, на этот раз вместе с Игорем Бахаревым в командировку отправились его коллеги Андрей Самарин и Ибрагим Галаев. Подозреваемого брали вместе с оперативниками УВД Оренбурга. Тот отпираться не стал, признался, что в Зеленограде был вместе с подельником, корейцем по национальности, который в это время тоже находился в одной из гостиниц Оренбурга.

Подельника тоже задержали, он и сообщил, что в Зеленограде они убили еще и девушку. Она знала, что подозреваемые заходили в гости к братьям – значит, стала ненужным свидетелем. Преступники пригласили ее в кафе, потом под каким-то предлогом заманили в лес в 5-м мкрн и задушили, а для верности ударили ножом, убедившись, что она мертва, закидали ветками. Оперативники позвонили в УВД Зеленограда, и труп девушки был найден.

– Преступников надо было этапировать в Зеленоград, – рассказывает мой собеседник. – У нас троих обратные билеты на самолет были, а вот для наших «подопечных» на нужный рейс билетов не оказалось. Мы обратились к командиру авиалайнера, представились, объяснили ситуацию, и он взял на себя ответственность и разрешил нам такой вот компанией лететь до Москвы…

А уже наступали времена, которые окрестили впоследствии «лихими 90-ми» – разгул преступности, формирование банд, ОПГ.

Друг и коллега Игоря Леонидовича А.Самарин стал первым руководителем РОБОП УВД Зеленограда, а И.Бахарев – начальником отдела по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений, одновременно занимая должность замначальника ОУР.

– В начале 90-х, – рассказывает Игорь Леонидович, – начались криминальные разборки. Не обошли они и Зеленоград. Бывали дни, когда было по два и более вызова на такие разборки со стрельбой. Так, в подъезде дома в 8-м мкрн расстреляли известного московского авторитета Глобуса.

На памяти многих зеленоградцев страшное по своей сути преступление, произошедшее средь бела дня на Крюковской площади летом 2007 г. В два часа дня, когда на площади было особенно многолюдно, с остановки, расположенной рядом с платформой, вышел человек, как потом оказалось член одной из ОПГ. Ему навстречу шел мужчина лет 55-60, одетый в желтую спецовку дорожных рабочих, достает из целлофанового пакета автомат и расстреливает человека. Хладнокровно делает контрольный выстрел в голову и скрывается за 9-этажками на Крюковской площади. Как потом выяснилось, киллер тоже принадлежал к ОПГ и через некоторое время был застрелен…

Летом нынешнего года полковник полиции И.Бахарев вышел в отставку, но начальник УВД предложил ему остаться в отделе уголовного розыска на гражданской должности. Сейчас Игорь Леонидович работает с людьми, отбывшими наказание, ставит их на учет, интересуется дальнейшими жизненными планами. Как опытный сыщик, он видит, кто собирается покончить с уголовной жизнью, а кто продолжить. И этих людей он берет на заметку…

Игорь Леонидович особо отмечает, что руководство УВД бережно относится к ветеранам, которые передают свой опыт молодому поколению сыщиков. Среди них немало тех, кто пришел в уголовный розыск по призванию. Но об этом – в следующей публикации.

Преступников ловят методично

Илья Александрович Гурков выбрал профессию милиционера по зову сердца – «слепок» с данной профессии ему делать было не с кого: никто в его семье в правоохранительных органах никогда не работал. Увлекла романтика милицейских будней, а потому после школы поступил в Московскую академию МВД (ныне – Университет МВД им. В.Кикотя), а по окончании был принят на работу в УВД Юго-Западного округа Москвы, где тогда жил и живет ныне. Работал в уголовном розыске, отделе по борьбе с организованной преступностью. Тогда составил представление об иерархии преступного мира, даже участвовал в задержании воров «в законе».

В УВД ЗелАО Илья Александрович был переведен на должность начальника оперативно-розыскной части 6, которая после реорганизации в составе отдела уголовного розыска занималась борьбой с организованной преступностью. Потом была еще одна небольшая реорганизация, в результате которой ему была предложена должность замначальника уголовного розыска.

Эта должность предполагает не только кабинетную, но и оперативную работу. А это значит – выявлять и привлекать к уголовной ответственности воров, мошенников и убийц, продолжая совершенствовать имеющиеся и создавая новые методики в работе.

– Наш округ по сравнению с другими округами столицы имеет очень хорошие результаты по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений, – подчеркивает Илья Александрович. – Мы первые, наверное, не только по Москве, но и по России, смогли справиться с таким видом преступлений, как вымогательство денег за украденные номера автомашин «красивых» серий или номеров иностранных государств.

Действительно, достаточно долгое время зеленоградцев терроризировали преступники, снимавшие номера с машин и требовавшие за их возвращение денежные средства. И ведь наши сограждане платили – слишком много мороки было, чтобы восстановить номера.

– Была проведена большая оперативная работа, – рассказывает мой собеседник, – и в результате в 2012 г. мы задержали первую группу преступников. В 2013 г. дело было передано в суд, и участники преступного сообщества получили серьезные сроки. Но, как говорится, «свято место пусто не бывает», и сразу же в Зеленограде объявилась новая группа, которая начала заниматься тем же криминальным бизнесом. Видимо, решили, что предыдущей группе просто не повезло. Но не повезло и им. Сотрудники уголовного розыска вычислили и их, участники преступного сообщества были арестованы, преданы суду и уже отбывают срок в «местах, не столь отдаленных».

Больше в Зеленограде серийных преступлений, связанных с вымогательством по снятым номерам с авто, нет. И.Гурков отмечает, что в ходе расследований данных преступлений была выработана определенная методика, позволившая успешно завершить дело. Сейчас она взята на вооружение полицейскими не только в Москве, но в других регионах России.

Общий методологический подход позволяет раскрывать и особо тяжкие преступления – убийства. И это не просто слова, это сегодняшняя реальность. Так, летом нынешнего года в лесном массиве Зеленограда была убита молодая женщина, возвращавшаяся поздно вечером из кафе, где встречалась с подругами. Девушка имела хорошие характеристики: из благополучной семьи, ведущая нормальный образ жизни. А вот оказалась не в том месте и не в то время. Преступник украл у нее мобильный телефон, пытался изнасиловать, а убив, скрылся. По незначительным зацепкам сыщикам удалось выйти на преступника. Он не был зеленоградцем, не был знаком с жертвой, сразу после преступления скрылся в другой регион России. Но его вычислили и задержали.

Илья Александрович подчеркивает: без поддержки старших опытных работников, руководства УВД Зеленограда – начальника Юрия Вячеславовича Демина, замначальника Александра Владимировича Рунова, которые также служили в уголовном розыске, – таких успехов не было бы. Они щедро делятся своим опытом работы, принимают непосредственное участие в разработке операций, помогают и словом, и делом.

Мы поздравляем ветеранов, всех сотрудников уголовного розыска с профессиональным праздником! Желаем успехов в столь непростой работе, крепкого тыла, здоровья и счастья!

Сегодня в виде исключения я хотел бы попытаться разъяснить педа­гогические цели, которые я преследовал в данном семинаре. В следующий раз я попрошу каждого из участников кратко пред­ставиться и сказать несколько слов о своих исследованиях - при­чем я настаиваю на том, чтобы это было сказано как бы невзначай - без какой-либо специальной подготовки. И я жду не формальной презентации - т. е. оборонительного дискурса, замыкающегося на себе самом, главная цель которого (хорошо понятная) - изгнать свой страх критики. Я жду скорее простого, не претенциозного, искреннего представления проделанной работы, трудностей, с которыми пришлось столкнуться, и нерешенных проблем. Нет ничего более универсального и объединяющего, чем трудности. Каждому из нас будет довольно приятно обнаружить, что многие трудности, которые мы приписываем нашим индивидуальным особенностям или некомпетентности, универсальны; и всем будет небесполезен весьма конкретный совет, который я могу дать.

Мимоходом хотелось бы отметить, что среди всех диспозиций, с которыми я надеюсь вас познакомить, есть способность восприни­ мать исследование, скорее, как рациональное усилие, нежели своего рода мистические поиски, о которых напыщенно говорят и ради са­моутверждения, и с целью преувеличения своего страха или беспо­койства. Цель такой реалистической (не циничной) установки - максимальная результативность вашего предприятия и оптимальное распределение ваших ресурсов, начиная со времени, которым вы располагаете. Я знаю, что подобное понимание научной работы в какой-то степени лишено очарования, и что я рискую подпортить имидж, который многим исследователям нравится поддерживать. Однако, возможно, это лучший и единственный способ оградить себя от гораздо более серьезных разочарований, ожидающих исследова­теля, который спускается с небес на землю после многих лет само­обмана, когда он больше энергии тратил на то, чтобы соответство­вать прославленному имиджу исследования и своему представлению об исследователе, чем на то, чтобы просто делать свое дело.

Исследовательская презентация во всех отношениях противопо­ложна демонстрации, шоу, когда вы стремитесь представить себя в выгодном свете и произвести впечатление на других. Это - дискурс, в процессе которого вы раскрываете себя, вы рискуете. (Для того что­бы наверняка ослабить ваши защитные механизмы и нейтрализовать вашу стратегию презентации, которые вам, естественно, хотелось бы использовать, я, разумеется, дам вам слово неожиданно и попрошу вас высказаться без предупреждения и подготовки.) Чем больше вы буде­те раскрываться, тем больше у вас шансов получить от обсуждения пользу и тем более конструктивными и доброжелательными, я уверен, будут критика и советы, которые вы получите. Наиболее эффектив­ный способ избавиться как от ошибок, так и от страхов, лежащих в их основе, - способность посмеяться над ними вместе с другими, что, как вы скоро обнаружите, происходит довольно часто...

У меня будет возможность - я могу сделать это в следующий раз - представить исследование, которое я сейчас провожу. И тогда вы увидите в состоянии, которое можно назвать «становлени­ем», т. е. в сыром и неясном виде, то, что обычно видят лишь в законченном виде. Homo academicus смакует результат. Подобно академическим живописцам (pompier )*, он или она любят наносить мазки кистью, чтобы скрыть следы исправлений. Временами я ис­пытываю большое беспокойство, открыв для себя, что такие худож­ники, как, например Кутюр, учитель Мане, оставили великолепные эскизы, близкие к импрессионистской живописи (которая противо­поставляла себя академической живописи), - но зачастую «порти­ли все дело» именно потому, что на эти полотна были нанесены последние мазки. Это диктовалось этикой работы, хорошо сделан­ной и хорошо отшлифованной, ее проявление можно было обнару­жить в академической эстетике 1 . Я постараюсь представить это исследование в процессе развития и взаимопроникновения состав­ляющих его элементов, в определенных рамках, конечно, так как я хорошо понимаю, что, по понятным социальным причинам, у меня меньше прав на неясности, чем у вас, и что вы будете в меньшей степени склонны признать за мной это право, чем я за вами, и в каком-то смысле это правильно (но это, повторю еще раз, лишь подразумевая тот педагогический идеал, который, безусловно, сам по себе сомнителен, идеал, который, например, приводит к тому, чтобы определять ценность, педагогическую плодотворность кур­са соответственно качеству и ясности конспектов).

* Pompier - пожарник (франц.) Art pompier - искусство пожарников - официальное искусство второй половины XIX в. Это название происходит от иронической аналогии между шлемом античного воина, изображаемого на по­лотнах художников школы классицизма, и каской пожарного. Этот термин как ироничное обозначение стал применяться не только к академическим художни­кам-классицистам, но и к преподавателям Школы изящных искусств, членам Об­щества французских художников и членам Национального общества изящных искусств. Позже, утратив иронический смысл, он стал просто определением ху­дожественного периода 1948-1914 гг. - Прим. ред.

Одна из функций такого семинара, как наш, - дать вам возмож­ность увидеть, каким образом в действительности осуществляется исследовательская работа. У вас не будет полной записи всех не­удач и промахов, всех повторений, говорящих о необходимости сде­лать последний вариант, который покончит со всеми этими ошибка­ми. Но эта ускоренная съемка, которую вы увидите, позволит вам понять, что происходит в недрах «лаборатории» или, говоря скром­нее, мастерской - в смысле мастерской артиста или художника Кват­роченто, - т. е. покажет все ошибочные первые шаги, колебания, тупики, отказ от замыслов и тому подобное. Исследователи, работа которых находится на разных этапах, представят объекты, которые они пытались сконструировать, и они должны будут подвергнуться расспросам со стороны всех, кто, подобно старым компаньонам, чле­нам цеха, как они называют себя на традиционном языке собратьев по ремеслу 2 , внес свой вклад в коллективный опыт, который они на­капливали в процессе всех прошлых испытаний и ошибок.

На мой взгляд, вершина мастерства в социальных науках за­ключается в умении быть вовлеченным в очень высокие «теорети­ческие» материи благодаря весьма определенным, а зачастую, не­сомненно, очень земным, если не ничтожным, эмпирическим объектам. Социальные ученые имеют обыкновение с легкостью допускать, что социально-политическая значимость объекта сама по себе служит достаточным основанием необходимости дискурса в отношении к нему. Возможно, этим объясняется, почему те социо­логи, которые в наибольшей степени склонны приравнивать свое положение к положению своего объекта (как поступают сегодня некоторые из них, связавшие себя с государством или властью), часто уделяют методу самое небольшое внимание. Что на самом деле имеет значение, так это строгость конструирования объекта. Сила (научного) способа мышления никогда не проявляется отчет­ливее, чем в способности превращать даже незначительные, с со­циальной точки зрения, объекты в научные объекты (что делал Гоф­ман по отношению к деталям взаимодействия лицом-к-лицу) 3 или, что то же самое, в подходе к важным, социально значимым объек­там под неожиданным углом зрения - нечто подобное я пытаюсь сейчас делать, изучая влияние государственной монополии на сред­ства легитимного символического насилия с помощью весьма по­пулярного анализа различного рода свидетельств (по болезни, по инвалидности, об образовании и т. д.). В этом смысле сегодняшний социолог оказывается, mutatis mutandis * в положении, весьма сход­ном с тем, в котором находились Мане или Флобер: чтобы в полной мере реализовать изобретенный ими способ конструирования реальности, они должны были применить его к объектам, традиционно исключаемым из сферы академического искусства (которое было свя­зано исключительно с социально значимыми людьми и вещами), - что объясняет, почему их обвиняли в «реализме». Социолог вполне мог бы сделать своим девиз Флобера: «писать хорошо о заурядном».

* Mutatis mutandis - с соответствующими изменениями (лат.). - Прим. ред.

Мы должны научиться тому, как переводить самые абстракт­ ные проблемы в совершенно практические научные операции, что предполагает, как мы увидим, весьма своеобразное отношение к тому, что обычно называется «теорией» или «исследованием» (эмпи­ рией). В таком деле абстрактные правила, подобные сформулирован­ным в работе «Ремесло социолога» («Le Metier de sociologue», Bourdieu, Chamboredon, and Passeron, 1973; англ. пер. 1991), пусть даже им удается заострить наше внимание, принесут нам немного пользы. Поскольку, несомненно, не существует иного способа овла­деть фундаментальными принципами практики, - и практика науч­ного исследования здесь не исключение, - кроме как практиковать эти принципы вместе с руководителем или наставником, который снимает сомнения и придает уверенность, приводит примеры и по­правляет вас, помещая правила, применяемые непосредственно к данному конкретному случаю, в определенную ситуацию.

Конечно, вполне может так случиться, что, прослушав двухчасо­вое обсуждение преподавания музыки, логики, спортивной борьбы, возникновения дотированных рынков жилья или греческой теологии, вы подумаете, а не потеряли ли вы даром время и научились ли вооб­ще хоть чему-нибудь? В конце нашего семинара у вас не будет акку­ратных конспектов по теории коммуникативного действия, теории систем или хотя бы о понятиях пространства и габитуса. Вместо того чтобы давать формальное представление о категории структуры в со­временной математике или физике или об условиях применения струк­турного способа мышления в социологии, как я это обычно делал 20 лет назад 4 (что, несомненно, было более «впечатляющим»), я буду говорить почти те же самые вещи, но в практической форме, т. е. с помощью весьма тривиальных замечаний и элементарных вопро­сов - по сути дела, настолько элементарных, что мы очень часто вообще забываем их задавать - и всякий раз погружаясь в детали каждого отдельного случая. И можно будет реально наблюдать ис­следование, так как именно это и предполагалось здесь, но только при условии его проведения по-настоящему, вместе с исследователем,который отвечает за него: это значит, что вы работаете над составле­нием опросника, чтением статистических таблиц или интерпретацией документов, что, если нужно, вы выдвигаете гипотезы и т. д. Ясно, что при таких условиях можно рассмотреть лишь очень немного исследо­вательских проектов, а тот, кто рассчитывает увидеть их в большом количестве, по сути дела, не будет делать все, что требуется.

Если то, что должно быть сообщено, составляет, в сущности, modus operandi * - способ научного производства, предполагающий определенный способ восприятия, систему принципов видения и различения, - то им нельзя овладеть иначе, как заставить увидеть его в действии или проследить, как этот научный габитус (мы мо­жем называть его и своим именем) «ведет себя» в ситуации практи­ческого выбора - типа выборки, опросника, кодирования и т. д. - не объясняя этот выбор в виде формальных правил.

Обучение профессии, ремеслу, делу или, по выражению Дюркгейма (1956. Р. 101), социальному «искусству», понимаемому как «чистая практика без теории», требует педагогики, совершенно от­личной от той, которая нужна для преподавания знания (savoirs ). Как можно видеть на примере обществ, где нет всеобщей грамот­ности и школ, - но это относится и к обществам с формальным школьным обучением и даже к самим школам - некоторые спосо­бы мышления и действия, а зачастую и самые жизнеспособные из них, передаются на практике (упражнение за упражнением) по­средством всеобщего и практического способов передачи. Эти спо­собы основаны на непосредственном и продолжительном контакте между тем, кто обучает, и тем, кто учится («делай, как я») 5 . Исто­рики, философы науки, а особенно сами ученые, часто отмечали, что в значительной мере профессией ученого овладевают, исполь­зуя способы передачи знаний, которые являются вполне практиче­скими 6 . И роль, которую играет молчаливая педагогика, не тер­пящая объяснений как передаваемых схем и объяснений, так и рабочих схем в процессе самой передачи, безусловно, гораздо больше в тех науках, где содержание знания, типы мышления и действия сами по себе менее точны и менее систематизированы.

* Modus operandi - способ действий (лат.}. - Прим. ред.

Социология - гораздо более развитая наука, чем обычно пола­гают даже сами социологи. Возможно, хорошим критерием положения социального ученого в его или ее дисциплине может быть сила его представления о том, чем он должен овладеть, чтобы быть на уровне достижений его науки. Склонность развивать скромную оцен­ку ваших научных способностей будет только увеличиваться по мере того, как ваше знание последних современных достижений в облас­ти метода, техники, понятий или теорий, будет расти. Однако социо­логия еще мало систематизирована и формализована. Поэтому здесь нельзя так, как в других областях, опираться на автоматизм мышле­ния или на автоматизм, замещающий мышление (на понятийную очевидность - evidentia ex terminis , на «ослепляющую очевидность» символов, которую Лейбниц противопоставлял картезианской ясно­сти - evidence ) или даже на все эти уставы должного научного по­ведения: методы, протоколы наблюдений и т. д., являющиеся законом для большинства кодифицированных научных полей. Таким образом, для того чтобы получить соответствующий опыт, следует рассчиты­вать, прежде всего, на те схемы, которые воплощает в себе габитус. Научный габитус - это правило «человека с положением» (до­бившегося успеха), реализованное правило или, лучше, - научный modus operandi , функционирующий в практической сфере в соответ­ствии с нормами науки, которые не являются при этом его экспли­цитным принципом 7: именно такого рода научное «чувство игры» (sens dujeu ) заставляет нас делать то, что мы делаем в нужный мо­мент без необходимости тематизировать то, что должно быть сдела­но и, еще меньше, - знание четкого правила, позволяющего полу­чать этот соответствующий опыт. Так что у социолога, который стремится передать научный габитус, гораздо больше общего с вы­сококвалифицированным спортивным тренером, чем с профессором Сорбонны. Он или она очень мало говорят о первичных принципах и общих правилах. Конечно, он/она может излагать их, как я делал в работе «Ремесло социолога» («Le metier de sociologue»), но только если понимает, что не может остановиться на этом: в некотором смысле, нет ничего хуже эпистемологии, когда она становится пред­метом пустого разговора, очерков 8 и заменителем исследования. Та­кой социолог учит путем практических советов и в этом смысле силь­но напоминает тренера, имитирующего движение («на твоем месте, я сделал бы так...») или «исправляющего» действия по мере их со­вершения, в духе самой практики («я бы не задавала этого вопроса, по крайней мере, в такой форме»).