Концепция Фрейда (1885) об истерической конверсии получила широкое признание в современной психосоматической медицине. По мнению Фрейда, у пациентов происходит перевод вытесненных в бессознательное аффектов на окольные пути их реализации, но уже в измененной, символической форме в виде определенного клинического симптома. Принцип "конверсии на орган" приобрел значение основного закона психосоматической медицины.Происходят "отделение либидо" от бессознательных, вытесненных представлений и преобразование этой либидонозной энергии в энергию соматическую. В соматическом симптоме, как уже отмечалось, символически представлено то, что должно было содержаться в бессознательной фантазии.
Истерическая конверсия, по Фрейду, представляет собой направленное на новые пути и более интенсивное выражение аффекта.
Концепцию возникновения соматических симптомов-эквивалентов тревоги предложил З. Фрейд: он констатировал, что такие соматические симптомы, как расстройства сердечной деятельности, спазм сосудов, нарушения дыхания, диарея, дрожь, приступы потливости, голода, парестезии и др. сопровождают приступ тревоги в качестве его эквивалентов или как «маскированные» состояния тревоги. Часто эти симптомы замещают у пациента ощущение тревоги как таковой. Он же более 100 лет назад первым описал «тревожный невроз» . Соматические проявления тревоги, а также острого и хронического стресса и депрессии чаще встречаются в таких социально-культурных общностях, где психические расстройства считаются «недопустимыми», «неприличными», а соматическое заболевание - «бедой», «несчастьем», которое может вызывать сочувствие, помощь и поддержку окружающих. Кроме того, к «соматизации» тревоги предрасполагает ряд конституциональных, приобретенных и внешних факторов, таких как психологический склад личности, особенности телесной чувствительности, длительность стресса, а также так называемая алекситимия (недостаточная способность человека распознавать и выражать собственные чувства).
Ранние психосоматические концепции в рамках психоанализа. Гипотеза психосоматической специфичности. Основные вопросы, решаемые психосоматической медициной
Фактор психосоматической специфичности, определяет, почему у одного пациента возникает расстройство, к примеру, сердечно-сосудистой системы, а у другого - пищеварительного тракта и т.д.
В 40-е-60-е гг. в работах Ф.М.Александера была показана та роль, которую играют в развитии психосоматических заболеваний не однократные переживания психотравмирующей ситуации, а затяжные, повторяющиеся негативные эмоции. При этом к развитию специфических телесных расстройств приводят как негативные эмоции сами по себе, так и особенно процесс их подавления.
Спектр хронически вытесняемых эмоций в значительной мере индивидуален, его специфичность определяется личностными особенностями пациента. Александером была обнаружена определенная психосоматическая специфичность тех или иных эмоций: вызываемые ими телесные нарушения проявляются именно в тех системах организма, к которым данные эмоции имеют «сродство». Так, например, подавляемое чувство гнева приводит к развитию сердечно-сосудистых заболеваний, чувство зависимости - язвенной болезни желудка, а вытесняемые сексуальные желания - бронхиальной астмы. При этом психосоматические пациенты обнаруживают склонность к привычному повторению определенных негативных эмоций в конфликтных ситуациях. Подобные эмоциональные шаблоны связаны с «конфликтными констелляциями» в структуре личности, отражающими, по мнению Александера, конфликты из раннего (превербального!) периода жизни пациента. Впоследствии, в зрелом возрасте в сходных жизненных ситуациях эти ранние конфликты актуализируются. Тем самым для каждого пациента существуют определенные специфические внутрипсихические конфликты и соответствующий им набор внешних конфликтных ситуаций - «жизненных констелляций», вызывающих привычные негативные эмоции и как следствие последних - психосоматические нарушения. Отсюда описанная модель психосоматики получила название «теории специфических для болезни психодинамических конфликтов».
Т.о., спец. психосом. нарушений связ. и с психологической специфичностью, т.е. с индивидуальным стереотипом эмоционального реагирования человека, и с психофизиологической специфичностью - избирательностью влияния подавляемых эмоций на ту или иную систему организма.
Надеюсь, никто не заподозрит меня в том, что я отождествляю нервное возбуждение с электричеством, если я еще раз приведу в пример электроустановку. Когда напряжение в электрической сети непомерно возрастает, может расплавиться изоляционный слой на самых уязвимых участках проводки, где затем будут наблюдаться различные электрические явления, а когда соприкасаются два оголенных провода, возникает «короткое замыкание». Если подобные повреждения не устранены, обусловленные ими неполадки могут возникать всякий раз, когда напряжение возрастает до определенного уровня. Таким образом производится неправильное «проторение».
Пожалуй, можно утверждать, что в этом отношении нервная система устроена наподобие электрической сети. Она представляет собой совокупность взаимосвязанных элементов; однако на многих ее участках установлены своего рода резисторы, оказывающие значительное, хотя и не вполне непреодолимое сопротивление, которое препятствует равномерному распределению возбуждения. Когда здоровый человек бодрствует, в орган восприятия не передается возбуждение, возникшее в органе, отвечающем за представления, поэтому галлюцинации у нас и не возн икают. Ради обеспечения безопасности и нормальной жизнедеятельности организма нервный аппарат, обслуживающий жизненно важные отправления организма, кровообращение и пищеварение, отделен от органов, отвечающих за представления, мощными резисторами, позволяющими ему функционировать автономно; представления не оказывают на него непосредственное влияние. Но степень мощности резисторов, препятствующих поступлению внутримозгового возбуждения в нервный аппарат, обслуживающий кровообращение и пищеварение, зависит от индивидуальных особенностей нервной системы; кроме человека «нервозного» и человека, не проявляющего ни малейших признаков «нервозности», чье сердце всегда бьется ровно и реагирует только на физическое напряжение, человека, у которого в самой опасной обстановке сохраняется аппетит и не портится пищеварение, наберется множество людей, в большей или меньшей степени поддающихся аффекту.
Тем не менее резисторы, препятствующие притоку возбуждения к вегетативным органам, имеются у всякого нормального человека. Их можно уподобить изоляционному покрытию электропроводки. В тех местах, где степень сопротивления снижена, все препятствия сметаются под напором внутримозгового возбуждения, и поток возбуждения, связанного с аффектом, устремляется к периферическому органу. Вот это и называется «ненормальным способом выражения душевного порыва».
Одно из указанных условий развития данного процесса мы уже описали достаточно подробно. Речь идет о повышенном внутримозговом возбуждении, которое либо не подлежит устранению путем последовательного выстраивания представлений и при помощи двигательной разрядки, либо возросло до такой степени, что одной двигательной разрядки недостаточно для того, чтобы его унять.
Второе условие создается за счет снижения степени сопротивления отдельных проводящих путей. У некоторых людей степень сопротивления проводящих путей изначально понижена (по причине врожденной предрасположенности); понижение степени сопротивления может быть обусловлено и длительным пребыванием в возбужденном состоянии, из–за которого, так сказать, каркас нервной системы расшатывается и сопротивление повсюду ослабевает (предрасположенность такого рода возникает в период полового созревания); может она снижаться из–за болезней, недоедания и всего того, что ослабляет организм (в данном случае предрасположенность обусловлена истощением). Степень сопротивления отдельных проводящих путей может понижаться вследствие заболевания соответствующего органа, из–за которого происходит проторение нервных путей, ведущих к мозгу и отходящих от него. Больное сердце более подвержено влиянию аффекта, нежели сердце здоровое. «У меня понизу живота словно резонатор стоит, – сказала мне как–то женщина, страдающая хроническим параметритом, – чуть что, сразу появляется застарелая боль». (В этом случае предрасположенность обусловлена местным заболеванием.)
Двигательные акты, с помощью которых, как правило, производится разрядка возбуждения, представляют собой действия упорядоченные и скоординированные, хотя сами по себе зачастую бывают бесцельными. Но мощный поток возбуждения, обходя стороной или преодолевая центры координации, способен подтолкнуть и к простейшим движениям. Все действия, которые совершает младенец под влиянием аффекта, когда упирается, сучит ногами и руками, за вычетом одного дыхательного акта, каковым является крик, представляют собой именно такие несогласованные сокращения мышц. С возрастом человек учится координировать мышечные сокращения и подчинять их своей воле. Однако опистотонус, представляющий собой максимальное напряжение всех мышц тела, и судорожные движения, которые человек производил в младенчестве, когда барахтался и сучил ногами, всю жизнь служат реакцией на максимальное возбуждение мозга; во время эпилептического припадка они служат реакцией на сугубо психическое возбуждение, а более или менее эпилептоидные судороги позволяют произвести разрядку при возникновении сильнейшего аффекта. (Они являются сугубо двигательным элементом истерического припадка.)
Такие бурные аффективные реакции наблюдаются у истериков, но не только у них; они являются признаками более или менее выраженной нервозности, но не самой истерии. Истерическими эти феномены можно счесть только в том случае, если они возникают с виду самопроизвольно, как симптомы болезни, а не появляются вследствие сильного, но объективно обоснованного аффекта. Судя по наблюдениям многих врачей, да и по нашим собственным наблюдениям, в основе этих феноменов лежат воспоминания, которые воскрешают первоначальный аффект или, точнее говоря, воскресили бы его, если бы он уже не вызвал однажды именно такую реакцию.
Наверное, в минуты душевного покоя у любого человека, отличающегося живостью ума, неторопливо проплывают в сознании мысли и воспоминания; чаще всего эти представления столь невзрачны, что исчезают бесследно, и потом невозможно припомнить, откуда взялась та или иная ассоциация. Но когда случайно натыкаешься на представление, которое некогда было связано с сильным аффектом, последний вновь заявляет о себе с большей или меньшей силой. И вот тогда «эмоционально окрашенное» представление доходит до сознания, обретая прежнюю яркость и живость. Степень выраженности аффекта, который может вызвать воспоминание, заметно колеблется в зависимости от того, насколько успели «издержать» аффект с тех пор, как он был «отреагирован» впервые. В «Предуведомлении» мы указывали на то, что сила воскрешенного в памяти аффекта, скажем, гнева, вызванного оскорблением, зависит от того, ответил ли человек в свое время на оскорбление или безропотно его стерпел. Если в исходных обстоятельствах за раздражением последовал психический рефлекс, то воспоминание об этом событии возбуждает гораздо меньше 77. В противном случае всякий раз, когда возникает соответствующее воспоминание, у человека вертятся на языке бранные слова, которые он тогда не решился произнести, хотя именно это должно было послужить психическим рефлексом в момент раздражения.
Если исходный аффект не вызвал нормальный рефлекс и разрядка была произведена с помощью «ненормального рефлекса», то последний тоже воспроизводится при возникновении соответствующего воспоминания; возбуждение, вызванное аффективным представлением, преобразуется за счет «конверсии» (Фрейд) в соматический симптом. Если подобное повторяется часто и влечет за собой окончательное проторение ненормального рефлекса, то потенциал исходного представления, по всей видимости, иссякает, поэтому сам аффект, возникающий в этот миг, с каждым разом становится все слабее или вообще перестает возникать, что свидетельствует о завершении «истерической конверсии». Что же касается представления, которое уже не способно повлиять на психику, то индивид может его попросту не заметить или тотчас о нем позабыть, как забывает о других представлениях, лишенных аффекта.
Предположение о том, что взамен мозгового возбуждения, которое должно было вызвать представление, возникает возбуждение в периферических проводящих путях, покажется более правдоподобным, если вспомнить о том, что этот процесс может протекать в обратном направлении в том случае, когда не реализуется условный рефлекс. Приведу в пример самый обыкновенный рефлекс чихания. Если при раздражении слизистой оболочки носа человек по какой–то причине не чихнул, то затем он, как известно, начинает волноваться и испытывает неприятное стеснение. И вот это возбуждение, которое невозможно избыть с помощью двигательной активности, распространяется по всему мозгу, вызывая торможение, препятствующее любой другой деятельности. Несмотря на простоту этого примера, по нему можно судить о том, по какой схеме развивается процесс и в том случае, когда не реализуются сложнейшие психические рефлексы. Влечение к мести будоражит человека, в сущности, по этой же причине; признаки развития этого процесса можно обнаружить даже в самых высших сферах человеческой деятельности. Сильное впечатление не оставляет Гете в покое до тех пор, пока он не выразит свои чувства в стихах. Таков присущий ему преформированный рефлекс, который должен последовать за аффектом, и пока этот рефлекс не реализован, ничто не в силах унять томительное возбуждение.
Величина внутримозгового возбуждения обратно пропорциональна величине возбуждения, поток которого устремляется по периферическим проводящим путям; степень внутримозгового возбуждения возрастает, пока рефлекс остается нереализованным, и снижается после того, как внутримозговое возбуждение преобразуется в периферическое нервное возбуждение. Из этого явствует, что ощутимый аффект не может возникнуть в том случае, если само представление, каковое должно было послужить причиной его появления, вызывает ненормальный рефлекс, за счет которого тотчас устраняется возбуждение. Таким образом производится полная «истерическая конверсия»; исходное внутримозговое возбуждение, связанное с аффектом, преобразуется в возбуждение, поток которого устремляется по периферическим проводящим путям; исходное аффективное представление, которое прежде вызывало аффект, ныне может вызвать лишь ненормальный рефлекс 78.
Таким образом, мы рассмотрели «ненормальный способ выражения душевных порывов» и продвинулись на шаг вперед. Даже умные и наблюдательные пациенты не склонны считать истерические симптомы (ненормальные рефлексы) идеогенными, поскольку представление, послужившее поводом для их появления, уже утратило эмоциональную окраску и ничем не выделяется среди других представлений и воспоминаний; возникает подобный феномен как сугубо соматический симптом, и поначалу трудно заметить, что он имеет психическое происхождение.
Чем же обусловлена подобная разрядка возбуждения, вызванного аффектом, почему реализуется именно такой, а не любой другой ненормальный рефлекс? Судя по нашимнаблюдениям, чаще всего подобная разрядка тоже производится по «принципу наименьшего сопротивления», так что возбуждение направляется по тем проводящим путям, уровень сопротивления которых уже снижен по вине сопутствующих обстоятельств. Как уже отмечалось, это происходит в том случае, когда определенный рефлекс уже проторен вследствие соматического заболевания – например, у человека, страдающего кардиалгией, аффект тоже вызывает боль в области сердца – или вследствие того, что при произвольном сокращении определенных мышц в момент возникновения исходного аффекта усиливается их иннервация; например, Анна О. (описанная в первой истории болезни), испугавшись, порывалась отогнать привидевшуюся ей змею правой рукой, парализованной вследствие сдавливания нерва; с тех пор правая рука у нее деревенела всякий раз, когда на глаза ей попадался предмет, похожий на змею. В другой раз в момент возникновения аффекта она слишком близко поднесла к глазам часы, пытаясь различить стрелку, и с тех пор, вследствие конвергенции, одним из рефлексов, сопровождающих этот аффект, стало сходящееся косоглазие.
В основе наших обычных ассоциаций тоже лежит принцип синхронности; любое ощущение, возникшее при чувственном восприятии, вызывает в памяти другое ощущение, которое когда–то возникло одновременно с ним (классическим примером такой ассоциации является возникновение определенного зрительного образа в тот момент, когда слышишь блеяние овцы).
Если в исходных обстоятельствах одновременно с аффектом возникало какое–то сильное ощущение, то при повторном появлении данного аффекта оно возникает вновь, причем не в виде воспоминания, а в виде галлюцинации, поскольку в этот момент производится разрядка чрезмерного возбуждения. В историях болезни почти всех наших пациентов наберется множество примеров, позволяющих проиллюстрировать вышесказанное. Например, из–за воспаления надкостницы у одной женщины разболелись зубы в тот самый момент, когда ее изводил мучительный аффект, и с тех пор сам аффект или просто воспоминание о нем всегда вызывает у нее невралгию подглазничной ветви тройничного нерва.
Такое проторение рефлекса основано на всеобщем законе ассоциаций. Однако иной раз (разумеется, только в том случае, когда степень тяжести истерии достаточно высока) между аффектом и рефлексом, который он вызывает, тянутся длинные вереницы взаимосвязанных представлений; так происходит детерминирование при посредстве символики. Зачастую связь между аффектом и соответствующим рефлексом возникает благодаря забавным каламбурам и созвучиям, но это происходит лишь в тот момент, когда человек утрачивает способность отделять вымысел от действительности, погружаясь в состояние, напоминающее сон, а подобные явления уже выходят за рамки интересующей нас группы феноменов.
77 Влечение к мести, столь яр ко выраженное у нецивилизованных людей, да и у людей цивилизованных, скорее ловко замаскированное, нежели по давленное, обязано своим возникновением именно возбуждению, сохраняющемуся из–за того, что в свое время не была произведена рефлекторная разрядка. Стремление отстоять честь в схватке с противником и нанести ему ответный удар является вполне адекватным предопределенным психическим рефлексом. Если же человек не отреагировал на оскорбление или реакция его была недостаточно сильной, то воспоминание об этом происшествии всегда будет вызывать у него тот же рефлекс и пробуждать «влечение к мести», волевой порыв, столь же иррациональный, что и все влечения. Именно его иррациональность, полная практическая непригодность и нецелесообразность, да еще способность одержать верх над чувством самосохранения свидетельствуют в пользу этого предположения. Стоит произвести рефлекторную разрядку, как человек осознает всю иррациональность своего поступка. « Ибо разны и ликом не схожи // Скрытый гнев и прорвавшийся гнев» . – Прим. автора.
78 Я не хотел бы заездить до смерти сравнение с электроустановкой; ведь из–за коренных различий между устройством электроустановки и строением нервной системы с помощью этого сравнения едва ли можно проиллюстрировать и уж точно невозможно объяснить, что происходит в нервной системе. И все же стоит напомнить об одном эпизоде. Помнится, из–за повышения напряжения в сети нашей электроустановки изоляционное покрытие на одном участке проводки было повреждено, а на другом участке произошло « короткое замыкание». Если на этом участке проводки возникают различные электрические явления (провод нагревается, начинает искриться и т. п.), то лампа, подключенная к этому проводу, не горит; так и аффект не возникает, если возбуждение, вызывая ненормальный рефлекс, преобразуется за счет конверсии в соматический симптом. – Прим. автора.
Во многих случаях невозможно объяснить, чем детерминирован истерический симптом, поскольку зачастую мы можем лишь гадать о том, каково было психическое состояние человека и какие представления возникали у него в момент появления этого истерического симптома. Однако осмелимся предположить, что и в подобных случаях процесс детерминирования не слишком сильно отличается от любого такого процесса, о котором нам удалось получить полное представление благодаря удачному стечению обстоятельств.
Переживания, послужившие причиной возникновения исходного аффекта, вызвавшего возбуждение, которое было преобразовано путем конверсии в соматический симптом, мы называем психическими травмами, а сами симптомы болезни – истерическими симптомами травматического происхождения. (Термин «травматическая истерия» уже закреплен за симптомами, которые развиваются вследствие повреждения какой–либо части тела, то есть в результате травмы в узком смысле слова, и относятся к «травматическому неврозу».)
Конверсия возбуждения, обусловленного торможением потока ассоциаций, а не раздражением извне или торможением нормальных психических рефлексов, развивается точно так же, как истерические симптомы травматического происхождения.
Приведем самый простой и наглядный пример. Человек приходит в состояние возбуждения, когда не может припомнить какое–нибудь слово или разгадать загадку, но достаточно подсказать искомое слово или верный ответ, чтобы возбуждение улеглось, поскольку подсказка замыкает цепь ассоциаций и происходит то же самое, что и при замыкании рефлекторной цепи. Сила возбуждения, вызванного внезапным прекращением последовательного движения ассоциаций, пропорциональна степени значимости этих ассоциаций, то есть зависит от того, насколько человек в них заинтересован. Поскольку даже на безуспешные поиски верного ответа приходится тратить много сил, в подобных случаях находится применение и для сильного возбуждения, так что стремление к разрядке не возникает и возбуждение никогда не становится патогенным.
Но когда торможение потока ассоциаций происходит из–за несовместимости равноценных представлений, например из–за того, что на ум приходят мысли, которые противоречат устоявшимся представлениям, возбуждение, скорее всего, сохраняется. Поэтому столь мучительны религиозные сомнения, одолевающие многих людей поныне, а прежде одолевавшие и того больше. Но и при появлении подобных сомнений возбуждение, а за ним и душевная боль, чувство неудовольствия возрастают лишь в том случае, если сомнения затрагивают кровные интересы человека, если он верит в то, что они угрожают его благополучию и спасению его души.
Так бывает всякий раз, когда человека мучают угрызения совести, когда возникает конфликт между моральными принципами, привитыми ему воспитанием, и воспоминаниями о собственных поступках или всего лишь мыслях, которые этим принципам противоречат. В этот момент пробуждается желание остаться в ладах с самим собой и возбуждение, вызванное торможением ассоциаций, возрастает до предела. Мы постоянно убеждаемся в том, что конфликт между несовместимыми представлениями оказывает на человека болезнетворное воздействие. Чаще всего виновниками таких конфликтов становятся представления и происшествия, связанные с половой жизнью: совестливый юноша может страдать от склонности к мастурбации, дама строгих правил – от любви к женатому мужчине. Зачастую бывает достаточно одного– единственного сексуального ощущения или случайно промелькнувшей фривольной мысли, вступающей в конфликт с укоренившимися представлениями о добродетели, чтобы вызвать у человека сильнейшее возбуждение 79.
Обычно это сказывается лишь на психическом состоянии человека, вызывая у него дисфорию и то, что Фрейд именует приступами тревоги. Но при наличии нескольких условий, благоприятствующих развитию заболевания, может появиться и соматический симптом, за счет которого производится разрядка: таким симптомом может стать тошнота, если при мысли о собственной моральной нечистоплотности человека с души воротит; если же угрызения совести вызывают ларингоспазмы, может появиться нервный кашель, каким страдала Анна О., описанная в первой истории болезни 80.
Нормальной, адекватной реакцией на возбуждение, вызванное появлением одинаково ярких, но несовместимых представлений, являются словоизлияния. Доведенная до нелепости, потребность излить душу приобретает комические черты в повести о брадобрее Мидаса, который, будучи не в силах хранить тайну, выкрикнул заветное слово в заросли камыша; но эта же потребность лежит в основе величественного древнего обряда католической тайной исповеди. Признание облегчает душу и снимает напряжение, даже если исповедь не обращена к священнику и не завершается отпущением грехов. Когда дать выход возбуждению таким образом невозможно, оно порой преобразуется путем конверсии в соматический симптом, так же как возбуждение, вызванное травматическим аффектом, поэтому мы можем вслед за Фрейдом назвать все истерические симптомы такого происхождения ретенционными истерическими феноменами.
Приведенное описание психического механизма возникновения истерических феноменов может показаться слишком схематичным и упрощенным. В действительности, для того чтобы у здорового человека, не имеющего предрасположенности к невропатии, возник настоящий истерический симптом, который с виду никак не связан с психическим состоянием и может показаться сугубо соматическим, почти всегда должно наличествовать разом несколько условий, благоприятствующих развитию этого процесса.
Пожалуй, на примере нижеописанного случая из практики можно показать, насколько сложен подобный процесс. Двенадцатилетний сын очень нервного мужчины, страдавший в прежние годы ночным недержанием, однажды занемог, вернувшись из школы. Он жаловался на головную боль и на то, что ему трудно глотать. Домашний врач подумал, что всему виной обычная ангина. Но прошло несколько дней, а мальчику так и не стало лучше. Он отказывался от еды, а когда принимал пищу по принуждению, его рвало. Он устало и безучастно бродил по дому, то и дело порываясь прилечь на кровать из–за сильного физического истощения. Когда я осмотрел его спустя пять недель, он сразу показался мне пугливым, замкнутым ребенком, и я ни минуты не сомневался в том, что болезнь его имеет психическое происхождение. Отвечая на настойчивые расспросы, он сказал, что занемог от того, что отец сделал ему строгий выговор, но это ничем не примечательное происшествие никак не могло послужить причиной болезни. По его словам, в школе с ним в тот день тоже ничего не стряслось. Я пообещал выпытать у него правду позже под гипнозом. Но обошлось и без этого. Стоило его матери, женщине умной и энергичной, хорошенько на него надавить, как он разрыдался и все рассказал. Оказывается, возвращаясь в тот день из школы, он зашел в общественную уборную, где какой–то мужчина подставил ему свой пенис и потребовал взять его в рот. Перепуганный мальчик убежал. Ничего другого с ним в тот день не происходило. Но именно после этого он занемог. Во всем сознавшись, он быстро пошел на поправку. Для того чтобы у ребенка возникли симптомы анорексии, боль в горле при сглатывании и рвотные позывы, понадобилось воздействие нескольких факторов: к их числу относились врожденная нервозность, испуг, влияние сексуальных домогательств в самом грубом их проявлении на ранимую детскую душу и чувство отвращения, которое явилось ключевым фактором расстройства. Болезнь приобрела затяжной характер из–за того, что мальчик умолчал об этом происшествии и поэтому не смог естественным путем избыть возбуждение.
Для того чтобы у доселе здорового человека возник истерический симптом, всегда необходимо воздействие нескольких факторов; истерический симптом, по выражению Фрейда, всегда «сверхдетерминирован».
Сверхдетерминирование происходит и в том случае, если один и тот же аффект неоднократно возникает по разным причинам. Сам больной и его близкие полагают, что истерический симптом возник из–за недавнего происшествия, между тем как подобное происшествие зачастую лишь служит непосредственным поводом для проявления симптома, который еще до того почти полностью развился вследствие иных травм.
79 Любопытные заметки по этому поводу можно обнаружить в статье Бенедикта, выпущенной в 1889 году и перепечатанной в 1894 году в трактате «Гипнотизм и внушение» [ Benedikt. Hypnotismus und Suggestion, 1894. S. 51]. – Прим. автора.
80 В «Кинестезии» Маха я обнаружил один пассаж, который стоит привести целиком: «В ходе описанных опытов (связанных с изучением состояния головокружения) неоднократно отмечалось, что чувство тошно ты возникало преимущественно в тех случаях, когда трудно было привести двигательные ощущения в соответствие со зрительными впечатлениями. Казалось, что часть импульсов, исходящих из лабиринта, минуя зрительные пути, уже занятые другими импульсами, вынуждена была прокладывать себе совершенно иной путь... При попытке совместить стереоскопические изображения с большим зазором я тоже неоднократно отмечал появление чувства тошно ты». Пожалуй, невозможно точнее описать на языке физиологии процесс возникновения патологических, истерических феноменов из–за сосуществования одинаково ярких, но несовместимых представлений. – Прим. автора.
Впервые истерический припадок, за которым последовала череда подобных припадков, случился у одной юной девушки 81 в тот момент, когда в темноте ей на плечи прыгнула кошка. Казалось бы, всему виной был обычный испуг. Но расспросив пациентку подробнее, врач выяснил, что на диво хорошенькая семнадцатилетняя девушка по нерадивости тех, кто должен был за ней присматривать, не раз становилась в последнее время жертвой более или менее грубых домогательств, от которых сама испытывала сексуальное возбуждение (т. е. у нее развилась предрасположенность). За несколько дней до припадка на той же темной лестнице на нее напал какой–то молодой человек, от которого ей насилу удалось отбиться. Это и нанесло ей настоящую душевную травму, последствия которой проявились в тот момент, когда на нее набросилась кошка. Но часто ли такая кошка служит вполне достаточной causa efficiens? 82
Конверсии возбуждения, обусловленной неоднократным появлением одного и того же аффекта, не всегда должна предшествовать длинная череда событий, которые подталкивают к этому извне; зачастую бывает достаточно постоянно вспоминать об аффекте сразу после травмы, когда чувства еще не успели потускнеть. Для конверсии достаточно и воспоминаний об аффекте, если сам аффект был очень сильным, как бывает при травматической истерии в узком смысле слова.
Например, человек, выживший после крушения поезда, на протяжении нескольких суток во сне и наяву вспоминает ужасные сцены катастрофы, всякий раз испытывая такой же страх, какой охватил его тогда. И это продолжается до тех пор, пока по истечении инкубационного периода, который Шарко называет периодом «психической выработки», возбуждение не преобразовывается путем конверсии в соматический симптом. (Правда, тут действует еще один фактор, о котором мы поговорим чуть позже.)
Впрочем, аффективное представление, как правило, издерживается сразу же после его появления и мало–помалу лишается аффекта под воздействием всех тех факторов, о которых мы упоминали в «Предуведомлении». Возбуждение, которое оно вызывает, с каждым разом становится все слабее, воспоминание о нем уже не может способствовать развитию соматического симптома, ненормальный проторенный рефлекс пропадает, и таким образом, в полной мере восстанавливается status quo ante 83.
Для того чтобы издержать аффективное представление, необходимо наладить соответствующие ассоциативные связи, размышлять о нем и вносить в него поправки с учетом иных представлений. Если же аффективное представление изъято из «ассоциативного обращения», издержать его невозможно, и в этом случае величина связанного с ним аффекта остается неизменной. Высвобождая в момент очередного своего появления суммарное возбуждение, обусловленное первоначальным аффектом, оно позволяет продолжить начатое в исходных обстоятельствах проторение ненормального рефлекса или сохранить и упрочить ненормальный рефлекс в том виде, в каком он тогда возник. В этих условиях истерическая конверсия может происходить постоянно.
В ходе наблюдений мы изучили два способа изъятия аффективного представления из ассоциации.
Первый способ, именуемый «защитой», подразумевает произвольное подавление неприятных представлений, способных отравить человеку жизнь или поколебать чувство собственного достоинства. В статье под заголовком «Защитные неврозы», опубликованной в десятом номере «Неврологического вестника» за 1894 год, и в представленных здесь историях болезни Фрейд описал этот процесс, несомненно, имеющий большое значение для развития болезни.
Пожалуй, поначалу трудно понять, каким образом некое представление может произвольно вытесняться из сознания; впрочем, о том, каким образом мы можем сосредоточить внимание на определенном представлении, мы знаем не больше, хотя нам доподлинно известно, что человек на это способен.
Поскольку человек перестает обдумывать представления, от которых отвернулось сознание, издержать их не удается, так что величина связанного с ними аффекта остается неизменной.
Кроме того, мы установили, что представления иного рода невозможно издержать за счет обдумывания не потому, что человек не хочет о них вспоминать, а оттого, что он просто не может о них вспомнить, поскольку впервые они возникли на фоне гипнотического или гипноидного состояния и были наделены аффектом, который начисто забывается в тот момент, когда человек бодрствует. В свете теории истерии гипноидное состояние представляется весьма существенным феноменом и поэтому заслуживает более подробного обсуждения 84.
IV. Гипноидные состояния
Утверждая в «Предуведомлении», что основой и условием истерии является существование гипноидных состояний, мы упустили из виду то обстоятельство, что Мебиус еще в 1890 году высказал точно такую же мысль: «Предпосылкой патогенного воздействия представлений является, с одной стороны, врожденная предрасположенность к истерии, а с другой стороны – особое душевное состояние. Ничего определенного об этом душевном состоянии сказать невозможно. Оно должно напоминать гипнотический транс, при погружении в который в сознании возникает пустота, поэтому в этот момент может появиться любое представление, не наталкиваясь на сопротивление со стороны другого представления, и, как говорится, тут правит бал первый встречный. Нам известно, что в подобное состояние человек может погрузиться не только под воздействием гипноза, но и вследствие душевного потрясения (от испуга, от ярости и т. д.) и физического истощения (от бессонницы, голода и т. д.)».
Сначала Мебиус попытался подыскать более или менее вразумительный ответ на вопрос, который можно сформулировать следующим образом: как на основе представлений возникают соматические симптомы. Припоминая, что под воздействием гипноза это происходит с поразительной легкостью, он заключает, что аффекты воздействуют аналогичным образом. Мы уже достаточно подробно изложили наши соображения по поводу воздействия аффектов, которые несколько отличаются от взглядов Мебиуса. Поэтому сейчас я не буду вдаваться в подробности и указывать на все несообразности, связанные с предположением М. о том, что от ярости «в сознании возникает пустота» 85 (хотя от испуга и при длительном пребывании в состоянии тревоги она, и впрямь, возникает), не говоря уже о том, что сравнить возбуждение, вызванное аффектом, с покойным гипнотическим сном можно лишь с очень большой натяжкой. Впрочем, мы еще вернемся к предположениям Мебиуса, поскольку, на мой взгляд, в них есть зерно истины.
Мы всегда придавали большое значение «гипноидным» состояниям, то есть состояниям, подобным гипнотическому сну, поскольку они вызывают амнезию и создают условия для расщепления психики, о котором мы поговорим чуть позже и которое лежит в основе «сильной истерии». Мы можем повторить это и сейчас, но с одной существенной оговоркой. Конверсия, преобразование возбуждения, связанного с представлениями, в соматический симптом, происходит не только на фоне гипноидного состояния. Фрейд установил, что почву для формирования комплекса представлений, изъятых из ассоциативного обращения, создает и произвольная амнезия, обусловленная защитой, а не гипноидным состоянием. Но, несмотря на эту оговорку, я по–прежнему полагаю, что гипноидные состояния нередко являются основой и условием истерии, особенно в тех случаях, когда степень тяжести истерии высока и болезнь вызывает многочисленные осложнения.
Разумеется, гипноидным состоянием является прежде всего истинный самогипноз, который отличается от искусственного гипнотического сна лишь тем, что в это состояние человек погружается самопроизвольно. Склонность к самогипнозу проявляют некоторые пациенты, у которых обнаруживается достаточно развитая истерия, хотя частота и продолжительность пребывания в этом состоянии могут меняться. Нередко кратковременный самогипноз чередуется с нормальным бодрствованием. Представления, возникающие у человека, который находится под воздействием самогипноза, зачастую напоминают сновидения, поэтому подобное состояние можно назвать delirium hystericum 86. Во время бодрствования человек не помнит или почти не помнит о том, что происходило с ним, пока он пребывал в гипноидном состоянии, но, погружаясь в искусственный сон под гипнозом, обо всем вспоминает. Именно по вине амнезии невозможно обдумать и подправить во время бодрствования ассоциации, возникшие на фоне гипноидного состояния. А поскольку под воздействием самогипноза способность критически оценивать возникающие представления и контролировать процесс их появления, сопоставляя их с другими представлениями, подчас снижается, а чаще всего и вовсе пропадает, самогипноз может породить совершенно безумные идеи, которые подолгу остаются в целости и сохранности. Например, более сложная «символическая взаимосвязь между побудительным случаем и патологическим феноменом», в основе которой зачастую лежат уморительные словесные ассоциации и созвучия, возникает почти исключительно в этом состоянии. Вследствие снижения критических способностей на фоне этого состояния очень часто производится самовнушение, поэтому, например, после истерического припадка возникает паралич. Однако в ходе анализа наших пациентов нам так и не довелось обнаружить ни одного истерического симптома, возникшего подобным образом. Возможно, нам просто не повезло, но все изученные нами симптомы, в том числе и те, которые возникли по вине самогипноза, были обусловлены конверсией возбуждения, вызванного аффектом.
81 Сведениями об этом случае я обязан господину ассистенту д–ру Паулю Карплюсу. – Прим. автора.
82 Causa efficiens (лат.) – побудительная причина.
83 Status quo ante (лат.) – прежнее состояние.
84 Упоминая здесь и в дальнейшем о представлениях, влияющих на человека, оставаясь бессознательными, мы за редким исключением (каковое составляет, например, галлюцинация, связанная с образом огромной змеи, вызывавшая контрактуру у Анны О.) ведем речь не об отдельных представлениях, а о комплексах взаимосвязанных представлений, к которым относятся воспоминания о событиях и собственных мыслях. Отдельные представления, составляющие в совокупности этот комплекс, время от времени осознаются. Лишь будучи составной частью определенных комплексов, эти представления исторгаются из сознания. – Прим. автора.
85 Быть может, М. называет пустотой не что иное, как торможение потока представлений, которое и впрямь происходит в момент возникновения аффекта, хотя торможение в этом состоянии и торможение под гипнозом происходят по разным причинам. – Прим. автора.
86 Delirium hystericum (лат.) – истерическое помешательство.
Как бы то ни было, как на фоне самогипноза «истерическую конверсию» произвести проще, чем во время бодрствования, так и вызвать у пациента галлюцинации, сопровождаемые соответствующими движениями, внушая ему определенные представления, куда проще во время искусственного сна под гипнозом. Но и в данном случае процесс конверсии возбуждения, по существу, развивается по той схеме, которую мы описали выше. Если однажды была произведена конверсия, то соматический симптом начинает возникать всякий раз, когда на фоне самогипноза появляется аффект. И по всей видимости, впоследствии сам аффект может вводить человека в гипнотическое состояние. На первых порах, пока гипноз чередуется с бодрствованием, симптом возникает только на фоне гипнотического состояния и с каждым разом все больше укореняется; однако осознать, оценить и подправить само побудительное представление невозможно, поскольку как раз в тот момент, когда человек бодрствует, оно вообще не возникает.
Например, у Анны О., описанной в первой истории болезни, контрактура правой руки, которая под воздействием самогипноза была увязана с чувством страха и образом змеи, на протяжении четырех месяцев возникала только на фоне гипнотического (скажем – гипноидного, если первое определение кажется кому–то неуместным при описании весьма кратковременного помрачения сознания) состояния, хотя происходило это довольно часто. Аналогичным образом возникали и другие феномены, обусловленные конверсией, произведенной в гипноидном состоянии, поэтому исподволь у пациентки сформировался комплекс истерических симптомов, которые проявились в тот момент, когда продолжительность пребывания в гипноидном состоянии увеличилась.
Во время бодрствования эти феномены могут возникнуть только после расщепления психики, вследствие которого чередование бодрствования и гипноидного состояния прекращается и создаются условия для сосуществования комплекса нормальных представлений и комплекса гипноидных представлений.
Возникают ли подобные гипноидные состояния задолго до начала болезни, и как это происходит? Ответить на поставленный вопрос мне сложно, поскольку судить об этом мы можем лишь на основании наблюдений за одной–единственной пациенткой, Анной О. В данном случае почву для самогипноза, несомненно, подготовила привычка пациентки грезить наяву, а затем при пособничестве аффекта, неотступного чувства тревоги, склонность к самогипнозу развилась окончательно, ведь и одного этого аффекта бывает достаточно для того, чтобы ввести человека в гипноидное состояние. Можно допустить, что подобный процесс всегда развивается по этой схеме.
«Отрешенность» может быть обусловлена разнообразными состояниями, но лишь некоторые из них вызывают склонность к самогипнозу или ведут к нему прямиком. Чувства ученого, внимание которого приковано к одному вопросу, в какой–то степени атрофируются, поэтому он не может сознательно воспринимать множество чувственных ощущений, как и человек, рисующий в воображении причудливые картины (достаточно вспомнить «мой театр» Анны О.). Тем не менее человек, пребывающий в таком состоянии, расходует высвобождающееся нервное возбуждение, энергично выполняя психическую работу. Но когда все мысли разбегаются и человек впадает в полузабытье, внутримозговое возбуждение, напротив, вызывает сонливость; человек погружается в состояние, граничащее с дремотой и переходящее в сон. Если же в момент подобной «прострации», когда происходит торможение общего потока представлений, сознанием овладевает определенная группа ярких эмоционально окрашенных представлений, то наблюдается прирост внутримозгового возбуждения, которое можно использовать для конверсии, поскольку оно не употребляется для выполнения психической работы.
Стало быть, «отрешенность», сопровождаемая энергичной деятельностью, и полузабытье при отсутствии аффектов не являются патогенными в отличие от погруженности в мечты, проникнутые аффектом, и усталости, обусловленной затяжным аффектом. К числу подобных состояний относятся меланхолия, тревога, охватывающая того, кто проводит дни и ночи возле постели близкого человека, страдающего опасным заболеванием, мечты и грезы влюбленных. Сосредоточив внимание на группе аффективных представлений, человек становится поначалу «отрешенным». Поток представлений движется все медленнее и наконец замирает; однако аффективное представление и связанный с ним аффект остаются в силе и вызывают прирост возбуждения, которое не употребляется для выполнения каких–либо функций. Описанное состояние, несомненно, напоминает гипнотический транс. Если человека нужно погрузить в состояние гипноза, он не должен засыпать, иными словами, возбуждение у него в мозгу не должно снижаться до того уровня, при достижении которого наступает сон, но при этом необходимо вызвать у него торможение потока представлений. Тогда вся масса возбуждения окажется в ведении внушенного представления.
Скорее всего, некоторые мечтательные люди могут самопроизвольно погружаться в гипнотическое состояние, когда на фоне привычных грез возникает аффект. Возможно, в том числе и по этой причине в анамнезе истерии столь часто обнаруживаются два патогенных фактора, имеющих решающее значение: влюбленность и уход за больным. Тоскуя по недосягаемому возлюбленному, человек «уходит в себя», теряет чувство реальности, сознанием его овладевает аффект, и все мысли его замирают; необходимость соблюдать тишину во время ухода за больным, концентрация внимания на одном предмете, потребность прислушиваться к дыханию больного – все это создает почти такую же атмосферу, в какой обычно применяются многие методы гипноза, и вызывает у погруженной в забытье сиделки сильный аффект, чувство тревоги. Быть может, подобное состояние уступает самогипнозу только по силе воздействия, но, по существу, от него не отличается и в него переходит.
Единожды погрузившись в гипноидное состояние, человек начинает погружаться в него всякий раз, когда попадает в подобную обстановку, в результате чего два естественных душевных состояния, бодрствование и сон, дополняются третьим гипноидным состоянием, что наблюдается и в том случае, если человека часто погружают в искусственный сон под гипнозом.
Способен ли человек самопроизвольно погружаться в гипноидное состояние не только под воздействием аффекта, но и вследствие врожденной склонности к самогипнозу, я не знаю, но полагаю, что это вполне возможно. Ведь способности больных и здоровых людей в этом отношении столь различны и некоторые из них с такой легкостью поддаются искусственному гипнозу, что само собой напрашивается предположение о том, что последние способны погружаться в гипноз и самопроизвольно. Быть может, погруженность в мечты и не может обернуться самогипнозом, если у человека нет к нему предрасположенности. Так что, я вовсе не намерен утверждать, что механизм возникновения гипноидного состояния, изученный на примере Анны О., действует у всех истериков.
Я веду речь о гипноидных состояниях, а не о самом гипнозе, поскольку разграничить эти состояния, оказывающие столь ощутимое влияние на развитие истерии, крайне трудно. Быть может, погруженность в мечты, которую выше мы назвали предварительной стадией самогипноза, и затяжной аффект сами по себе могут оказать такое же патогенное воздействие, какое оказывает самогипноз. По крайней мере, известно, что испуг подобное влияние оказывает. Торможение потока представлений, при котором сознанием овладевает яркое аффективное представление (об опасности), роднит состояние, вызванное испугом, с погруженностью в мечты, проникнутые аффектом; постоянно вспоминая об этом событии, человек снова и снова ввергает себя в прежнее состояние, вследствие чего возникает «гипноидное состояние на почве испуга», позволяющее провести или упрочить конверсию; таков sens, strict, 87 инкубационный период «травматической истерии».
Называя «гипноидными» столь различные с виду состояния, которые приравниваются к самогипнозу на основании сходства их наиболее существенных признаков, мы можем выявить их внутреннее подобие и обобщить соображения, изложенные Мебиусом в статье, выдержки из которой были приведены выше.
87 Sens, strict, (лат., сокр.) – в буквальном смысле.
Впрочем, это определение относится прежде всего к самогипнозу, который способствует развитию истерических симптомов, поскольку благоприятствует конверсии, не позволяет издержать конвертированные представления, вызывая амнезию, и подготавливает почву для расщепления психики.
Коль скоро определенный соматический симптом обусловлен представлением и возникает всякий раз, когда появляется соответствующее представление, умные пациенты, способные на интроспекцию, надо полагать, должны были бы обратить внимание на эту взаимосвязь, зная по опыту, что стоит им лишь вспомнить о каком–то происшествии, как тотчас возникает этот соматический симптом. Разумеется, глубинная связь между причиной и следствием остается для них непостижимой; однако же любой человек знает, какие представления заставляют его плакать, смеяться или краснеть, даже если не имеет понятия о нервном механизме возникновения этих идеогенных феноменов. Иной раз больные действительно обращают внимание на подобные совпадения и отдают себе отчет в том, что такая связь существует; например, по словам одной женщины, слабый истерический припадок (сопровождаемый тремором и учащенным сердебиением) случился с ней впервые из–за сильного душевного волнения, и с тех пор тремор возникает у нее всякий раз, когда какое–то событие напоминает ей о тех переживаниях. Но так происходит далеко не со всеми истерическими симптомами. Чаще всего даже рассудительные пациенты не замечают, что тот или иной феномен возникает вслед за представлением, и принимают его за самостоятельный соматический симптом. Если бы все обстояло иначе, психическую теорию истерии создали бы уже давным–давно.
Возможно, интересующие нас симптомы изначально являются идеогенными, но многократные рецидивы, по выражению Ромберга, «навязывают» их телу, и отныне они зависят уже не от психического процесса, а от изменений, которым подверглась за это время нервная система; таким образом, они обретают самостоятельность и становятся настоящи ми соматическими симптомами. Я не стал бы с порога отметать это предположение, хотя, на мой взгляд, результаты наших наблюдений позволяют обновить теорию истерии именно потому, что свидетельствуют о том, что, по меньшей мере, очень часто это предположение не соответствует действительности. Мы убедились в том, что всевозможные истерические симптомы, не пропадавшие годами, «исчезали раз и навсегда, когда удавалось со всей ясностью воскресить в памяти побудительное событие, вызывая тем самым и сопровождавший его аффект, и когда пациент по мере возможности подробно описывал это событие и выражал аффект словами». В пользу этого утверждения свидетельствуют некоторые эпизоды из приведенных здесь историй болезни. «Перефразируя изречение cessante causa cessat effectus, мы вполне можем сделать из этих наблюдений вывод о том, что побудительное происшествие (т. е. воспоминание о нем) каким–то образом продолжает оказывать воздействие еще в течение многих лет, но не косвенно, не посредством промежуточных звеньев причинно–следственной цепочки, а непосредственно, как возбудитель болезни, подобно душевной боли, воспоминание о которой в состоянии бодрствующего сознания еще долго вызывает слезы: истерики страдают по большей части от воспоминаний».
Но если воспоминание о травме и впрямь напоминает чужеродное тело, которое после проникновения вовнутрь еще долго остается действующим фактором, хотя сам больной не осознает и не замечает это воспоминание в момент его появления, то следует признать факт существования бессознательных представлений и их влияния на состояние человека. Впрочем, в ходе анализа истерических феноменов мы не смогли обнаружить разрозненные бессознательные представления и убедились в правоте известных и заслуживающих всяческих похвал французских исследователей, которые доказали, что крупные комплексы представлений и сложные психические процессы, имеющие большие последствия, остаются у многих больных совершенно бессознательными, хотя и соседствуют с сознательной психической деятельностью; кроме того мы убедились в том, что у больных происходит расщепление психики, изучение которого имеет решающее значение для понимания сущности истерии и вызываемых ею осложнений. Позволим себе совершить небольшой экскурс в эту неизведанную и труднопроходимую область; поскольку нам необходимо уточнить значение прозвучавших здесь определений, мы надеемся, что это обстоятельство в какой–то степени оправдает наши отвлеченные рассуждения.
Примечания
«Ибо разны и ликом не схожи // Скрытый гнев и прорвавшийся гнев» – цитата из трагедии «Мессинская невеста» Шиллера.
В повести о брадобрее Мидаса, который... выкрикнул заветное слово в заросли камыша... – согласно одному из многочисленных мифов о царе Мидасе, Апполон повелел, чтобы у Мидаса выросли ослиные уши в наказание за то, что Мидас, будучи судьей на музыкальном поединке между богами, отдал предпочтение Пану. С тех пор Мидас всегда появлялся на людях в особом головном уборе, который скрывал его ослиные уши. Об этой особенности царя стало известно его брадобрею, который поклялся хранить молчание, но, изнывая от желания рассказать об увиденном, выкопал на берегу реки ямку и шепнул в нее: «У царя Мидаса ослиные уши!» Вскоре тайна царя Мидаса стала известна всем, поскольку на этом месте вырос тростник, в шелесте которого можно было расслышать слова брадобрея (СП.).
В статье Бенедикта, выпущенной в 1889 году и перепечатанной в 1894 году в трактате «Гипнотизм и внушение»... – см. прим. 7.
В «Кинестезии» Маха... – Мах, Эрнст (1838 – 1916) – выдающийся австрийский физик, философ и психолог. Работа Маха под названием «Основные положения учения о кинестезии» увидела свет в 1875 году (Mach, Ernst. Grundlinien der Lehre von den Bewegungsempfindungen. Leipzig: Engelmann, 1875). Max, возглавивший в 1895 году кафедру истории и теории индуктивных наук в Венском университете, поддерживал дружеские отношения с Брейером, который принимал участие в его исследованиях функций вестибулярного аппарата. Занимаясь экспериментальными исследованиями зрительного, слухового и двигательного восприятия, Мах сконструировал прибор для изучения двигательных иллюзий («барабан Маха») и разработал метод анализа воспринимаемого движения, основанный на том, что веки испытуемого фиксировались с помощью мягкой замазки. Книга Маха, впервые изданная в 1886 году и содержащая описание этих опытов, имелась и в личной библиотеке Фрейда (Mach, E.: Die Analyse der Empfindungen und das Verhaltnis des Physischen zum Psychischen. Jena: Gustav Fischer 1919; в русском переводе «Анализ ощущений и отношение физического к психическому», 2 изд., М., 1908). В 1886 г. Мах выдвинул тезис, согласно которому физические и психические явления имеют единый субстрат – «нейтральный опыт», состоящий из «элементов опыта» (СП.).
Ретенционная истерия – термин Фрейда и Брейера в целесообразности которого Фрейд сомневается уже в «Исследованиях истерии». Ретенция (лат. retentio – удержание) в психотерапевтическом смысле предполагает удержание внушения (В.М.).
Симптом... «сверхдетерминирован»... Здесь впервые появляется понятие «сверхдетерминированный» , которым Фрейд активно пользуется в этой книге и дальше. Причем, сверхдетерминированность в «Исследованиях истерии» используется и как совокупность различных детерминированность порождающих бессознательные содержания факторов, и как разнородность бессознательных элементов, выстраивающихся в различные ассоциативные цепочки (В.М.).
Я обязан господину ассистенту д–ру Паулю Карплюсу... – Карплюс, Пауль – коллега Брейера, ассистент Крафта–Эббинга, с 1893 года лечащий врач Анны фон Либен и муж ее дочери Валерии (СИ).
По выражению Ромберга, «навязывают» их телу... – Ромберг, Генрих Мориц (1795–1873) – выдающийся немецкий невролог, директор больницы при берлинском университете, автор первого систематического трехтомного «Учебника нервных болезней человека», на который и ссылается Брейер (Lehrbuch der Nervenkrankheiten des Menschen. Berlin, Alexander Duncker, 1840–1846. S. 192). Два тома этого учебника, который был признан классическим, имелись в личной библиотеке Фрейда (Romberg, Moritz Heinrich: Lehrbuch der Nervenkrankheiten des Menschen, Bd. 1–2, Berlin: Alexander Duncker 1840–46) (СП.).
Процесс, в результате которого отвергнутое психическое содержание превращается в телесные феномены. Симптомы обретают разнообразные формы, включая моторные, сенсорные и висцеральные реакции: анестезии, боли, параличи, тремор, конвульсии, нарушения походки, координации, глухота, слепота, рвота, икота, нарушения акта глотания.Первые в практике Фрейда случаи истерии представляли собой конверсионные симптомы; истерия стала моделью для всей психопатологии и для построения теории неврозов. Конверсию Фрейд рассматривал как истерический феномен, направленный на разрешение конфликтов эдиповой фазы:"неприемлемая идея обезвреживается посредством трансформации связанного с ней возбуждения в нечто соматическое" (1894, с. 49). Хотя конверсия до сих пор рассматривается исключительно в связи с истерией, Ренгелл (1959) и другие исследователи настаивали на расширении сферы ее действия, приводя клинические примеры конверсионных симптомов при самых розных психопатологических нарушениях на всех уровнях развития либидо и Я. Сущностью конверсии, пишет Ренгелп, является "сдвиг или смещение психической энергии с катексиса психических процессов к катексису соматической иннервации, в результате чего последняя выражает в искаженном виде дериваты вытесненных запретных побуждений" (с. 636). Соматические феномены имеют символический смысл, являют собой "язык тела", выражающий в искаженной форме как запретные инстинктивные импульсы, так и защитные силы. Посредством анализа связанные с телесными симптомами мысли и фантазии удается перевести обратно в слова.Ранние случаи, на которых основывались представления об истерии и конверсии, ныне считаются намного более сложными, чем это казалось сначала. Эти случаи сверхдетерминированы, их динамические механизмы проистекают из множества точек фиксации и регрессии, включая догенитальные компоненты наряду с фаллическими и эдиповыми. Но, по наблюдениям Фрейда, для возникновения конверсии необходимы благоприятные условия, причем спектр этих условий весьма широк. Он допускал, что для разрешения конфликта с помощью конверсии, а не фобических и обсессивных симптомов, требуется определенная"способность к конверсии" или "соматическая готовность"; тем не менее конверсионные феномены часто сочетаются с фобическими и обсессивными симптомами.Хотя представления Фрейда относительно конверсии носят экономический характер - психическая энергия перемещается или трансформируется из психической сферы в соматическую, - в той же работе он заложил фундамент для другого, в настоящее время более приемлемого объяснения. Подобно тому, как навязчивые идеи могут возникать при отделении аффекта от отвергаемой идеи и замене ее более приемлемой, точно так же в качестве компромиссного образования аффект может быть отнесен к фантазии о телесном заболевании и привести к клинической картине конверсии (Freud, 1894, с. 52).Соотношение между истерическими конверсионными симптомами и другими психосоматическими проявлениями остаются не вполне ясными. Так, например, при неврозах оргонов функциональные нарушения, по-видимому, не имеют собственного психического значения, поскольку не являются переводом специфических фантазий и побуждений на язык тела. Это же относится к догенитапьным конверсиям (Fenichel, 1945), включающим заикание, тики и астму. Чтобы не относить к конверсии любой сдвиг из психики в сому, Ренгелл (1959) предложил ограничить случаи конверсионных расстройств рамками вышеописанных критериев; он предложил исключить случаи неизбежных, но неспецифических соматических последствий психического напряжения и неразряженного аффекта. Такое разделение, однако, нередко вызывает затруднения в клиническом отношении.
Смотреть значение Конверсия (conversion) в других словарях
Конверсия
— конверсии, ж. (латин. conversio - оборот, превращение) (экон.). Изменение условий государственного займа в интересах задолжавшего государства (посредством понижения процентов,........
Толковый словарь Ушакова
Конверсия Ж.
— 1. Обмен, перерасчет. 2. Полный или частичный перевод предприятий оборонной промышленности на производство гражданской продукции и товаров народного потребления. 3.........
Толковый словарь Ефремовой
Конверсия
— - (лат. conversio - превращаю, изменяю) составная часть демилитаризации экономики; перевод военно-промышленных предприятий на выпуск продукции мирного назначения. В Российской........
Политический словарь
Конверсия
— -и; ж. [от лат. conversio - превращение, изменение].
1. Финанс. Изменение условий ранее выпущенного государственного займа (например, понижение процента, изменение срока погашения........
Толковый словарь Кузнецова
Вынужденная Конверсия
— конверсия, вынужденная обстоятельствами, происходящая по желанию компании. может произойти в момент, когда инвестору выгоднее сохранить облигации. Оговорка о вынужденной........
Экономический словарь
Затраты На Обработку (conversion Cost)
— Сумма прямых трудозатрат, косвенных материальных и производственных накладных расходов, которые напрямую или косвенно влияют на процесс превращения сырья и приобретенных........
Экономический словарь
Конверсия
— - переориентация предприятия на
производство продукции принципиально другого типа.
Экономический словарь
Конверсия (conversion)
— Обмен акций или облигаций одного типа на ценные
бумаги другого типа, но эмитированные одной и той же компанией. В
проспекте о
выпуске облигаций и привилегированных........
Экономический словарь
Конверсия Акционерного Капитала
— перевод оплаченной части подписного капитала компании в акционерный капитал. Решение о конверсии принимает общее собрание акционеров.
Экономический словарь
Конверсия Арбитражная
— безрисковая арбитражная сделка, состоящая из длинного фьючерса, длинного пут-опциона и короткого колл-опциона, имеющих одинаковые цены реализации и сроки окончания.
Экономический словарь
Конверсия В Финансах
— А. Право и свойство облигаций быть обмененными на соответствующее количество акций. Б. Право и свойство привилегированных акций быть обмененными на обычные акции. В........
Экономический словарь
Конверсия Валют
— обмен одной валюты на другую по определенному курсу.
Экономический словарь
Конверсия Валют И Ценных Бумаг
— обмен одной валюты на другую или одних видов акций на другие.
Экономический словарь
Конверсия Валюты
— обмен одной валюты на другую по действующему валютному курсу.
Экономический словарь
Конверсия Внешнего Долга
— сокращение общей величины внешней задолженности государства посредством изменения условий предоставления
кредита, форм и сроков его возвращения, процентных ставок.
Экономический словарь
Конверсия Внешней Задолженности
— - превращение внешней задолженности в долгосрочные иностранные
инвестиции через предоставление собственности страны-
должника в
счет ее внешнего
долга
Экономический словарь
Конверсия Военного Производства
— перевод предприятий, выпускающих военную продукцию, на
производство гражданской, мирной продукции.
Экономический словарь
Конверсия Вынужденная
— А. Перевод, обмен одних ценных бумаг на другие или досрочное их погашение, происходящие по инициативе эмитента. Условие о К.в. фиксируется в договоре купли-продажи с........
Экономический словарь
Конверсия Государственного Займа
— изменение первоначальных условий займа пересмотром номинального процента.
Экономический словарь
Конверсия Займа
— изменение первоначальных условий займа или
обмен облигаций.
Экономический словарь
Конверсия Займов
— -
замена ранее выпущенных государственных займов новыми;
изменение первоначальных условий займов (
процента,
срока погашения). Производится
государством........
Экономический словарь
Конверсия Оборонной Промышленности
— по законодательству РФ частичная или полная переориентация в установленном законодательством порядке высвобождаемых производственных мощностей, научно-технического........
Экономический словарь
Конверсия Обратная
— обратный обмен обязательств на ценные бумаги, используемый брокерами для получения дохода от ценных бумаг их клиентов.
Экономический словарь
Конверсия Ценных Бумаг
— замена одного вида ценных бумаг на другие.
Экономический словарь
Обработка (conversion)
— Процесс превращения сырья и материалов в готовую продукцию. Определяется только для отдельных видов деятельности.
Экономический словарь
Обратная Конверсия
— - обратный
обмен обязательств на ценные
бумаги, используемый брокерами для получения
дохода от ценных бумаг их клиентов.
Экономический словарь
Обратный Обмен, Обратная Конверсия
— Метод, с
помощью которого брокерские фирмы получают процентный
доход от вложений своих клиентов. Обычно обратный
обмен работает следующим образом:
брокерская........
Экономический словарь
Превращение, Конверсия, Перевод (одних Единиц В Другие); Присвоение
— (1)
Обмен конвертируемых ценных бумаг, таких, как
облигации, на фиксированное количество обыкновенных акций фирмы-
эмитента. (2) Бесплатный
перевод акций........
Экономический словарь
Цикл Обращения Денежных Средств (cash Conversion Cycle, Cash Cycle, Earnings Cycle)
— Период времени, за который деньги обращаются в запасы, запасы преобразуются в задолженность кредиторов, а затем задолженность кредиторов превращается обратно в деньги.
Экономический словарь
Capital-conversion Plan (план Конверсии Капитала)
— Рента (annuity), превращающая капитал в доход. Страховые полисы конверсии капитала часто используются для того, чтобы лица, которые должны платить налог на прирост капитала,........
Экономический словарь
Конверсия — Механизм образования симптомов при истерии, особенно при конверсионной истерии (см. истерия конверсионная ).
Смещение психического конфликта и попытка разрешить его посредством различных симптомов — соматических, моторных (параличи) или сенсорных (утрата чувствительности или локализованные боли).
Термин «конверсия » у Фрейда соотносится прежде всего с его экономической концепцией: либидо, отделенное от вытесненного представления, преобразуется в энергию иннервации. Однако для симптомов конверсии характерно как раз символическое значение, или, иначе, телесное выражение вытесненных представлений.
Понятие конверсии было введено Фрейдом в психопатологию для учета «прыжка из области психического в соматическую иннервацию», который он сам считал трудным для осмысления. Эта мысль, которая отличалась новизной в конце XIX века, получила в дальнейшем, как известно, широкое распространение, особенно в связи с развитием психосоматических исследований. Тем более следует выделить в этом расширившемся поле то, что относится к собственно конверсии. К этому стремился и сам Фрейд, разграничивая истерические и соматические симптомы актуальных неврозов.
Понятие конверсии возникло уже в самых ранних исследованиях истерии у Фрейда. Это понятие имеет прежде всего экономический смысл: речь идет о преобразовании, конверсии либидинальной энергии в соматическую иннервацию. При конверсии либидо отделяется от предствления в процессе вытеснения, а затем эта либидинальная жнергия «перемещается в область телесного».
Такое экономическое истолкование конверсии неразрывно связано у Фрейда с ее символическим истолкованием: вытесненные представления, искаженные механизмами сгущения и смещения, «говорят» через телесные симптомы. Фрейд отмечает: символическое отношение симптома к его значению таково, что один и тот же симптом может выражать различные значения не только одновременно, но и последовательно: «Со временем одно из значений симптома или даже его основное значение может измениться. Процесс возникновения подобного симптома так запутан, перенос чисто психического возбуждения в область тела (его я называю конверсией ) настолько зависит от благоприятного стечения обстоятельств, достичь соматического соответствия, необходимого для конверсии, удается так редко, что натиск бессознательного, подталкивающий возбуждения к разрядке, подчас заставляет удовлетвориться, если это возможно, прежним способом такой разрядки.»
Интересуетесь психоанализом? Психолог , психотерапевт психоаналитического направления Горькова Татьяна.
Мир Психологии
Главное меню
Психологический словарь. А.В. Петровского М.Г. Ярошевского
Конверсия (в психолингвистике) (от лат. conversio - изменение, превращение) — образование нового значения слова либо при переходе его в новую парадигму словоизменения (например, «печь» — в избе, «печь» — хлеб), либо при употреблении его в контексте, отличающемся от традиционного.
Конверсия бывает причиной возникновения смысловых барьеров при общении. Механизм К. используется как один из приемов построения юмористического высказывания.
Словарь психиатрических терминов. В.М. Блейхер, И.В. Крук
Конверсия (лат. conversio - изменение) — отщепление аффективной реакции от содержания психической травмы и направление ее по другому руслу.
По A. Jakubik , возможны три варианта Конверсии:
- Конверсия служит средством защиты от страха, является механизмом психологической защиты;
- При К. осуществляется преобразование «психической энергии» (либидо) в соматический синдром или симптом;
- Конверсия проявляется в символизации соматических синдромов или симптомов, отражая лежащий в их основе внутренний конфликт.
Учитывая широкий диапазон, а также метафоричность понимания Конверсия психоаналитиками, A. Jakubik предлагает вместо этого термина пользоваться понятием «истерические расстройства чувствительно-двигательной сферы», хотя можно думать, последний термин чрезмерно суживает понятие К. Син.: конверсивная реакция, истерическая конверсия, конверсивная истерия, истерический невроз конверсивного типа.
Неврология. Полный толковый словарь. Никифоров А.С.
нет значения и толкования слова
Оксфордский толковый словарь по психологии
Конверсия — трансформация чего-то из одного состояния в другое. Следовательно:
предметная область термина
КОНВЕРСИЯ ИСТЕРИЧЕСКАЯ — соматическое разрешение конфликта бессознательного; процесс, в ходе коего развившемуся при патогенных условиях аффекту был закрыт нормальный выход, отчего эти «защемленные аффекты» находят ненормальное выражение (применение), либо остаются как источники постоянного возбуждения, отягощая душевную жизнь.
КОНВЕРСИЯ (CONVERSION) — процесс, в результате которого отвергнутое психическое содержание превращается в телесные феномены. Симптомы обретают разнообразные формы, включая моторные, сенсорные и висцеральные реакции: анестезии, боли, параличи, тремор, конвульсии, нарушения походки, координации, глухота, слепота, рвота, икота, нарушения акта глотания. Первые в практике Фрейда случаи истерии представляли собой конверсионные симптомы; истерия стала моделью для всей психопатологии и для построения теории неврозов. Конверсию Фрейд рассматривал как истерический феномен, направленный на разрешение конфликтов эдиповой фазы: «неприемлемая идея обезвреживается посредством трансформации связанного с ней возбуждения в нечто соматическое’ (1894, с. 49).
Хотя конверсия до сих пор рассматривается исключительно в связи с истерией, Ренгелл (1959) и другие исследователи настаивали на расширении сферы ее действия, приводя клинические примеры конверсионных симптомов при самых розных психопатологических нарушениях на всех уровнях развития либидо и Я. Сущностью конверсии, пишет Ренгелп, является ‘сдвиг или смещение психической энергии с катексиса психических процессов к катексису соматической иннервации, в результате чего последняя выражает в искаженном виде дериваты вытесненных запретных побуждений’ (с. 636). Соматические феномены имеют символический смысл, являют собой ‘язык тела’, выражающий в искаженной форме как запретные инстинктивные импульсы, так и защитные силы. Посредством анализа связанные с телесными симптомами мысли и фантазии удается перевести обратно в слова. Ранние случаи, на которых основывались представления об истерии и конверсии, ныне считаются намного более сложными, чем это казалось сначала. Эти случаи сверхдетерминированы, их динамические механизмы проистекают из множества точек фиксации и регрессии, включая догенитальные компоненты наряду с фаллическими и эдиповыми. Но, по наблюдениям Фрейда, для возникновения конверсии необходимы благоприятные условия, причем спектр этих условий весьма широк. Он допускал, что для разрешения конфликта с помощью конверсии, а не фобических и обсессивных симптомов, требуется определенная’способность к конверсии’ или «соматическая готовность»; тем не менее конверсионные феномены часто сочетаются с фобическими и обсессивными симптомами.
Хотя представления Фрейда относительно конверсии носят экономический характер — психическая энергия перемещается или трансформируется из психической сферы в соматическую, — в той же работе он заложил фундамент для другого, в настоящее время более приемлемого объяснения. Подобно тому, как навязчивые идеи могут возникать при отделении аффекта от отвергаемой идеи и замене ее более приемлемой, точно так же в качестве компромиссного образования аффект может быть отнесен к фантазии о телесном заболевании и привести к клинической картине конверсии (Freud, 1894, с. 52). Соотношение между истерическими конверсионными симптомами и другими психосоматическими проявлениями остаются не вполне ясными.
Так, например, при неврозах оргонов функциональные нарушения, по-видимому, не имеют собственного психического значения, поскольку не являются переводом специфических фантазий и побуждений на язык тела. Это же относится к догенитапьным конверсиям (Fenichel, 1945), включающим заикание, тики и астму. Чтобы не относить к конверсии любой сдвиг из психики в сому, Ренгелл (1959) предложил ограничить случаи конверсионных расстройств рамками вышеописанных критериев; он предложил исключить случаи неизбежных, но неспецифических соматических последствий психического напряжения и неразряженного аффекта. Такое разделение, однако, нередко вызывает затруднения в клиническом отношении.
Истерия и конверсионные симптомы. Психотерапия истерии. Что такое истерическая конверсия?
При конверсиях соматические симптомы бессознательно и в искаженной форме выражают вытесненные инстинктивные побуждения.
Любой невротический симптом замешает удовлетворение инстинкта. Поскольку возбуждение и удовлетворение представляют собой феномены, которые проявляются соматически, «скачок» в соматическую сферу, характерный для конверсии, в принципе не удивителен. Однако конверсионные симптомы не просто соматическое выражение аффектов, но очень специфическая репрезентация мыслей, которые можно ретранслировать с «соматического языка» на первоначальный словесный язык.
Конверсионные симптомы можно рассматривать по аналогии с аффективными приступами. Эти приступы происходят, когда интенсивная стимуляция (или нормальная стимуляция в условиях «запруживания») временно нарушает способность эго к управлению движениями и синдромы архаической разрядки замешают целенаправленные действия (такие синдромы впоследствии «приручаются» и используются восстановленным эго). Конверсионные симптомы тоже возникают при неожиданном нарушении способности эго управлять движениями и непроизвольной соматической разрядке. Различие, однако, в том, что при нормальных аффектах синдромы, которые замешают действия, у всех людей схожи (мы не знаем их происхождения и в попытках объяснения обращаемся к филогенезу). Синдромы конверсионных симптомов в каждом случае уникальны. Психоанализ показывает, что их происхождение обусловлено особенностями онтогенеза, переживаниями индивида, вытесненными в прошлом. Эти синдромы искаженно выражают вытесненные инстинктивные потребноети, специфика искажения определяется событиями прошлого, которые вызвали вытеснение.
Предпосылки развития конверсии
Существуют две предпосылки развития конверсии: соматическая и психическая. Соматическая предпосылка — это общая эрогенность человеческого тела, что делает возможным каждому органу и каждой функции выражать сексуальное возбуждение. Психическая предпосылка — это прежде всего возможность отворачиваться от реальности к фантазии, замещать реальные сексуальные объекты воображаемыми репрезентациями инфантильных объектов. Этот процесс называется «интроверсией».
Напомним, что после закрепления за мышлением функции прогнозирования действий различаются два вида мышления, подготавливающий действия и замещающий действия. Первый вид мышления — логический и вербальный, его функции соответствуют принципу реальности; второй — архаический, образный, магический, его функции соответствуют принципу удовольствия. Фантазии репрезентируют второй вид мышления, они приятное замещение болезненной реальности, фантазии часто обнаруживают связь с вытесненными потребностями, они сверхкатектированы посредством перемещения энергии от вытесненного материала и таким образом становятся его дериватами.
В интроверсии истерики регрессируют от опостылевшей реальности к магическому мышлению в фантазиях. Этот процесс может осознаваться, пока фантазии достаточно далеки от содержания вытесненного материала, особенно предосудительного эдипова комплекса, но, если фантазии переходят запретную черту, они тоже вытесняются. Затем они замаскированно возвращаются из вытеснения в форме конверсионных симптомов.
В соответствии с интроверсией истеричные индивиды обращены на свой внутренний мир. Их активность, вместо направленных вовне действий (аллопласти ческой активности), представляет собой просто «внутренние иннервации» (аутоиластическую активность). Другими словами, фантазии истеричных индивидов, будучи вытеснены, находят пластическое выражение в изменении соматических функций. В этой связи Ференци говорит о «истерической материализации» фантазий. У истериков при «материализации» лишь преувеличивается то, что сходным образом проявляется при фантазировании в норме, а на самом деле во всем мышлении. Мышление, замещая действия, тем не менее, является их «крупицей»: в процессе мышления происходит иннервация действий, которые мыслятся, только в меньшей степени, чем при их реальном осуществлении. Этот «компонент действия», особенно заметный у интровертированных истериков, и формирует основу иннервации, составляющих конверсионные симптомы.
Пожалуйста, скопируйте приведенный ниже код и вставьте его на свою страницу — как HTML.
Найдено 11 определений термина КОНВЕРСИЯ
Син.: конверсивная реакция, истерическая конверсия, конверсивная истерия, истерический невроз конверсивного типа.
КОНВЕРСИЯ (CONVERSION)
Процесс, в результате которого отвергнутое психическое содержание превращается в телесные феномены. Симптомы обретают разнообразные формы, включая моторные, сенсорные и висцеральные реакции: анестезии, боли, параличи, тремор, конвульсии, нарушения походки, координации, глухота, слепота, рвота, икота, нарушения акта глотания.
Первые в практике Фрейда случаи истерии представляли собой конверсионные симптомы; истерия стала моделью для всей психопатологии и для построения теории неврозов. Конверсию Фрейд рассматривал как истерический феномен, направленный на разрешение конфликтов эдиповой фазы:
«неприемлемая идея обезвреживается посредством трансформации связанного с ней возбуждения в нечто соматическое’ (1894, с. 49). Хотя конверсия до сих пор рассматривается исключительно в связи с истерией, Ренгелл (1959) и другие исследователи настаивали на расширении сферы ее действия, приводя клинические примеры конверсионных симптомов при самых розных психопатологических нарушениях на всех уровнях развития либидо и Я. Сущностью конверсии, пишет Ренгелп, является ‘сдвиг или смещение психической энергии с катексиса психических процессов к катексису соматической иннервации, в результате чего последняя выражает в искаженном виде дериваты вытесненных запретных побуждений’ (с. 636). Соматические феномены имеют символический смысл, являют собой ‘язык тела’, выражающий в искаженной форме как запретные инстинктивные импульсы, так и защитные силы. Посредством анализа связанные с телесными симптомами мысли и фантазии удается перевести обратно в слова.
Ранние случаи, на которых основывались представления об истерии и конверсии, ныне считаются намного более сложными, чем это казалось сначала. Эти случаи сверхдетерминированы, их динамические механизмы проистекают из множества точек фиксации и регрессии, включая догенитальные компоненты наряду с фаллическими и эдиповыми. Но, по наблюдениям Фрейда, для возникновения конверсии необходимы благоприятные условия, причем спектр этих условий весьма широк. Он допускал, что для разрешения конфликта с помощью конверсии, а не фобических и обсессивных симптомов, требуется определенная’способность к конверсии’ или «соматическая готовность»; тем не менее конверсионные феномены часто сочетаются с фобическими и обсессивными симптомами.
Хотя представления Фрейда относительно конверсии носят экономический характер — психическая энергия перемещается или трансформируется из психической сферы в соматическую, — в той же работе он заложил фундамент для другого, в настоящее время более приемлемого объяснения. Подобно тому, как навязчивые идеи могут возникать при отделении аффекта от отвергаемой идеи и замене ее более приемлемой, точно так же в качестве компромиссного образования аффект может быть отнесен к фантазии о телесном заболевании и привести к клинической картине конверсии (Freud, 1894, с. 52).
Соотношение между истерическими конверсионными симптомами и другими психосоматическими проявлениями остаются не вполне ясными. Так, например, при неврозах оргонов функциональные нарушения, по-видимому, не имеют собственного психического значения, поскольку не являются переводом специфических фантазий и побуждений на язык тела. Это же относится к догенитапьным конверсиям (Fenichel, 1945), включающим заикание, тики и астму. Чтобы не относить к конверсии любой сдвиг из психики в сому, Ренгелл (1959) предложил ограничить случаи конверсионных расстройств рамками вышеописанных критериев; он предложил исключить случаи неизбежных, но неспецифических соматических последствий психического напряжения и неразряженного аффекта. Такое разделение, однако, нередко вызывает затруднения в клиническом отношении.
В концептуально оформленном виде представление о конверсии было выражено Й. Брейером и З. Фрейдом на основе их терапевтической деятельности, связанной с лечением больных, страдающих истерией. Это представление нашло свое отражение в их работе «Исследования истерии» (1895), хотя в терминологическом отношении именно З. Фрейду принадлежит приоритет в ведении в научный оборот термина «конверсия», который был им использован для характеристики «аномального выхода неизжитых возбуждений». В статье «Защитные психоневрозы» (1894) конверсия рассматривалась им в плане отделения психической энергии от представления человека, в результате чего наблюдалось смещение психического возбуждения в область тела, что вело к возникновению соматических симптомов.
По мере того как З. Фрейд пытался построить общую теорию неврозов, он провел различие между «конверсионной истерией» и «истерией страха». Первая форма истерии связана, по его мнению, с направленностью аффекта душевного процесса из психической сферы в телесную область. Вторая – с вытеснением в бессознательное травмирующих переживаний, но сохранением их в психике человека. Вначале З. Фрейд полагал, что «конверсионная истерия» может иметь самостоятельное значение, никак не связанное с невротическими заболеваниями, симптомы которых характеризуются психическими проявлениями. Затем он выдвинул предположение о наличии смешанных неврозов и крайне редких случаях проявления исключительно «конверсионной истерии». Однако в работе «Анализ фобии пятилетнего мальчика» (1909) он высказал точку зрения, в соответствии с которой существуют не только случаи чистой «истерии страха», выражающейся в проявлении фобий без примеси конверсии, но и «чистые случаи конверсионной истерии без всякого страха».
В понимании З. Фрейда конверсия соотносилась с экономической точкой зрения на истерию, принимающей во внимание количественный фактор психической энергии. Выраженная в его ранних исследованиях, эта точка зрения фактически предопределяла его последующие метапсихологические разработки, объединяющие в себе топические (по месту расположения бессознательных и сознательных систем), динамические (переход сознательных и бессознательных процессов из одной системы в другую) и экономические (количество психического заряда) представления о природе и причинах возникновения невротических заболеваний. Как замечал З. Фрейд в своей «Автобиографии» (1925), его теория истерии учитывает, наряду с проведением различий между бессознательными и сознательными душевными актами и динамическим взглядом на симптом, как результат противодействия аффекту, также и экономический фактор, поскольку рассматривает тот же симптом «как результат преобразования некоего количества энергии, обычно обращенной на что-то другое (так называемая конверсия)».
Симптомы конверсии могут выражаться в разнообразных формах, включая параличи, конвульсии, нарушение координации, слепоту, глухоту, рвоту и другие телесные проявления. С психоаналитической точки зрения, они могут быть как результатом перемещения психической энергии или отвержения психического содержания, так и следствием фантазий человека о том или ином телесном заболевании.
В современном психоанализе дискуссионными остаются вопросы о том, следует ли все перемещения из психики в телесную организацию человека считать конверсией или речь может идти о специфических формах соответствующего сдвига, каковы критерии, позволяющие отделять конверсионные симптомы от иных психосоматических проявлений, как и каким образом конверсионные проявления сочетаются с фобиями, ипохондрией и другими психическими заболеваниями.
Остров психологии
Готовимся к экзамену по психологии
7. Концепции истерической конверсии и эквивалентов приступа тревоги Фрейда
З. Фрейдом были сформулированы базовые теоретические положения психодинамической концепции психосоматических расстройств (1856-1939). Однако нужно помнить, что сама психосоматическая проблема никогда не была в центре внимания основателя метода психоанализа и его ближайших последователей.
Как первую психосоматическую модель психоанализ развил понятие конверсии. Фрейд описал её как истерический симптомокомплекс.
Классическими примерами её были, например, психогенные параличи руки, истерические припадки, истерическая дисбазия (нарушение ходьбы) или психогенная анестезия (нарушение чувствительности). Прототипом психоаналитического понятия конверсии является произвольное движение: возникающая первоначально в представлении идеаторная схема движения реализуется затем в моторном исполнении, как, например, показывание, объяснение, хватание руками или удар кулаком.
В понимании Фрейда благодаря конверсии неприятное представлен ние становится безвредным потому, что его «сумма возбуждения» переводится в соматическую сферу. Симптом связывает психическую энергию и оставляет непереносимое представление неосознанным, однако требует дополнительного внимания и вторично приводит к усилению либидинозного замещения и, таким образом, имеет характер как удовлетворения, так и наказания. Фрейд всегда отстаивал свою позицию, согласно которой необходима «соматическая готовность» – физический фактор, который имеет значение для «выбора органа» и который можно представить себе в процессе его возникновения, начиная от генетической диспозиции, в виде существующей на данный момент перегрузки органа вплоть до ранних детских следов в рамках особого телесного опыта. Хотя вследствие общественного развития такие конверсионные симптомы стали более редкими, теоретическая и терапевтическая действительность этой модели у определённых пациентов с истерическими симптомокомплексами, параличами, нарушениями чувствительности или эмоциональности неоспорима.
Истерия как психопатологический синдром вызывается, по мнению З. Фрейда, неразрешенным эмоциональным конфликтом (психической травмой), осознание которого не поощряется социальными нормами. Другими словами, вместо того чтобы быть отреагированными в спонтанном выражении, испытываемые человеком отрицательные эмоции, возникающие при травмирующем событии, подавляются. Однако вызываемое аффектом энергетическое напряжение никуда не девается и обращается в болезненный симптом. Отсюда возникает представление о конверсионном (conversion - обращение, переход из одного состояния в другое) механизме истерических расстройств, когда болезненный симптом выступает символическим выражением эмоционального конфликта. Нарушение телесной функции есть соматизированное выражение несовместимых с осознаваемым «Я» идей.
Неотреагированный вытесняемый эмоциональный (внутриличностный) конфликт становится энергетическим резервуаром, подпитывающим болезнь. Следовательно, для прекращения истерического расстройства необходимо осознание этого конфликта, добиться чего можно за счет актуализации личностных ресурсов самого пациента. Дальнейшее развитие этой идеи пошло по пути поиска и совершенствования метода актуализации личностных ресурсов. Поэтому психосоматические нарушения в психоанализе долгое время отождествлялись только с конверсионным психическим расстройством.