В ряду русских писателей, имевших особый дар видеть и передавать все нелепое в жизни, первым был Денис Иванович Фонвизин, И читатели до сих пор чувствуют всю меру его остроумия, продолжая повторять выражения: «Все то вздор, чего не знает Митрофанушка», «Не хочу учиться, хочу жениться» и другие. Но не так просто увидеть, что фонвизинские остроты рождены не веселом нравом, а глубочайшей печалью из-за несовершенства человека и общества.
Фонвизин вошел в литературу как один из преемников Кантемира и Сумарокова. Он был воспитан в убеждении, что дворянство, к которому сам он принадлежал, должно быть образованным, гуманным, непрестанно радеть об интересах отечества, а царская власть – выдвигать для общей пользы достойных дворян на высокие должности. Но среди дворян видел он жестоких невежд, а при дворе -“вельмож в случае” (попросту говоря, любовников императрицы), управлявших государством по своей прихоти.
С далекого исторического расстояния видно, что фонвизинское время, как и любое другое, не было ни безусловно благим, ни безусловно дурным. Но в глазах Фонвизина зло затмевало добро. Денис Иванович Фонвизин родился 3 апреля 1745 года. Фамилию Фонвизина долго писали на немецкий манер: «Фон Визин», а при жизни иногда даже «фон Визен». Нынешнюю форму одним из первых употребил Пушкин с таким комментарием: «Что он за нехристь? Он русский, из прерусских русский». Окончательно написание «Фонвизин» утвердилось только после 1917 года.
Род Фонвизиных немецкого происхождения. Отец Дениса Ивановича был человек довольно состоятельный, но никогда не стремился к большим чинам и чрезмерному богатству. Жил он не при царском дворе в Петербурге, а в Москве. Старший брат Дениса Павел в молодые годы писал недурные стихи и печатал их в журнале «Полезное увеселение».
Образование будущий писатель получил довольно основательное, хотя потом в воспоминаниях и нелестно описывал свою гимназию при Московском университете. Тем не менее он заметил, что выучил там европейские языки и латынь, «а паче всего… получил вкус к словесным наукам».
Еще в гимназии Фонвизин перевел с немецкого сто восемьдесят три басни знаменитого в свое время детского писателя Л. Гольберга, к которым затем добавил еще сорок две. Много переводил он и позже – переводы составляют большую часть всех его сочинений.
В 1762 году Фонвизин стал студентом Московского университета, но вскоре оставил его, переехал в Петербург и поступил на службу. Примерно в то же время по рукам стали ходить его сатирические стихотворения. Из них позднее были напечатаны и дошли до нас два: басня «Лисица-Кознодей» (проповедник) и «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке». Басня Фонвизина – злая сатира на придворных льстецов, а «Послание» – замечательное, довольно необычное для своего времени произведение.
Фонвизин адресует самый главный философский вопрос «На что сей создан свет?» малограмотным людям того времени; сразу ясно, что они на него ответить не смогут. Так и происходит. Честный дядька Шумилов признается, что не готов судить о столь сложных вещах:
Я знаю, что нам быть должно век слугами
И век работать нам руками и ногами.
Кучер Ванька обличает всеобщий обман и в заключение говорит:
Что дурен здешний свет, то всякий понимает,
Да для чего он есть, того никто не знает.
Лакей Петрушка откровенен в желании жить в свое удовольствие:
Весь свет, мне кажется, ребятская игрушка;
Лишь только надобно, поверьте, то узнать,
Как лучше, живучи, игрушкой той играть.
Слуги, а с ними и читатель, ждут разумного ответа от образованного автора. Но он говорит только:
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ: «И сам не знаю я, на что сей создан свет!».
Это значит, что автору нечего противопоставить мнению слуг, хотя сам он и не разделяет его. Просвещенный дворянин о смысле жизни знает не больше лакея. «Послание к слугам» резко вырывается за рамки поэтики классицизма, согласно которой требовалось, чтобы в произведении ясно доказывалась какая-то вполне определенная мысль. Смысл же фонвизинского сочинения открыт для разных толкований.
Переехав в Петербург, Фонвизин начал сочинять комедии – жанр, в котором он больше всего прославился. В 1764 году он написал стихотворную комедию «Корион», переделанную из сентиментальной драмы французского писателя Л. Грессе «Сидней». Примерно тогда же написана ранняя редакция «Недоросля», оставшаяся необнародованной. В конце шестидесятых годов была создана и имела огромный успех комедия «Бригадир», сыгравшая важную роль в судьбе самого Фонвизина.
Услышав «Бригадира» в авторском исполнении (Фонвизин был замечательным чтецом), писателя заметил граф Никита Иванович Панин. Он был в это время воспитателем наследника престола Павла и старшим членом коллегии (фактически министром) иностранных дел. Как воспитатель, Панин разрабатывал для своего подопечного целую политическую программу – по существу, проект российской конституции. Фонвизин стал личным секретарем Панина. Они подружились настолько, насколько это было возможно между знатным вельможей и его подчиненным.
Молодой писатель попал в центр придворных интриг и вместе с тем самой серьезной политики. Он принимал непосредственное участие в конституционных замыслах графа. Вместе они создали своеобразное «политическое завещание» Панина, написанное незадолго до его кончины, – «Рассуждение о непременных государственных законах». Скорее всего, Панину принадлежат основные мысли этого сочинения, а Фонвизину – их оформление. В «Рассуждении», полном замечательных по остроумию формулировок, доказывается прежде всего, что государь не имеет права управлять страной по своему произволу. Без прочных законов, полагает Фонвизин, «головы занимаются одним про мышлением средств к обогащению; кто может – грабит, кто не может – крадет».
Именно такую картину видел Фонвизин в России того времени. Но не лучше оказалась и Франция, по которой писатель путешествовал в 1777-1778 годах (отчасти для лечения, отчасти с какими-то поручениями по дипломатической части). Свои безрадостные впечатления он излагал в письмах к сестре и к фельдмаршалу Петру Панину, брату Никиты Ивановича. Вот некоторые выдержки из этих писем, которые Фонвизин собирался даже опубликовать: “Деньги суть первое божество сей земли. Развращение нравов дошло до такой степени, что подлый поступок не наказывается уже и презрением… “, «Редко кого я встречаю, в ком бы неприметна была которая-нибудь из двух крайностей: или рабство, или наглость разума».
Многое в письмах Фонвизина кажется просто брюзжанием избалованного барина. Но в общем нарисованная им картина страшна именно потому, что верна. Он увидел состояние общества, которое через двенадцать лет разрешилось революцией.
В годы службы секретарем у Фонвизина почти не оставалось времени для занятий литературой. Оно появилось в конце семидесятых годов, когда Панин уже болел и находился в необъявленной опале. Фонвизин же в 1781 году окончил лучшее свое произведение – комедию «Недоросль». Неудовольствие высоких властей на несколько месяцев затянуло ее постановку.
В мае 1782 года, после смерти Панина, Фонвизину пришлось уйти в отставку. В октябре того же года наконец состоялась премьера «Недоросля» – самый большой успех в жизни автора. Некоторые восхищенные зрители бросали на сцену полные кошельки – в те времена знак высшего одобрения.
В отставке Фонвизин целиком посвятил себя словесности. Он был членом Российской Академии, которая объединяла лучших русских писателей. Академия работала над созданием словаря русского языка, Фонвизин взял на себя составление словаря синонимов, которые он, буквально переводя слово “синоним” с греческого, называл «сословами». Его «Опыт российского сословника» для своего времени был очень серьезным лингвистическим трудом, а не просто ширмой для сатиры на екатерининский двор и способы управления императрицы государством (так это сочинение нередко толкуют). Правда, примеры на свои «сословы» Фонвизин старался придумать поострее: «Проманивать (обещать и не делать. -Прим. ред.) есть больших бояр искусство», «Сумасброд весьма опасен, когда в силе» и тому подобное.
«Опыт» был напечатан в литературном журнале «Собеседник любителей российского слова», издававшемся при Академии. В нем сама Екатерина II публиковала цикл нравоописательных очерков «Были и небылицы». Фонвизин поместил в журнале (без подписи) смелые, даже дерзкие «Вопросы к автору «Былей и небылиц», а императрица отвечала на них. В ответах раздражение сдерживалось с трудом. Правда, в тот момент царица не знала имени автора вопросов, но вскоре, видимо, узнала.
С тех пор произведения Фонвизина стали запрещать одно за другим. В 1789 году Фонвизин не получил разрешения на издание сатирического журнала «Друг честных людей, или Стародум». Уже подготовленные для него статьи писателя впервые увидели свет лишь в 1830 году. Дважды срывался объявленный выход в свет собрания его сочинений. При жизни удалось напечатать лишь один новый труд – подробную биографию Панина.
Все надежды Фонвизина шли прахом. Из прежних политических замыслов ничего не было осуществлено. Состояние общества со временем становилось только хуже, а просвещать его запрещенный писатель теперь не мог. Кроме того, на Фонвизина свалилась страшная болезнь. Совсем не старый даже по тем временам человек превратился в дряхлую развалину: половина его тела была парализована. В довершение бед к концу жизни писателя от его немалого богатства почти ничего не осталось.
Смолоду Фонвизин был вольнодумцем. Теперь он стал богомолен, но и это не спасало его от отчаяния. Он начал писать воспоминания под заглавием “Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях”, в которых намеревался покаяться в грехах юности. Но о своей внутренней жизни он там почти не пишет, а вновь сбивается на сатиру, зло изображая московскую жизнь начала шестидесятых годов XVIII века. Фонвизин успел еще дописать комедию «Выбор гувернера», которая сохранилась не полностью. Пьеса кажется довольно скучной, однако поэт И. И. Дмитриев, слышавший, как автор читал комедию вслух, вспоминает, что тот умел необычайно живо передать характеры действующих лиц. На другой день после этого чтения, 1 декабря 1792 года, Фонвизин скончался.
ФОНВИЗИН, Денис Иванович - русский писатель, драматург. Родился в богатой дворянской семье. В 1755-60 учился в гимназии при Московском университете, в 1761-1762 - на философском факультете того же университета.
Ещё в студенческие годы начал печататься в московских журналах, сделал свой первый перевод: «Басни нравоучительные» датского просветителя Л. Хольберга. Приступил также к переводу романа Террасона «Геройская добродетель, или Жизнь Сифа, царя Египетского» (ч. 1-4, 1762-68), трагедии Вольтера «Альзира» (с 1762) и других произведений. В 1762 Фонвизин определился переводчиком в Коллегию иностранных дел, переехал в Петербург. В 1763-1769 служил секретарём кабинет-министра И. П. Елагина (который ведал разбором челобитных на высочайшее имя, а с 1766 - и императорскими театрами). Тогда же сблизился с кружком молодых офицеров-вольнодумцев; видимо, в результате общения с ними Фонвизин создал (опубликовано в 1769) - сатирическое произведение оригинального жанра, опиравшееся на традиции русской басни и сатиры, а также западноевропейской ироикомической поэмы. В поэтике классицизма послание относилось к «высоким» жанрам; Фонвизин отошёл от установившейся нормы, сделав героями своего произведения людей «незначительных» - крепостных. При этом автор во многом разделял скептическое отношение своих героев к существующим порядкам; высказано в и сомнение в существовании «божественного промысла» (в дальнейшем, однако, Фонвизин отойдёт от атеистических взглядов и займёт позиции философского деизма). Демократическая направленность, стремление объяснить характеры героев их бытием позволяют видеть в предвестие рождения русской реалистической сатиры. Фонвизин продолжает переводческую работу («Сокращение о вольности французского дворянства и о пользе третьего чина», 1764-66, опубликовано в 1882; «Торгующее дворянство…», Куайе, 1766; «Иосиф» Би-тобе, 1769, и др.). Как просветитель выступает за всеобщее обучение, за постепенное - по мере «просвещения» - освобождение крестьян. Его идеал политического устройства - просвещённая монархия.
Принадлежность Фонвизина к кружку Елагина, куда входили драматурги В. И. Лукин, Б. Е. Ельчанинов и другие, определила его интерес к драме. Поддерживая стремление Лукина сблизить драму с жизнью, опираясь на его опыт «склонения» иностранных комедий «на русские нравы», Фонвизин переделал сентиментальную драму Ж. Б. Л. Грессе «Сидней» в комедию «Корион» (поставлена в Петербурге в 1764). В конце 1760-х годов под влиянием общественного оживления, связанного с политическими спорами вокруг Комиссии для сочинения проекта нового уложения (1767-69), Фонвизин пришёл к замыслу оригинальной русской сатирической комедии. Первым образцом в этом роде явился его «Бригадир» (1766-1769, поставлен в 1770, опубликован в 1792-95), о котором Н. И. Новиков писал, что «сочинена она точно в наших нравах…».
Создавая «Бригадира», Фонвизин ещё следовал традициям классицизма, что сказалось в чётком делении персонажей на добродетельных и порочных, в рационалистическом подчёркивании одной черты характера героя, в соблюдении единств времени, места. Однако в комедии по-новому представлен образ жизни, быт героев: если у драматургов классицизма быт обычно изображался как сумма смешных явлений «низменной» жизни, нередко лишённых национальной окраски, то у Фонвизина показаны именно русские нравы и обычаи. С появлением «Бригадира» русская литература и театр включались в то течение европейской культуры, которое противопоставляло себя классицизму: преодолевался барьер между искусством и жизнью, ставились конкретные проблемы реальной жизни людей. При этом Фонвизин принёс в литературу не мелкий бытовизм, а значительность характеров, проблемность. Так, в «Бригадире» осмеиваются не отдельные носители абстрактного порока - Фонвизин ставит вопрос о дворянстве в целом, о принципе существования его как сословия, не случайно комедия отразила все главные сферы деятельности этого сословия - чиновничью, военную и собственно помещичью: чиновники грабят нацию (Советник), офицеры бьют солдат смертным боем (Бригадир), крестьян гноят на месячине (в имении Советника). Ставя столь важные проблемы, невозможно было оставаться в рамках традиционной комедии «чистого» смеха. В комедии Фонвизина звучат и трагические ноты. Когда Бригадирша рассказывает о своей тяжёлой судьбе, образ этой глупой, жадной, но страдающей женщины получает неожиданную объёмность. И это открывало литературе путь к новому, лишённому однолинейности пониманию человека. Фонвизин изобразил и «новых людей» - гуманистов, просвещённых дворян, противостоявших бездуховному существованию Советников и Бригадиров.
В 1769 Фонвизин стал секретарём руководителя Коллегии иностранных дел - Н. И. Панина, воспитателя наследника престола. Фонвизина и Панина сближали оппозиционность по отношению к правительству Екатерины II, ненависть к фаворитизму, убеждённость, что России нужны «фундаментальные законы». В 1777-78 Фонвизин совершил поездку по Франции и Германии (чтобы поправить здоровье, но возможно, и с какими-то тайными дипломатическими поручениями) и рассказал о ней в «Записках первого путешествия», состоящих из писем П. И. Панину - брату Н. И. Панина (при жизни Фонвизина публикация «Записок…» не была разрешена). «…Читая их, - говорил В. Г. Белинский, - вы чувствуете уже начало французской революции в этой страшной картине французского общества, так мастерски нарисованной нашим путешественником…». Изображая кризисное положение во Франции, Фонвизин давал урок русскому правительству. «Записки…» сыграли важнейшую роль в становлении русской прозы. Резкая критика русских государственных установлений дана в «Рассуждении о непременных государственных законах», написанном Фонвизиным в начале 1780-х годов и распространявшемся в списках: автор осуждал положение, при котором «люди составляют собственность людей», выступал за предоставление политических прав всем сословиям.
В обстановке реакции, наступившей после подавления пугачевского восстания, Фонвизин создал самое значительное своё произведение - комедию «Недоросль» (1781; поставлена в 1782; опубликована в 1783). В ней прямо назван корень всех бед России - крепостное право. Фонвизин оценивает и судит не людские пороки сами по себе, а прежде всего общественные отношения. Положительные герои - просвещённые дворяне - не просто осуждают крепостное право, но и борются с ним. Комедия строится на остром социальном конфликте; её развязка (учреждение опеки над имением Простаковой) содержит в себе призыв к реформам в духе Просвещения. Жизнь в доме Простаковых представлена уже не как суммарная картина нелепых обычаев, а как система отношений, основанных на крепостничестве. Раскрывая воздействие среды на личность, Фонвизин делает одной из главных проблему воспитания: очень точно фиксируется уродующее влияние уклада помещичьей усадьбы на Митрофана. Развитие интриги отступает на второй план. Нарушается и важнейший для классицизма принцип единства действия. Обнажая внутреннюю драму таких отрицательных персонажей, как Еремеевна и Простакова, Фонвизин создаёт многоплановые характеры. По словам Н. В. Гоголя, «Недоросль» - «…истинно общественная комедия».
Просветительское миросозерцание Фонвизина сказалось в изображении положительных героев «Недоросля» как людей, живущих по вечным законам природы и разума. Историзм в понимании общественного человека не свойствен Фонвизину, воздействие среды на человека он понимает только в смысле искажения его «естественной» природы. Поэтому положительные герои воспринимаются как «слишком идеальные». И тем не менее «Недоросль» - этапное произведение русской литературы. Эту комедию невозможно воспринять как обычный пример «среднего» жанра, подчинённого «высокой» трагедии. Понимание обусловленности характера (хотя - только отрицательного) законами среды подготавливало в литературе реалистическое изображение человека. В образе Стародума современники Фонвизина впервые увидели тип просвещённого русского гуманиста, патриота, борца против крепостничества и деспотизма.
Вскоре после отстранения Панина от дел подал в отставку и Фонвизин (март 1782), решив полностью отдаться литературной деятельности. В 1783 он опубликовал в «Собеседнике любителей российского слова» ряд сатирических произведений: «Опыт российского сословника», «Челобитная российской Минерве от российских писателей», «Поучение, говоренное в Духов день иереем Василием в селе П.», «Повествование мнимого глухого и немого». Особенно острая критика политики Екатерины II содержалась в напечатанных анонимно «Нескольких вопросах, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание»; на них с раздражением отвечала Фонвизину сама императрица. В 1784-85 Фонвизин совершил поездку по Германии и Италии; анонимно издал (1784) на французском языке «Жизнь графа Никиты Ивановича Панина», где нарисовал образ идеального просвещённого вельможи. Повесть «Каллисфен» (опубликована анонимно, 1786) знаменовала крах веры писателя в идею «просвещённого» монарха. Попытки Фонвизина выступать в печати пресекались Екатериной II: в 1788 ему не разрешили издать ни пятитомное собрание своих сочинений, ни журнал «Друг честных людей, или Стародум» (входившая в него едкая сатира «Всеобщая придворная грамматика» распространялась в списках и пользовалась большой популярностью). Последние годы жизни Фонвизин был тяжело болен (паралич), но писать продолжал до самой смерти. В 1789 он начал работу над автобиографической повестью «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» (неокончена; опубликована в 1830), которая является замечательным произведением русской прозы: в образе автора воссоздан характер человека и писателя - русского по складу ума, юмора, иронии, показано духовное богатство личности, умеющей подняться над своими слабостями и бесстрашно рассказать о них своим соотечественникам. Видимо, к 1790 относится набросок комедии Фонвизина «Выбор гувернёра», в центре которой мыслилась проблема воспитания передового человека. В тексте наброска есть и отклик на события Великой французской революции, которую Фонвизин не понял и не принял.
Фонвизин - крупнейший русский драматург 18 века, создатель русской социальной комедии, блестящие образцы которой, после «Недоросля», представляют «Горе от ума» А. С. Грибоедова и «Ревизор» Н. В. Гоголя. С именем Фонвизина связано также формирование русской художественной прозы. Велико было воздействие самой личности Фонвизина на его современников и русских революционеров, деятелей передовой культуры 19 века. А. С. Пушкин , видевший в Фонвизине поборника просвещения, борца с крепостничеством и самовластьем, назвал его «другом свободы». Комедия «Недоросль» сыграла важную роль в развитии русского национального театрального искусства, заняв прочное место в его репертуаре. Она ставится и на сцене советских театров.
Фонвизин похоронен в Петербурге в Александро-Невской лавре.
Соч.: Соч., письма и избр. переводы. [Ред. и изд. П. А. Ефремова], СПБ, 1866; Первое полн. собр. соч., как оригинальных, так и переводных, СПБ - М., 1888; Материалы для полн. собр. соч. Д. И. Фонвизина. [Подгот. текста Н. С. Тихонравова], СПБ, 1894; Собр. соч. [Сост., вступ. ст. Г. П. Макогоненко], т. 1-2, М. - Л., 1959.
Лит.: Вяземский П. А. , Фонвизин, СПБ, 1848; Ключевский В. О., «Недоросль» Фонвизина. (Опыт историч. объяснения учебной пьесы), Соч., т. 8, М., 1959; Благой Д. Д., Д. И. Фонвизин, М., 1945; Гуковский Г. А., Д. И. Фонвизин, в кн.: История рус. лит-ры, т. 4, ч. 2, М. - Л., 1947; Берков П. Н., Театр Фонвизина и рус. культура, в кн.: Рус. классики и театр, Л. - М., 1947; Пигарев К. В., Творчество Фонвизина, М., 1954; Макогоненко Г. П., Денис Фонвизин, М. - Л., 1961; его же, От Фонвизина до Пушкина, М., 1969; Кулакова Л. И., Д. И. Фонвизин, М. - Л., 1966; Новонайденный автограф Пушкина. Заметки на рукописи книги П. А. Вяземского «Биографич. и лит. записки о Д. И. Фонвизине». [Подгот. текста, ст. и коммент. В. Э. Вацуро и М. И. Гиллельсона], М. - Л., 1968; Фонвизин в рус. критике, М., 1958.
М. В. Иванов
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975
ФОНВИЗИН Денис Иванович - знаменитый русский писатель - происходил из обрусевших остзейских дворян (фон-Визин).
Детство Фонвизина прошло в патриархальной обстановке в доме отца-чиновника ревизион-коллегии. Образование получил в университетской гимназии и на философском факультете Московского университета . По окончании университета Фонвизин поступил в иностранную коллегию в качестве переводчика, но уже в 1763 перешёл на службу чиновником при кабинет-министре Елагине. С 1769 до 1783 Фонвизин служил у гр. Панина П. И., в коллегии иностранных дел в качестве секретаря. В 1785 Фонвизина разбил паралич.
«Друг свободы» (Пушкин ), Фонвизин был просветителем-гуманистом второй половины XVIII века. Поклонник Вольтера, Руссо, Фонвизин был врагом самодержавного деспотизма. Фонвизин возвысился до мысли о том, что «угнетать рабством себе подобных незаконно». Через всю свою жизнь Фонвизин пронёс вражду к светскому обществу, царскому двору, придворным вельможам, временщикам. Фонвизин был врагом невежества, борцом за культуру, поклонником петровских реформ, ратовавшим за усвоение западноевропейской культуры, но в то же время боровшимся со слепым подражанием иноземному. Фонвизин с детства слышал народные сказки, знал народные песни, любил петь их; любимой его песней была песня про смерть бедняка в пути: «Из-за леса, леса тёмного». Фонвизин прекрасно знал чисто народную речь и умело пользовался ею: русский народный язык, острые народные словечки, поговорки придавали силу лучшим произведениям Фонвизина.
Литературная деятельность Фонвизина началась ещё в бытность его студентом Московского университета. В 1761 он перевёл с немецкого басни Гольберга, затем ряд нравоучительных сатирических произведений: «Торг семи муз», «Жизнь Сифа, царя египетского» Таррасона, «Альзиру» Вольтера и др. В 1762 Фонвизин переехал в Петербург и здесь развил усиленную литературную деятельность. Он был постоянным гостем кружка Козловского. В результате сближения с этим кружком Фонвизин написал , в котором обнаружил религиозный скептицизм и дал резкую характеристику духовенства. Хотя в дальнейшем замечается отход Фонвизина от атеистических взглядов, однако он навсегда остался врагом клерикализма, религиозного обскурантизма, всякого рода суеверия. В 1764 Фонвизин выступил впервые с самостоятельным драматическим произведением, с комедией «Корион» (переделка Грессетова «Сиднея»). Через несколько лет после «Кориона» появляется социально-бытовая комедия «Бригадир» (написана 1766-1769, напечатана 1786).
«Русская комедия началась задолго до Фонвизина, но началась только с Фонвизина: его „Бригадир“ и „Недоросль“ наделали страшного шума при своём появлении и навсегда останутся в истории русской литературы, как одно из примечательнейших явлений» - писал Белинский. Фонвизин дал очень живо типы современного ему дворянского общества, дал яркие картины быта, хотя построена комедия «Бригадир» по старым классическим образцам (соблюдены единство места, времени, резкое деление героев на положительных и отрицательных, 5-актный состав пьесы).
В развитии действия Фонвизин следовал французской классической теории, обрисовке характеров учился у Мольера, Гольберга, Детуша, Скаррона; толчок к созданию комедии на национальные темы был дан Лукиным (его комедией «Мот, любовью исправленный» и его критическими замечаниями о том, что нужно писать комедии «в наших нравах»).
В 1882 написана, а в 1883 напечатана вторая комедия Фонвизина «Недоросль» - кульминационный пункт в развитии творчества Фонвизина - «произведение ума сильного, острого, человека даровитого» (Белинский). В своей комедии Фонвизин отозвался на все те вопросы, которые волновали наиболее передовых людей того времени. Государственный и общественный строй, гражданские обязанности члена общества, крепостное право, семья, брак, воспитание детей - вот круг вопросов, поставленных в «Недоросле». На эти вопросы Фонвизин дал ответ с наиболее передовых позиций для своего времени.
Фонвизин был ближайшим в данном отношении предшественником Пушкина , Гоголя. Жизненность, типичность Скотининых, Митрофанушек, Простаковых не раз отмечались в позднейшей русской литературе: на балу у Лариных выступает «Скотининых чета седая»; Лермонтов в «Казначейше» показывает «времён новейших Митрофана»; Арина Петровна Головлёва несомненно прямой потомок Простаковой.
Реалистической обрисовке действующих лиц в значительной степени содействовала чётко выраженная индивидуализация языка персонажей. Положительные герои «Недоросля», резонёры - схематичны, они мало индивидуализированы. Однако в репликах резонёров мы слышим голос наиболее передовых людей XVIII века. В резонёрах и добродетельных людях слышится для нас голос умных и благонамеренных людей того времени, - их понятия и образ мыслей.
При создании своей комедии Фонвизин использовал огромное количество источников: и статьи лучших сатирических журналов 70-х годов, и произведения современной ему русской литературы (произведения Лукина, Чулкова, Эмина и др.), и произведения английской и французской литератур XVII-XVIII веков (Вольтер, Руссо, Дюкло, Лябрюйер и др.), но вместе с тем Фонвизин остался вполне самостоятельным.
В комедии «Недоросль» Фонвизин в значительной степени освободился от правил французской классической комедии. В комедии, правда, соблюдены единство места, времени, имеются резонёры, но развитие действия идёт по-новому, приёмы обрисовки героев иные. Фонвизин даёт всестороннюю обрисовку действующих лиц, даёт типические характеры в определённой исторической обстановке. Фонвизин вывел в комедии значительное количество лиц из «низов» (Тришка, Еремеевна, учителя), причём даны они по-новому, не для потехи слушателей, как это было во французской классической комедии; наоборот, он показывает их на сцене, чтобы вызвать к ним или сочувствие (Еремеевна, Тришка, Цифиркин), или отрицательное отношение (Вральман, Кутейкин). Первоначальный вариант комедии Фонвизина «Недоросль» (70-е годы) говорит о длительной, упорной работе Фонвизина над нею. Этот вариант заключает в себе ряд нравоописательных картин, без социально-политической заострённости и по характеру своему стоит ближе к «Бригадиру», чем к «Недорослю». В 1783 Фонвизин принимал деятельное участие в журнале «Собеседник», напечатал в нём «Опыт российского сословника», «Челобитную Российской Минерве от российских писателей», «Вопросы сочинителю былей и небылиц», «Поучение, говоренное в Духов день». Кроме того Фонвизин готовил к печати «Всеобщую придворную грамматику». В своих «смелых вопросах» (Добролюбов) автору «Былей и небылиц» Фонвизин дал резкую критику современных ему государственных порядков и общественных пороков: фаворитизма при дворе, морального упадка дворянства и т. п. Смелые вопросы Фонвизина вызвали у Екатерины большое недовольство.
В последнее десятилетие своего царствования Екатерина II открыто пошла по пути жестокой реакции, жертвой которой стал и Фонвизин. Несмотря на тяжёлую болезнь, Фонвизин рвался к деятельности. В 1788 он задумал издавать журнал «Стародум», получил разрешение и стал готовить материал, но по распоряжению Екатерины журнал был запрещён. Незадолго до смерти Фонвизин обращался с просьбой к Екатерине о разрешении ему издать перевод Тацита, но разрешения не было дано.
Материалы, предназначенные Фонвизиным к печатанию в журнале «Стародум», дают нам основание утверждать, что Фонвизин до конца своей жизни остался верен передовым взглядам.
Литературное наследство последнего периода деятельности Фонвизина состоит главным образом из статей для журнала (Письмо Взяткина, письмо Стародума, Всеобщая придворная грамматика и др.) и из драматических произведений - комедии «Выбор гувернёра» и драматического фельетона «Разговор у княгини Халдиной». Кроме того Фонвизин последние годы своей жизни работал над автобиографией «Чистосердечное признание» (осталась незаконченной). В своих сатирических статьях Фонвизин бичевал нравы придворной знати, взяточничество чиновников, жестокость помещиков и т. п. В «Разговоре у княгини Халдиной» творческий гений Фонвизина проявился с особенно большой силой. А. С. Пушкин высоко ценил эту драматическую миниатюру Фонвизина. «Прочитав „Разговор у княгини Халдиной“, - писал Пушкин , - пожалеешь невольно, что не Фонвизину досталось изображать новейшие наши нравы».
Лучшие произведения Фонвизина ярко и правдиво отражали жизнь, будили умы и помогали народу бороться за изменение своего тяжёлого положения.
Библиография: I. Полное собрание сочинений под ред. Пл. П. Бекетова, 4 ч., М., 1830; то же, изд. 2, М., 1838; Сочинения, изд. А. Смирдина, СПБ, 1846 (то же, изд. 2, СПБ, 1847; то же, изд. 3, СПБ, 1852); Избранные сочинения (Собрание сочинений русских писателей, издаваемое П. Перевлесским, вып. 4), СПБ, 1858; Сочинения, письма и избранные переводы, под ред. П. А. Ефремова, со вступительной статьей А. П. Пятковского, изд. И. И. Глазунова, СПБ, 1866 [лучшее издание, приложена библиография сочинений, писем и переводов Фонвизина и статей о нём]; Первое полное собрание сочинений как оригинальных, так и переводных; изд. К. К. Шамова, 1888; Полное собрание оригинальных произведений, под ред. А. И. Введенского, изд. А. Ф. Маркса, СПБ, 1893; Тихонравов Н. С., акад., Материалы для полного собрания сочинений Д. И. Фонвизина, СПБ, 1894; Ранняя комедия Д. И. Фонвизина, публикация Г. Коровина, «Литературное наследство», 9-10, М., 1933.
II. Вяземский П. , Фонвизин, СПБ, 1848 (то же в Полн. собр. соч. П. Вяземского, т. V, СПБ, 1880); Белинский В., Полное собрание сочинений, под ред. С. А. Венгерова, т. I, СПБ, 1900, стр. 340-341; т. VII, СПБ, 1904, стр. 15-16 и 412; Чернышевский Н., Полное собрание сочинений, том X, ч. 2, СПБ, 1906, стр. 1-20 (статья «О „Бригадире“» фон-Визина); Добролюбов Н., Полное собрание сочинений, т. I, ГИХЛ, 1934 (статья «Собеседник любителей российского слова»); Его же, Полное собрание сочинений, т. II, ГИХЛ, 1935 (статья «Русская сатира в век Екатерины»); Грыцко [Очерки истории русской литературы по современным исследованиям, «Современник», 1865, №№ 10 и 11, 1866, № 1 (Грыцко - псевдоним Г. З. Елисеева)]; Шашков С. С., Фон-Визин и его время, «Дело», 1879, №№ 7, 8 и 10; Языков Д., «Недоросль» на сцене и в литературе», «Исторический вестник», 1882, № 10; Веселовский Алексей, Этюды и характеристики, М., 1894; то же, изд. 4, том I, М., 1912 (статья «Памяти Фонвизина»); Ключевский В., «Недоросль» Фонвизина, «Искусство и наука», 1896, № 1 [то же в кн.: Ключевский В., Очерки и речи (второй сборник статей), М., 1913; то же, II, 1918]; Истомин В., Главнейшие особенности языка и слога произведений Ден. Ив. фон-Визина, «Русский филологический вестник», 1897, т. XXXVIII, № 3-4; Тихонравов Н., Сочинения, т. III, ч. 1, изд. М. и С. Сабашниковых, М., 1898 (статья «Д. И. Фон-Визин»); Пыпин А. Н., История русской литературы, т. IV, СПБ, 1899 (то же; изд. 4, СПБ, 1913; Русский биографический словарь, том «Фабер - Цявловский», СПБ, 1901 (статья «Фонвизин» И. Н. Жданова; то же в кн.: Жданов И. Н., Сочинения, том II, изд. Отделения русского языка и словесности Академии наук, СПБ, 1907; Сакулин П., Русская литература, ч. 2, М., 1929 [по указателю]; Гуковский Г., «Недоросль» Фонвизина, «Русский язык и литература в средней школе», 1935, № 1; Его же, Очерки по истории русской литературы XVIII века (Дворянская фронда в литературе 1750-х - 1760-х годов), изд. Академии наук, М. - Л., 1936; Энциклопедический словарь русского Библиографического института Гранат, седьмое издание, том 44, М., без года (статья «Фонвизин» Г. Гуковского).
III. Фонвизин Д., Сочинения, письма и избранные переводы под ред. П. А. Ефремова, изд. И. И. Глазунова, СПБ, 1866; Мезиер А. В., Русская словесность с XI по XIX столетия включительно, ч. II, СПБ, 1902, стр. 437-439 и 627.
А. Кокорев
Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939
ФОНВИЗИН Д. И. (статья из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», 1890 - 1907)
Фонвизин (Денис Иванович; фамилия Фонвизин писалась в XVIII в. в два слова; это же правописание сохранялось до половины XIX века; окончательно установлено правописание в одно слово Тихонравовым, хотя уже Пушкин находил это начертание правильным, как придающее более русский характер фамилии писателя, который был, по выражению Пушкина , «из перерусских русский») - знаменитый писатель Екатерининской эпохи; родился в Москве 3 апреля 1745; происходил из лифляндского рыцарского рода, выехавшего в Москву еще в XVI в. и совершенно обрусевшего.
Первоначальное образование Фонвизин получил под руководством своего отца, Ивана Андреевича, который, как вспоминает Фонвизин в «Чистосердечном признании», «был человек большого здравого рассудка, но не имел случая, по тогдашнему образу воспитания, просветить себя учением», однако, был довольно начитан, преимущественно в сочинениях нравоучительного характера. Представляя своего отца человеком старого времени, отличающимся такими достоинствами, каких не имеется в «нынешнем обращении света», Фонвизин дает возможность указать прототип для созданного им Стародума: те сентенции личной и общественной морали, которые влагаются им в уста Стародума, заключались, может быть, уже в наставлениях отца, возбуждавшего в Фонвизине любовь к старой русской жизни.
Несмотря на «безмерные попечения»; объем домашнего образования был не особенно велик, так как средства не позволяли отцу Фонвизина «нанимать учителей иностранных языков»: дома он усвоил элементы русской грамотности, а чтение церковных книг, будучи одним из важных средств религиозного воспитания, вместе с тем дало Фонвизину знакомство со славянским языком, «без чего российского языка и знать невозможно».
В 1755 Фонвизин поступил в только что открытую гимназию при московском унив.; в 1760 был «произведен в студенты», но пробыл в университете всего 2 года. Хотя и очень чувствовались недостатки этих юных просветительных учреждений, хотя преподавание было весьма слабо, хотя учителя отличались «пьянством и нерадением», тем не менее Фонвизин много вынес из годов своего ученья: не говоря уже о знании французского и немецкого языков, открывшем ему непосредственный доступ к европейским литературам, школа дала Фонвизину известную умственную дисциплину, благодаря которой он выделяется из среды современных ему литераторов не только талантом, но и систематичностью образования.
На школьной скамье, под влиянием некоторых профессоров, начинаются и литературные занятия Фонвизина: в 1761 он поместил в журнале Хераскова «Полезное Увеселение», переводную статейку «Правосудный Юпитер» и отдельно напечатал перевод басен Гольберга. В следующем году он издал перевод нравоучительного сочинения Террасона: «Геройская добродетель, или жизнь Сифа, царя египетского, из таинственных свидетельств древнего Египта взятая» и напечатал несколько переводов в издании проф. Рейхеля: «Собрание лучших сочинений к распространению знания и к произведению удовольствий». К этому же времени относятся не дошедшие до нас оригинальные произведения Фонвизина, в которых выразилось его стремление к сатире. «Острые слова мои, вспоминает Фонвизин, носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою; все же те, коих острые слова мои лишь только забавляли, прославили меня любезным и в обществе приятным». Несмотря на этот успех, Фонвизин отзывается о своих первых произведениях очень строго, говоря, что это «были острые ругательства: много было в них сатирической соли, но рассудка, так сказать, ни капли».
К годам ученья относится и зарождение в Фонвизине любви к театру: во время поездки гимназистов в Петербург для представления куратору Шувалову, Фонвизин был в одном спектакле, и впечатление вынес сильное. «Действия, произведенного во мне театром - рассказывает он, - почти описать невозможно: комедию, виденную мною, довольно глупую, считал я произведением величайшего разума, а актеров - великими людьми, коих знакомство, думал я, составило бы мое благополучие».
В 1762 ученье Фонвизина в университете прекращается; он определяется сержантом гвардии, хотя эта служба его совсем не интересует и он от ее уклоняется, насколько возможно. В это время в Москву приезжает двор, и вице-канцлер определяет Фонвизина в коллегию иностранных дел «переводчиком капитан-поручичья чина», а в следующем году Фонвизин назначен «быть для некоторых дел» при кабинет-министре у принятия челобитен, И. П. Елагине, который с 1766 получает в свое заведывание театры. Назначением этим Фонвизин, может быть, был обязан «греху юности» - переводу Вольтеровой «Альзиры», который начат был им еще в университете. Елагин был очень расположен к своему молодому подчиненному, но служба была тяжела для Фонвизина вследствие неприятностей с секретарем Елагина, драматургом Лукиным, старавшимся вооружать против Фонвизина кабинет-министра.
В первое же время пребывания в Петербурге Фонвизин сблизился с кн. Козловским и некоторыми другими молодыми литераторами. Об этом кружке он впоследствии не мог «без ужаса вспомнить», так как «лучшее препровождение времени состояло в богохулии и кощунстве». Это направление не прошло бесследно для Фонвизина: он увлекся модным вообще в то время скептицизмом, отголоском чего является , напечатанное в первый раз в ежемесячном издании «Пустомеля», в 1770. Однако, увлечение идеями кружка кн. Козловского не могло быть для Фонвизина особенно продолжительным, так как религиозная основа домашнего воспитания была в нем сильна и он «содрогался, слыша ругательство безбожников». К этому периоду жизни Фонвизина относятся некоторые его стихотворения и новые переводы, из которых особенный успех имели переводы поэмы Битобе «Иосиф», а также повести Бартелеми: «Любовь Кариты и Полидора» (1763).
В это же время появляется первый опыт Фонвизина в области драмы: в 1764 была представлена его комедия «Кopион», переделанная из франц. комедии Грессе «Сидней». Это произведение важно не только для развития таланта Фонвизина, как переход от переводов к «Бригадиру» и «Недорослю», но в нем можно видеть и прогресс вообще русской литературы. «Применение иностранных комедий к нашим нравам - говорит Н. С. Тихонравов - было уже шагом вперед от простых переводов к произведениям более оригинальным». Правда, оригинальность пьесы выразилась только в немногих внешних чертах, так как и сюжет, и структура, и главные типы комедии целиком заимствованы. Однако, «Корион», судя по современным свидетельствам, понравился публике.
Успех ободрил автора, и вероятно уже в 1768 был написан «Бригадир», представляющий собою значительный прогресс в применении чужих произведений к русскому быту. Несмотря на заимствование главного действующего лица, знаменитого Иванушки, из комедии датского писателя Гольберга «Jean de France», несмотря на некоторые другие черты подражания, «Бригадир» есть одно из важнейших явлений нашей литературы. Если в «Корионе» черты русского быта едва были намечены, то в «Бригадире» они выдвигались на первый план, так что заимствование могло почти совсем оставаться незамеченным. Типы петиметра и щеголихи, выставленные в лице Иванушки и советницы, в достаточной мере были знакомы уже из русской действительности, особенно из наблюдений над столичной жизнью, в чем могут лучшим подтверждением служит для нас статьи сатирических журналов того времени. Ещё более оригинальными, выросшими на русской почве, являются типы советника, бригадира и бригадирши. Немудрено поэтому, что «Бригадир» произвел сильнейшее впечатление на тогдашнюю публику: Н. И. Панин отозвался о нём, как о «первой комедии в наших нравах»; Фонвизина сравнивали с Мольером, комедия его не сходила со сцены.
В 1769, вследствие новых столкновений с Лукиным, Фонвизин был вынужден оставить службу при Елагине и определился опять в коллегию иностранных дел, к гр. Н. И. Панину. Как секретарь Панина, он положительно завален работой: ему поручена обширнейшая переписка с нашими дипломатами при европейских дворах; под руководством своего начальника он составляет крайне любопытный проект государственных реформ, по которому предполагалось предоставить верховному сенату законодательную власть, обеспечить «два главнейшие пункта блага государства и народов: вольность и собственность», для чего нужно освободить крестьян. В этом проекте обращает на себя внимание характеристика господства временщиков: «вчерашний капрал, неизвестно кто, и стыдно сказать, за что, становится сегодня полководцем и принимает начальство над заслуженным и ранами покрытым офицером»; «никто не намерен заслуживать, всякой ищет выслуживать», Замечательно также обличение крепостного права. «Представьте себе государство, говорит Фонвизин, где люди составляют собственность людей, где человек одного состояния имеет право быть вместе истцом и судьею над человеком другого состояния, где каждый следственно может быть или тиран, или жертва». Упоминает Фонвизин и о необходимости уничтожить невежество, на которое опирается рабство.
Рядом с официальными поручениями, Фонвизину приходится много работать и по различным частным делам гр. Панина. Служба при Панине продолжалось до 1783, когда Фонвизин вышел в отставку с чином статского советника и с пенсиею в 3000 руб. Литературная деятельность Фонвизина за этот период его жизни не могла быть особенно велика, так как для нее не хватало досуга; тем не менее именно в это время, может быть вследствие постоянных впечатлений, которые испытывались в центре общественных и политических интересов эпохи, появились важнейшие в литературном и общественном отношениях произведения Фонвизина. Это были статьи в «Собеседнике любителей российского слова»: «Опыт российского сословника», «Вопросы автору Былей и Небылиц», «Челобитная российской Минерве от российских писателей», «Поучение, говоренное в Духов день Иереем Василием», и комедия «Недоросль», представленная в первый раз в 1782.
«Челобитная российской Минерве» имеет значение как защита прав литературы против разных ее врагов, отрицающих пригодность писателей «к делам», а знаменитые «Вопросы» касаются некоторых больных сторон русской действительности. Смелость, «свободоязычие» этих «Вопросов» вызвали против Фонвизина неудовольствие имп. Екатерины II.
«Недоросль», как и «Бригадир», занимает первое место в сатирической литературе Екатерининского времени, боровшейся за просвещение. По своей оригинальности он значительно выше «Бригадира»: заимствования проявляются в некоторых незначительных частностях, напр. в знаменитой фразе г-жи Простаковой о том, что география не нужна, так как есть извозчики и т. п. Типы семей Простаковых и Скотининых несомненно русские, унаследованные от старого времени и сохраняющие в неприкосновенности свои исконные черты невежества и грубости. Правда, в некоторых из этих типов есть следы карикатуры, но в общем они чрезвычайно жизненны, и этим объясняется как успех комедии в свое время, так и тот интерес, который она до известной степени возбуждает и теперь. Для эпохи Фонвизина и лично для автора большое значение имели и скучные для нас речи резонеров, в особенности Стародума, в уста которого Фонвизин влагал выражение своего идеала гуманности и просвещения.
За время службы при гр. Панине Фонвизин совершил с больной женой (рожд. Роговиковой) первое путешествие за границу (1777 - 78), побывав в Германии и во Франции. Второе путешествие было предпринято в Германию и Италию (в последней Фонвизины провели 8 месяцев) в 1784; через два года уже самому Фонвизину пришлось ехать лечиться от последствий паралича в Вену и Карлсбад.
Последние годы жизни вообще прошли для Фонвизина в тяжелой обстановке: расстроилось окончательно здоровье, а вместе с тем пошатнулось и его материальное благосостояние, вследствие разных тяжб с арендаторами. Литературная деятельность Фонвизина почти совсем прекращается, если не считать литературными произведениями его письма из-за границы и его путевые журналы. Они не предназначались для печати и были опубликованы уже в XIX в., но представляют выдающийся интерес, как суждение умного наблюдателя тогдашней европейской жизни.
Весь свет, мне кажется, ребятская игрушка;
Лишь только надобно потверже то узнать,
Как лучше, живучи, игрушкой той играть.
Что нужды, хоть потом и возьмут душу черти,
Лишь только б удалось получше жить до смерти!
На что молиться нам, чтоб дал бог видеть рай?
Жить весело и здесь, лишь ближними играй.
А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:
«И сам не знаю я, на что сей создан свет!»
Замыкая композиционное кольцо, Автор оказывается ироническим Сократом, варьирующим знаменитый афоризм «Я знаю, что я ничего не знаю». Иронически трансформировав жанр оды, Фонвизин, тем не менее, наследует в комическом преломлении ее высокое содержание. «Его „Послание к Шумилову" переживет все толстые поэмы того времени», – утверждал В. Г. Белинский («Сочинения Александра Пушкина. Статья первая». 1843).
После стихотворных произведений Фонвизин, не переставая заниматься переводами и службой, обращается к драме. В 1766-1769 годы появляется «Бригадир», комедия, которой восхищались все, начиная от простых зрителей, оканчивая императрицей.
Фонвизин с большим искусством читал комедию Екатерине II. Легенда об этом чтении откликнется в повести Н. В. Гоголя «Ночь перед Рождеством». Прилетевший в Петербург на черте кузнец Вакула оказывается в царском дворце, просит у императрицы черевички для любимой девушки и становится свидетелем короткого диалога.
Вот вам, – продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами, показывал, что он не принадлежал к числу придворных, – предмет, достойный остроумного пера вашего!
– Вы, ваше императорское величество, слишком милостивы. Сюда нужно, по крайней мере, Лафонтена! – отвечал, поклонясь, человек с перламутровыми пуговицами.
– По чести скажу вам: я до сих пор без памяти от вашего «Бригадира». Вы удивительно хорошо читаете!
Н. И. Панин, тоже услышав «Бригадира» в исполнении автора, произнес знаменитую фразу: «Это в наших нравах первая комедия».
«Бригадир» был комедией о пагубности подражания иноземцам, о дурном воспитании, которое испортило характер русского Иванушки.
«Итак, вы знаете, что я пренесчастливый человек. Живу уже двадцать пять лет, и имею еще отца и мать. Вы знаете, каково жить и с добрыми отцами; а я, черт меня возьми, я живу с животными», – жалуется он замужней Советнице, за которой пытался ухаживать (д. 1, явл. 3).
«Тело мое родилося в России, это правда; однако дух мой принадлежал короне французской», – дерзит Иванушка отцу (д. 3, явл. 1).
А результаты его образования таковы (Фонвизин замечательно использует так называемую макароническую речь: смешение языков как способ создания комического эффекта): «Всякий галантом ‹светский человек›, а особливо кто был во Франции, не может парировать ‹спорить›, чтоб он в жизнь свою не имел никогда дела с таким человеком, как вы; следовательно, не может парировать и о том, чтоб он никогда бит не был. А вы, ежели вы зайдете в лес и удастся вам наскочить на медведя, то он с вами так же поступит, как вы меня трактовать хотите» (д. 3, явл. 1).
Сатира в «Бригадире» носит еще конкретный, частный характер. Но по мере того, как объекты ее расширялись, Фонвизина терял расположение императрицы, впадал в немилость.
После поездки во Францию, сочинения «Недоросля» (о котором мы поговорим отдельно) ему пришлось уйти в отставку и вскоре столкнуться с Екатериной в прямой публицистической полемике.
В журнале «Собеседник любителей российского слова», где под заглавием «Были и небылицы» публиковались фельетоны Екатерины, Фонвизин задает «Несколько вопросов, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание». Они публикуются вместе с ответами императрицы. В них прорывалось плохо скрытое раздражение, переходящее в угрозы.
«Отчего в наших беседах слушать нечего? – Оттого, что говорят небылицу».
«Отчего известные и явные бездельники принимаются везде равно с честными людьми? – Оттого, что на суде не изобличены».
«Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие? – Предки наши не все грамоте умели. NB. Сей вопрос родился от свободоязычия, которого предки наши не имели; буде же бы имели, то начли бы на нынешнего одного десять прежде бывших.
«В чем состоит наш национальный характер? – В остром и скором понятии всего, в образцовом послушании и в корени всех добродетелей, от творца человеку данных».
Фонвизин понял намек и отступил. В одном из следующих номеров появилось его письмо «К г. сочинителю „Былей и небылиц" от сочинителя „Вопросов”. «Признаюсь, что благоразумные ваши ответы убедили меня внутренне, что я самого доброго намерения исполнить не умел и что не мог я дать моим вопросам приличного оборота. Сие внутреннее мое убеждение решило меня заготовленные еще вопросы отменить, не столько для того, чтоб невинным образом не быть обвиняему в свободоязычии , ибо у меня совесть спокойна, сколько для того, чтоб не подать повода другим к дерзкому свободоязычию, которого всей душою ненавижу».
Однако раскаяние не помогло. Просвещенная императрица, когда-то с удовольствием слушавшая мастерское чтение Фонвизина, не нуждалась в друзьях свободы и строптивых чиновниках. Известна ее раздраженно-ироническая реплика в кругу придворных: «Плохо мне приходится жить! уж и г-н Фонвизин хочет меня учить царствовать.
В последующей литературной деятельности Фонвизин испытывает всяческие затруднения. Он хлопочет об издании журнала «Друг честных людей, или Стародум», все материалы которого были написаны им одним – журнал не разрешают. Он составляет пятитомное Собрание сочинений – собрание не выходит.
Произведения, приготовленные для журнала, были опубликованы лишь через много лет (1830). В них Фонвизин продолжал игру с идеями и образами главного своего творения. О Митрофанушке из материалов журнала мы не узнаем ничего. Главным героем здесь стал Стародум. Фонвизин сочинил «Письмо к Стародуму от племянницы его Софьи» и «Ответ Стародума Софье», «Письмо Стародума к сочинителю «Недоросля”, а также «Письмо Тараса Скотинина к родной его сестре госпоже Простаковой».
Софья жаловалась, что ее муж Милон влюбился «в презрительную женщину, каковые наполняют здешние вольные маскарады». Помещик Дурыкин просил отыскать для детей домашнего учителя, ибо боялся брать Вральмана.
Тарас Скотинин горевал о кончине любимой свиньи Аксиньи и угрожал выместить свою скорбь на крепостных; «Я чувствую, что потерял прежнюю мою к свиньям охоту; но надобно чем-нибудь заняться. Хочу прилепиться к нравоучению, то есть исправлять нравы моих крепостных людей и крестьян. Но как к достижению сего лучше взяться за кратчайшее и удобнейшее средство, то, находя, что словами я ничего сделать не могу, вознамерился нравы исправлять березой. Всегдашняя склонность моя влекла меня к строгости. Лишась моей Аксиньи, не буду знать ни пощады, ни жалости, а там пусть со мною будет, что будет».
Имела продолжение и «грамматическая сцена» «Недоросля». Стародум, пересылал Сочинителю «Всеобщую придворную грамматику», будто бы появившуюся «вскоре после всеобщего потопа».
Вступление к грамматике явно учитывало печальный опыт полемики Фонвизина с Екатериной. «Что есть Придворная Грамматика? – Придворная Грамматика есть наука хитро льстить языком и пером. – Что значит хитро льстить? – Значит говорить и писать такую ложь, которая была бы знатным приятна, а льстецу полезна. – Что есть придворная, ложь? – Есть выражение души подлой пред душою надменною. Она состоит из бесстыдных похвал большому барину за те заслуги, которых он не делал, и за те достоинства, которых не имеет». Далее Фонвизин делил подлые души на шесть родов и давал определения каждому. Деление придворных была еще проще: на гласных и безгласных.
Дата создания еще одного замечательного стихотворного произведения Фонвизина "Послания к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке" точно не установлена. Вероятнее всего, оно написано между 1762 и 1763 годами. Не менее дерзкое по содержанию, чем "Лисица-Кознодей", "Послание" также попадало к читателям без имени автора, в рукописных списках. Многие десятилетия и после смерти поэта оно не могло быть напечатано. Понятно, что историкам литературы трудно установить точную датировку при такой ситуации. В стихотворении с первых же строк заявлена вроде бы несколько отвлеченная, философская проблема: для чего создан "белый свет" и какое место в нем отведено человеку. Однако за разъяснениями автор, он же и один из героев "Послания", обращается не к ученым мужам, а к своим слугам. Успевшему поседеть немолодому "дядьке" (то есть слуге, приставленному к барину, чтобы "присматривать" за ним) Шумилову. Кучеру Ваньке, по всей видимости, человеку средних лет, успевшему уже многое повидать в своей жизни. И Петрушке, самому молодому и потому самому легкомысленному из троицы слуг.
Демократизм Фонвизина, о котором позже упомянет в одной из своих статей Белинский, проглядывает в этой уважительной просьбе героя-барина к людям низшего сословия ответить на вопрос, который не дает ему покоя:
Скажи, Шумилов мне: на что сей создан свет? И как мне в оном жить, подай ты мне совет. Любезный дядька мой, наставник и учитель, И денег, и белья, и дел моих рачитель! Боишься бога ты, боишься сатаны: Скажи, прошу тебя, на что мы созданы? На что сотворены медведь, сова, лягушка? На что сотворены и Ванька и Петрушка? На что ты создан сам? Скажи, Шумилов, мне! На то ли, чтоб свой век провел ты в крепком сне? О, таинство, от нас сокрытое судьбою! Трясешь, Шумилов, ты седою головою.
Шумилова приставили "ходить за барином" (так в те времена говорили), когда тот был еще ребенком. Вместе со своей женой, кормилицей барина (женщины-дворянки редко сами вскармливали своих детей), он вынянчил хозяина. Всю жизнь служили эти двое крепостных людей господам верой и правдой, работали "руками и ногами" и не помышляли об отвлеченных материях. Психологический портрет дядьки Шумилова выписан точно. Он видит свое жизненное назначение в том, "чтоб быть век слугою" и подчиняться воле хозяина. Покорное и однообразное существование приниженного жизнью человека. Такой и задумываться-то не станет, как ответить на поставленный вопрос: его ли ума это дело! Все, на что он здесь способен, переадресовать вопрос другому:
…не знаю я того, Мы созданы на свет и кем и для чего. Я знаю то, что нам век должно быть слугами И век работать нам руками и ногами; Что должен я смотреть за всей твоей казной И помню только то, что власть твоя со мной. Я знаю, что я муж твоей любезной няньки; На что сей создан свет, изволь спросить у Ваньки.
Кучер Ванька наделен совершенно иным характером: и по внешнему виду, и по манере держаться, и по разговору он очень отличается от дядьки Шумилова. Если тот от неуверенности "трясет седою головою", то Ванька - лихач и забияка, человек, знающий себе цену. У него "широкие плеча, большая голова", самоуверенный вид и тон разговора. И хотя автор слегка над ним подсмеивается, но, видно, что и уважает. Не случайно прибегает он к высокой лексике, описывая его кучерские обязанности: "во области твоей кони и колесница". Ирония на равных с уважением и тогда, когда Фонвизин величает кучера "великим мужем". Специальное авторское примечание посвящено этому герою: "Ваньке поручено было смотреть над каретой и лошадьми".
Положение кучера в господском доме предоставляло подневольному человеку некоторую независимость и право на самоуважение. Ведь как ни иронизируй седок-хозяин над "великим мужем", своим кучером, однако во время поездки он в известной степени находится в его власти: зависит от умения и сноровки Ваньки, от надежности упряжи и лошадей. Правда, мы встретим в тексте строчки, говорящие о том, что Ваньке приходилось порою не править лошадьми, а "трястись назади" кареты:
С утра до вечера держася на карете, Мне тряско рассуждать о боге и о свете.
Довольно на веку я свой живот помучил, И ездить назади я истинно наскучил.
Но как бы там ни было, у кучера всегда остается возможность хорошо приглядеться к окружению, его изучить. Вот почему вопрос о мироздании и месте человека в нем предлагается теперь Ваньке в надежде, что он ответит и пространнее, и толковее:
Готовься на вопрос премудрый дать ответ, Вещай, великий муж, на что сей создан свет.
И кучер Ванька отвечает. С гораздо боўльшим достоинством, нежели дворовый дядька Шумилов. Отвечает не сразу. Сначала жалуется на свое незавидное положение:
Вещает с гневом мне: "На все твои затеи Не могут отвечать и сами грамотеи. И мне ль о том судить, когда мои глаза Не могут различить от ижицы аза? С утра до вечера держася на карете, Мне тряско рассуждать о боге и о свете; Неловко помышлять о том и во дворце, Где часто я стою смиренно на крыльце, Откуда каждый час друзей моих гоняют И палочьем гостей к каретам провожают".
Какая яркая картина! Неглупый и смекалистый человек, который рад бы поучиться, чтобы отличать "от ижицы аз" (буквы в старом русском алфавите), с утра до вечера только тем и занят, что сопровождает карету или бестолково простаивает долгие часы на крыльце роскошных особняков, ожидая барина. Сколько же сцен за это время прошло перед его глазами, сколько мыслей пронеслось в голове! Но зато он не уронит себя, отвечая на вопрос. Он-то знает, о чем говорит:
Но если на вопрос мне должно дать ответ, Так слушайте ж, каков мне кажется сей свет: Москва и Петербург довольно мне знакомы; Я знаю в них почти все улицы и домы. Шатаясь поў свету и вдоль, и поперек, Что мог увидеть я, того не простерег. Видал и трусов я, видал я и нахалов, Видал простых господ, видал и генералов. А чтоб не завести напрасный с вами спор, Так знайте, что весь свет считаю я за вздор. Довольно на веку я свой живот помучил, И ездить назади я истинно наскучил. Извозчик, лошади, карета, хомуты И все, мне кажется, на свете суеты. Здесь вижу мотовство, а там я вижу скупость; Куда ни обернусь, везде я вижу глупость.
Суждения кучера Ваньки - центральная и самая важная часть стихотворения. Выбрав проводником своих идей простого человека из народа, Фонвизин дает резкую характеристику порядков в стране. Никакие церковные догматы, никакие правительственные уложения не объяснят и не оправдают общественного устройства, при котором торжествует система всеобщего лицемерия, обмана и воровства:
Попы стараются обманывать народ, Слуги - дворецкого, дворецкие - господ, Друг друга - господа, а знатные бояря Нередко обмануть хотят и государя; И всякий, чтоб набить потуже свой карман, За благо рассудил приняться за обман. До денег лакомы посадские, дворяне, Судьи, подьячие, солдаты и крестьяне. Смиренны пастыри душ наших и сердец Изволят собирать оброк с своих овец. Овечки женятся, плодятся, умирают, А пастыри притом карманы набивают, За деньги чистые прощают всякий грех, За деньги множество в раю сулят утех. Но если говорить на свете правду можно, То мнение мое скажу я вам неложно: За деньги самого всевышнего Творца Готовы обмануть и пастырь, и овца!
Какая живописная конкретизация фонвизинской мысли из "Завещания Н.И. Панина"! Помните? "Кто может - грабит, кто не может - крадет". Особенно достается "смиренным пастырям", то есть попам и вышестоящим церковникам. Они не просто обирают "овечек" (своих прихожан), не просто плату за обряды кладут в карман вместо того, чтобы пустить на нужды церкви и прихожан. Они делают это, используя святое слово проповеди, бессовестно объявляя своим сообщником самого Господа Бога! За деньги прощается самый страшный грех. Куда уж дальше! Заявленный в начале стихотворения умозрительный философский вопрос переводится, таким образом, в насущную социальную плоскость. Порядки, царящие в "здешнем свете", настолько нелепы и дурны, что непонятно, для чего этот свет и существует!
Что дурен здешний свет, то всякий понимает, Да для чего он есть, того никто не знает.
Хотя рассуждения Ваньки и являются кульминационной, самой острой по мысли частью "Послания", однако за ними следует еще один любопытнейший фрагмент текста. Фонвизин стремился не только дать живую бытовую сценку из реальной жизни, но показать психологическое своеобразие характера героя. Люди на этом свете разные. Не все, как Шумилов, смирились и не позволяют себе слова лишнего сказать. Не все, как Ванька, чувствуют себя обделенными, возмущаются и негодуют. Есть и такие, что готовы этот "свет" не задумываясь принять, извлекая для себя выгоду даже из его пороков. Это веселые и легкомысленные люди, по большей части еще совсем молодые, еще только выбирающие дорогу в жизни. Таков Петрушка, которому в свою очередь, но уже в заключительной части "Послания", предоставляется слово для ответа.
"Я мысль мою скажу, - вещает мне Петрушка, - Весь свет, мне кажется, ребятская игрушка; Лишь только надобно потверже то узнать, Как лучше, живучи, игрушкой той играть. Что нуўжды, хоть потом и воўзьмут душу черти, Лишь только б удалось получше жить до смерти! На что молиться нам, чтоб дал Бог видеть рай? Жить весело и здесь, лишь ближними играй. Играй, хоть от игры и плакать ближний будет; Щечи его казну, - твоя казна прибудет, А чтоб приятнее еще казался свет, Бери, лови, хватай все, что ни попадет. Всяк должен своему последовать рассудку: Что ставишь в дело ты, другой то ставит в шутку. Не часто ль от того родится всем беда, Что тешиться хотят большие господа, Которы нашими играют господами Так точно, как они играть изволят нами? Создатель твари всей, себе на похвалу, По свету нас пустил, как кукол по столу. Иные реўзвятся, хохочут, пляшут, скачут, Другие морщатся, грустят, тоскуют, плачут. Вот так вертиўтся свет! А для чего он так, Не ведает того ни умный, ни дурак".
Над словами Петрушки следует особенно основательно поразмыслить. Не правда ли, его позиция близка по духу немалому числу молодых людей в наши дни?! На первый взгляд, она проста и необременительна: бери, не задумываясь, что само в руки идет, - хотя оно вовсе и не твое. Но, оказывается, и Петрушка находится в растерянности, не понимает, для чего так жить. Его восприятие жизни как игры, его программа "бери, лови, хватай все, что ни попадет" заводят в тупиковую ситуацию. Все играют друг другом: большие господа - малыми господами, а те - простыми людьми. Простые же люди "щетят" (берут, воруют) друг у друга. В соответствии с легкомысленным характером Петрушки, его "игровым" взглядом на жизнь то кощунственное предположение, которое он вынужден сделать: во всем повинен Создатель, то есть Господь Бог, это он так сотворил мир, чтобы люди играли друг другом. Но здесь Петрушка совсем уже теряется и признается, что ответа он не знает. Разные характеры у дядьки Шумилова, Ваньки и Петрушки. И подход к жизни у них разный. Но все они сходятся в одном: "этот свет" устроен неразумно. А вот почему так? За окончательным решением обращаются они к своему господину:
И трое все они, возвыся громкий глас, Вещали: "Не скрывай ты таинства от нас: Яви ты нам свою в решениях удачу, Реши ты нам свою премудрую задачу!" Но и тот, оказывается, не знает ответ: А вы внемлите мой, друзья мои, ответ: "И сам не знаю я, на что сей создан свет!"
Обратите внимание на то, как сама композиционная форма произведения подчеркивает тупиковость ситуации: стихотворение начиналось вопросом героя-барина к слугам и к нему же в финале этот вопрос вернулся неразрешенным.
Какое же это, однако, непростое произведение! Из непритязательной сюжетной картинки (трое слуг рассуждают вроде бы на отвлеченную тему) вырастает масштабная картина жизни русского общества. Она захватывает быт и мораль простолюдинов, служителей церкви, "больших господ". Она включает в свою орбиту самого Создателя! "Послание" было смелым и рискованным вызовом и политике, и идеологии правящих кругов. Потому оно и не могло быть в те времена напечатано, ходило в рукописных списках. "Здешний свет" живет неправдою - таков заключительный вывод произведения.
Сатирическое "Послание к слугам…" относится по форме к "низкому" жанру. Лексика его сниженная, много просторечных и даже грубых выражений: "Наморщились его и харя, и чело", "Довольно я молол, пора и помолчать" и т.д. Простодушна и комична, казалось бы, сама ситуация. Слуги передоверяют друг другу решение вопроса: "На что сей создан свет, изволь спросить у Ваньки"; "Петрушка, может быть, вам станет отвечать". Но за этой "простотой" и комичностью "низкого" жанра стоит, как мы видели, автор со своим грустным "смехом сквозь слезы". Не случайно время от времени прорывается здесь высокая лексика, ирония окрашивается в печальные тона, а комические детали служат развертыванию психологических и нравственных диссонансов.
Приведем в доказательство лишь один, но выразительный пример. Герой-автор (он же барин и хозяин слуг) демонстрирует достаточно сложное отношение к своему дядьке Шумилову. Шумилов служит барину всю свою жизнь, он ответственен за все промахи хозяина:
Любезный дядька мой, наставник и учитель, И денег, и белья, и дел моих рачитель.
Трудно не увидеть в этих строчках иронию и даже насмешку: учительство приравнивается к присмотру за бельем. Но в то же время видно, что герой-автор привязан к дядьке и даже любит его. Ему грустно и неловко, что Шумилов "свой век провел в крепком сне", безропотно служа господам. Потому далее следует "высокая" строка, обнаруживающая растерянность образованного и гуманного барина перед этой сложной нравственной и психологической ситуацией:
О, таинство, от нас сокрытое судьбою!