I. Привет тебе, Великая Махина!1
Ты – государства черное бельмо –
Наказываешь грубо без причины
Позора не достойных твоего.
Но кто родился Человеком быть,
Твою надменность стерпит,
И униженья боль не ощутит.
Презренье в ложной фразе «как не стыдно!»
Пугает опорочивших себя,
Но кара мудрому уму посильна,
Злословие – пустая суета.
Здесь, на твоем парадном табурете,
Смотрю на панораму площадей,
Судьбу монархов я увижу в свете
Непостижимых Божеских идей.
Здесь обнажились городские страсти,
Приготовляя дуракам напасти.
Мошенникам есть повод наблюдать.
Здесь злодеяния и люди получают,
Разделенную надвое хвалу.
И преступление порой свершают,
Не мысля славу осветить твою.
И одобрение за это получают.
Здесь ярость улиц беды предвещает,
Когда толпу ведут прямым путем.
И маргиналы грязью обкидают,
Не признавая изданный закон
И прошлые заслуги человека.
Смотрели из твоей петли злодеи
И разносился смрад от их голов,
Но кто накажет преступление
Законом, созданным для дураков?
Здесь правы те, кто знает наперед,
И гнуться, чтоб пройти за поворот.
От времени у нас зависят судьбы:
Почтут что злом, а что почтут добром,
Награды прошлой доблести осудят –
Искусной паутиной стал закон.
Не испугаешь ты позором плута,
Продал он честь свою уже давно,
За человека без порока вступят
Невинность и священное добро.
Хотим мы знать, как занимали место
У твоего высокого столпа
Изгои государственного кресла
За веком век и в наши времена.
Как назывался призрачный порок,
Указывал который срама срок?
Скажи, махина, как всем нам понять,
Или без ропота в сердца принять
Суд, данный властью, совесть очищать.
Твой трон уравнивал в своих правах:
Борцов, чью совесть не сожгло сомненье
(Их ясный разум, и убитый страх
На шаг опережали поколенье);
И тружеников современной славы.
Ученый Селден из твоих окон
Рассматривал высокие вершины
Горы, что именуется закон,
И не было достаточной причины
Ему подмостки вытирать твои.
Он назывался вечным сыном чести,
Ты не оплатишь все ему долги.
Твое искусство унижать стыдом,
Позором не покроет Человека;
Бывает по утрам туман силен,
Но лишь пока нет солнечного света.
Когда он на твои ступени встанет,
Не осрамится, а душой воспрянет,
А проклят будет, кто его поставит.
Презрение сквозит в твоих глазах,
Грех от смущенья кротко отвернется,
Порок в толпе: на лицах, и в сердцах
Дрожит, молчит и в темный угол жмется.
Пусть кару заслужившие по чести
Появятся герои. Все мы вместе
Довольны будем этим появленьем.
II. Поход крестовый возвещая
Трубою мятежа в руке,
Столб Sacheverell освящает
Пусть самым первым на земле.
С церковной кафедры он проклял
Тех братьев, что не стали гнуть
С ним линию его закона,
И это был кратчайший путь.
Мудрейший вице-канцлер сбоку
С ним у столба пускай стоит,
Запрет лицензий понемногу
Задушит наш печатный лид.
Рукою власти благодатной
Укажет четко для кого
Позволено строфою внятной
Расписывать дела его.
Церквам он выдал разрешенье
Решать самим свою судьбу,
Как Папа дал благословенье
Отрядам, шедшим на войну.
В событиях подобных рядом
Практиковались доктора,
В усердии искали взглядом
Где прячется в кишках глиста.
И пред тобою отхлебнула
За академии позор
В припадке диком профессура
Площадный бесконечный ор.
А ты украл у них идею
(Как Англии достойный сын):
Изобретать всегда сложнее.
Доказывать привычней им.
На этом принципе ты создан,
Пугающий британцев монстр.
Парадным строем командиры,
Мужи с нетвердою рукой,
Флотов и армий дезертиры,
Пускай нарушат твой покой.
Построятся в ряды солдаты,
Они, как трусы, на войне,
За счет вносимой ими платы,
В бою сидели в стороне.
Придут к ним маршем генералы,
Любители пустой муштры,
Убийцы королевской славы,
Предатели своей страны.
И если капитанов флота,
От страха жмуривших глаза,
Поставить рядом с этой ротой,
Какая будет там толпа!
Они богами Карфагена
Благословенные за то,
Что Поинти бежать из плена
Позволили. Ну а потом
Предали флот турецкий наш,
И оскорбили тем Талмаш.
Они эскадры из Тулона
Заметили побег нескоро
И приходили очень рано,
А иногда и слишком поздно.
Они – герои, их дела
Достойны всякой почести:
На контрэскарпе им нужна
Проверка славной доблести.
Перед тобой занять арену
Героям этим не пришлось.
Поступки их забыло время.
Иль наказанья не нашлось?
Поэтому, откинув древность,
Посмотрим мы на современность.
Здесь те, кто правят, не выносят
На прочих горожан равняться.
Здесь деньги корабли увозят
И не рискуют возвращаться.
Эскадры в боевом порядке
Выходят защищать страну
И исправляют неполадки
Когда уже идут ко дну.
Позднее возвратятся с моря
Те, чьи поступки не понять
Нельзя. О славные герои!
Им надо пред тобой стоять.
Для химерических статей
Прекрасной эта будет тема:
Оправдывать судьбу людей,
И защищать морское дело.
За подвиги, что совершили
(На палубах их кораблей)
Они в порту Святой Марии,
Получат выигранный трофей.
Пусть там Ормонде до конца
Им повторит свои слова.
И кистью музой одаренной
Художник пусть изобразит
Всю славу Англии покорной
И весь ее печальный вид:
Разграбленные города,
Потерянные имена
И возвращение с позором.
Сорвут в твоем театре виги
Рукоплесканий целый град:
За нескончаемые сдвиги,
За несгибаемый отряд,
Который в восемьдесят лодок
Сражался против двадцать двух,
Награбив за морями всласть,
Они взглянут на нашу власть.
И те, что их отряд летучий
На берегу сваляют в кучу,
Благое дело сотворят.
Богатств увидим мы несметно,
Когда назад их возвратят.
О, сколько пропадут бесследно!
Когда на эшафот поставят
Воров. Толпа большая гордо
Процессию с лихвой обставит
Инаугурации ленд-лорда.
Пусть каются перед народом
Еще и те твои мужи,
Что наблюдали мимоходом
За грабежами той войны.
Один наместник изначально
Девилем правил. После он
Всего лишился. Как печально!
И был судьбою осужден.
Но, если бы он вешал сразу
Непрошеных гостей своих,
Давно бы эту всю заразу
Изгнали из владений их.
От радости забьешь крылом,
И поприветствуешь ты тех,
Кто недовольства грозный гром
Обрушил на себя за грех.
Оценщики и спекулянты
Владельцы монстра-капитала,
От них компании и банки
Банкротства ждут или обвала.
В руках под сорок тысяч акций.
И, если сильно захотят,
Они без всяких прокламаций
Потопят их или сгноят.
Страны несметное богатство
В расчетных книгах их осядет,
По твердому приказу братства
Цена или растет, иль тает.
Впусти их на вершину замка
С долгов распискою в руке,
Пускай считают спозаранку
И пишут четко на столбе:
Как быстро цены возрастут,
Когда товар переведется,
И как по новой упадут,
Когда торговый флот вернется.
Блюститель древнего закона,
Возвыси голову свою.
И фразу едкую от слова
Отдай парламенту твою.
Спроси их: как бумага стала
Равна по ценности деньгам,
И по процентам вырастала,
И скидки представляла нам;
Когда ирландские долги
Они бы выплатить смогли;
И как им не сжигать мостов;
И не подделывать счетов.
Скажи, что весь английский люд
Желает страстно насладиться,
Когда повинность понесут
Пред ними жирные их лица.
Фемида следующей по кону
Присядет на твою скамью,
Родившись защищать законы,
Она забыла цель свою:
Нельзя преступников прощать,
И беспристрастность нарушать.
Поставь продажного судью
В твою роскошную карету.
Оставив мантию свою,
В триумфе скачет пусть по свету.
И правосудие вершить
Над оргией блудницы первой
Не позволяй тем, кто сидит
В суде в угаре опьяненья.
Они достойны, чтобы встать
За то, что не карали грех,
Перед тобой. Позор держать –
За юридический успех.
С трудом передвигая ноги,
Викарий пьяный за пульпит
Поднимется к тебе с дороги
И книгу Бога исказит.
Там на открывшемся просторе
Перед ликующей толпой
Произнесет: «Memento mori»,
И приведет пример простой.
Потом к нему сыны Христовы
В обнимку с похотью придут.
Они сорвали все оковы
И по углам обычно ждут
Когда жена иль чья-то дочка
Случайно мимо пробегут.
И пусть раздастся громкий смех
За совершенный ими грех.
Асгил! Он проповеди ради
Забыл традиции страны,
В расколах посвященной братьи
Он видел сущность темноты.
И был в себе живым примером
Для тех, кто восторгаться мог
Провинциальным лицемером.
Его рукоположил Бог!
Он церкви правила придумал,
По ним мы все должны признать,
Что дураками вечно будем,
Не сможем ничего понять.
Теперь Карон не станет больше
На ниве смерти спину гнуть,
Асгил придумал, что попроще
Нашел он коротчайший путь:
Тщета – и камни, и надгробья;
Тщета – ваш похоронный звон;
Честь для покойника – безмолвье –
Снесите все добро в мой дом.
Так пусть пороки духовенства,
Заменят черный катафалк
Каретой огненной, как средством,
Не опровергнуть этот факт.
На ней взметнутся в поднебесье
И там у Бога уточнят,
Какие правила на месте
Твой теплый деревянный стан.
Он здесь за то его сжимает,
Что не поддался на обман,
Тех, кто самих себя не могут
Понять и упускают нить
В своих суждениях о Боге,
Не стоит жизни их учить.
Они разрушат Вавилон,
Чтобы воздвигнуть древний Рим,
Стремятся совершить пролом,
Велик их руководства ритм.
Сыны борьбы, молясь, крушат
Всего, чего достигнет взгляд.
Так пусть же пред тобой стоят,
Пока вопроса не решат:
Каким путем они смогли
В десентерах разжечь огонь,
Но к несогласию пришли,
Когда дела коснулись войн.
[Пусть ряд священников займут
Твою церковную скамью.
Те, кто терпимость признают
Пока читают речь свою.
Пример ты покажи им всем
Покорности и послушанья,
Они его возьмут, затем
Души исправят состоянье.]
Потом юристов приведут,
И до пришествия Христа
Пускай они побудут тут:
Расплата слишком тяжела.
Не раз они пролили кровь
Своим орудием острейшим,
По средствам едких, грязных слов,
Святое вдруг явится грешным.
Вы – слуги верные порока,
Вас словно дьявол сам учил;
Он в этой части явно дока,
Раз мастеров таких взрастил.
Ничто не свяжет ваши руки,
С покорством служит вам закон:
Один претерпевает муки,
Второй давно уже прощен,
Хотя то зло, что совершили,
Равно по смыслу и по силе.
Сменилась вдруг в глазах картина:
Мы видим новое лицо,
Не называем его имя,
Известно всем оно давно.
Напрасно он боролся словом,
И красноречием блистал.
Не примерился с тем законом,
Который страшно презирал.
И лишь сейчас его шаги
Кристальны стали и верны,
С тех пор как занял пост судьи,
Их ожидали долго мы.
Позор пускай разделит с ним
Ловел, пока он тих и смирн.
И чашу горького стыда
Он должен выпить всю до дна.
О, если бы герои эти
Имели личный пьедестал
На стертом, высохшем паркете
Твоей арены ты бы стал
Одним из лучших воплощений
Сатиры хлесткой за века,
Но дети власти превращений
Не встретятся с тобой пока.
Поэзию свободы в страхе
Они запрут, иначе та
Расскажет городу о плахе,
Куда привесть их всех пора.
Так пусть имеют уваженье
К твоим заоблачным мирам,
А ты рисуй в воображенье,
Как встретишь их однажды там.
Предатель королевской власти.
Пустое дело для него –
Готовить клятвы. В своей страсти
Нарушит слово не одно.
Он, угождая раболепно
Жене любимой, продал честь.
Пусть как мошенник без сомнений
Стоит перед тобою здесь.
Как церкви похотливый пастор
От воздержания далек,
Так он, присяги верный мастер,
Себя сдержать никак не мог.
Кто раз неверен был обету,
Не сдержит боле своих слов,
И разнесет по белу свету,
Что он не клялся – видит Бог!
По совести, его пора
Не ставить с срамом у столпа,
А придушить однажды ночью.
Ты, презирающий порок,
Проклятье наложи на тех,
Трем королям кто клялся в срок,
И предал разом вместе всех.
Нельзя измену им простить.
Вот те, кто на просторе службы
Нещадно грабят государство,
Открой объятья твоей дружбы
И спрячь их подлое коварство.
Не доверяй тем миллионам,
Которые к тебе снесут,
Они перед своим уходом
В два раза больше заберут.
Отстроив славные дворцы,
Где рощи, гроты и сады,
Они в пороке утопают:
Там незаконная любовь,
Гордыня, пьянство, смех и кровь,
Триумф порока и разврата –
И деньги англичан – оплата.
Так пусть скорее на стене
Проявятся судьбы слова,
Они обращены к тебе
То – MENE, TEKEL, FAROS.
Открой свой трон и покажи:
Там на вершине восседают,
Кого мы знать в лицо должны
Кто преступленья совершает.
Они проблемы государства
Решают после дел своих.
На службе кроме просто чванства
Нет больше ничего у них.
Назло двойную платят цену.
Как все похоже на измену!
Пестрящий карнавал спешит,
Сменить испачканную сцену,
Когда он сбросит свой прикид,
Народ увидит на ступенях –
Сафо, которой благоверный
В Фурбуло новые шелка
Приобретал еженедельно,
Срывая силы кошелька.
Так пусть стоит в своих нарядах
Перед тобой она одна,
И не стыдится тысяч взглядов:
Душа ведь все равно пуста.
К тебе Urania в карете
С шестеркой самых верных слуг
Примчится утром, на рассвете,
Уставшая от всех потуг
Достигнуть города почтенья.
Не раз она хотела трон
Лишить ее же уваженья,
И одержать победу в том,
Что называют красотою,
Среди прелестниц городских.
За нею следом Diadora
Появится перед тобой,
Кто возжелал ее позора
Довольны будут меж собой.
Имеет вряд ли здесь значенье
Неясное происхожденье
Ее корней. О куртизанка,
Неистинная англичанка!
Блудницы приезжали в город
И из других далеких стран.
Так пусть ты предоставишь повод
Им всем отведать этот срам.
[Пусть Flettumacy на коне
Освободить спешит блудницу.
Он будет в чувственной волне
Разглядывать народа лица.
Когда на сцене Диадора
Покажет представленье им,
От возгласов безумных хора
Он убежит назад к своим.
И разозлится на нее
За то, что глупости полна,
Но скроет вечное свое
Пустое место для ума.]
Бывают странные дела:
Пороку предаются вместе
В одной семье муж и жена.
Пускай присядут в твое кресло.
Посмешищем известный К*
Уж точно станет для народа,
И будет до тех пор, пока
Не объяснит загадку рода:
Как половины две семьи
Такой разврат изобрели:
Порочных связей полон дом.
Давно жена об этом знает.
На стороне гуляет он,
Ее лишь кони забавляют.
III. Какую выдумать еще сатиру,
Чтобы обличье города сменить?
Какую нужно правовую силу,
Чтоб перестали мы грехи водить?
Короткий самый путь для исправленья –
Порокам отнестись к тебе с почтением,
И выставить к столбу глупцов и плутов.
А для других дорога будет новой
Без вычурных друзей и без измен,
Без тех, кто, прикрываясь клятвой твердой,
Не пожелает лучших перемен.
На лестнице к позорному столбу,
И без юристов, речь произносящих,
Которые ведут судьбу ко дну.
Закона первое призванье было –
Причину преступления узнать,
А наказание туда входило,
Чтоб будущее зло предотвращать.
Но изменилось все, и справедливость
К нам повернулась явно не лицом.
Святую честность, так уж получилось,
Невыносимо оскорбил закон.
Однако всем ясна твоя задача –
Наказывать порок. Никак иначе.
Твое искусство благородно было:
Уничижать порок. Но времена
Сменились, и оно вдруг натворило
Ужасные, позорные дела.
Преступники юристов нанимают,
Чтоб избежать позорного столба,
Законами порок свой прикрывают
И справедливость душат без стыда.
Какой же прок от твоего террора?
Зачем он душит совесть горожан?
Тебя боятся как боятся вора,
Но продолжают совершать свой срам.
Лицо от твоего позора спрятать
Спешат любым возможным из путей,
Однако сердце за тобою пачкать
Одна из популярнейших идей.
Порок души не страшно показать.
Ты словно бес из пустоты приходишь,
Вдали пугаешь больше, чем вблизи,
Химерское понятие находишь,
Чтоб пристыдить по правилам игры.
Оно – не велико для преступленья,
Огромно – для кристальной чистоты,
О мученик, терпящий оскорбленья,
Держись! В своих поступках прав был ты!
Так поднимись же, пугало закона:
Пора твое молчание прервать.
Кто там стоит у твоего амвона?
Хотим его историю мы знать.
Ты им скажи: он предан был позору
За то, что удержаться не посмел
От правды, что предстала молча взору,
И в изречениях был слишком смел.
Вознес он добродетель до небес,
И с радостью несет тяжелый крест.
Ты им скажи, что там стоит он в славе
Но худшее пророчит впереди.
Он не изменится, и жить в канаве
Не будет. Господи его спаси!
Сынов страны, чья жизнь была грешна,
Нарисовал их зло, порок и глупость,
И песнь его к расплате привела.
Н.Г. Чернышевский
Английский реалистический просветительский на первом своем этапе представлял собой жанр приключенчески-биографический. С максимальной внешней точностью и правдоподобием читателю рассказывалась биография чем-либо примечательного героя (чаще всего - путешественника или известного авантюриста), насыщенная разнообразными приключениями. Создателем такого романа (а следовательно, и вообще европейского романа нового времени) выступил Даниэль Дефо, человек не менее замечательный и своеобразный, чем герои его романов. Та картина английского общества, которую он нарисовал в своих произведениях, те попытки психологического анализа, которые он делал, вносят в его приключенческие романы черты, предваряющие социально-психологический роман XIX в.
Даниэль Дефо был сыном лондонского торговца Джеймса Фо; эту фамилию писатель изменил на Дефо в годы выпавших на его долю преследований и скитаний. Отец Даниэля принадлежал к диссидентам или пуританам, противникам официальной англиканской церкви. Своего одаренного сына он мечтал увидеть священником и отдал его с этой целью в школу, носившую громкое название академии и возглавляемую талантливым организатором и педагогом пуританином Мортоном. В этой школе Дефо получил разностороннее по тем временам образование, но отказался стать Священником. Он предпочел торговлю, и всю свою жизнь оставался коммерсантом (чулочным фабрикантом, торговым посредником по ввозу вин и т. п.). Самые разнообразные коммерческие планы роились в его голове, предприятия возникали и закрывались, их организатор обогащался и разорялся, чтобы констатировать потом с добродушной насмешкой:
Судеб таких изменчивых никто не испытал - тринадцать раз я был богат и снова беден стал.
Но этот буржуа был в то же время активным участником политической и религиозной борьбы своей эпохи, которая и была эпохой становления и торжества буржуазии. В 1685 г., будучи совсем молодым человеком, Дефо принял участие в восстании герцога Монмаута, внебрачного сына Карла II Стюарта, против жестокой и реакционной политики короля Иакова II. Восстание было подавлено, Монмаут казнен, его сторонники подверглись жестоким репрессиям. Дефо удалось скрыться.
Когда произошла «славная революция» 1688 г. и к власти пришел король Вильгельм III Оранский, Дефо приветствовал этого короля и в дальнейшем пользовался его покровительством и активно служил ему своим пером. Он выступил в защиту короля в стихотворном памфлете «Чистокровный англичанин» (1701), который явился ответом многочисленным противникам Вильгельма (главным образом из дворянской партии тори), кричавшим, что король-голландец, не имеющий прямого отношения к ранее царствовавшим в Англии династиям, не имеет никаких прав на управление Англией. Дефо доказывает в своем памфлете, что в Англии вообще нет чистокровных англичан, что нация сложилась в результате бесчисленных смешений и завоеваний, что английская знать особенно не может претендовать на древность и чистоту рода, на чистоту моральных принципов. Дефо восклицает: «Так где же рыцари? Их нет у англичан! Бесстыдным золотом здесь куплен пэров сан!» И он предлагает в дальнейшем руководствоваться лишь личной доблестью и заслугами для определения места и достоинства человека.
Незадолго до этого Дефо выступил с «Опытом о проектах» (1697), - в котором он высказал очень прогрессивные для его времени мысли. Так, он довольно остро ставит вопрос, для того ли бог наделил женщину способностями, равными с мужчиной, чтобы она была только его кухаркой и нянькой его детей; отсюда он делает вывод о необходимости женского образования, даже говорит о равном образовании для мужчин и женщин. Но большинство требований Дефо в «Опыте о проектах» относится к коммерческой сфере: это конкретные предложения о создании банков, страховых обществ. Дефо возлагал огромные надежды на короля, поэтому именно к нему он обращался со своими математическими подсчетами и логическими аргументами.
Но Вильгельм III вскоре погиб, сброшенный на землю конем, что дало повод «кавалерам», активным тори и сторонникам Стюартов, пять «за здоровье жеребца его величества». Возмущенный этим Дефо обрушился на них в своем памфлете «Притворные плакальщики» (1702).
Царствование королевы Анны (свояченицы Вильгельма Оранского, дочери Иакова II Стюарта) протекало в обстановке усиливающейся реакции; в 1711 г. произошел торийский перевороте парламенте. Но особенно (сразу же после смерти Вильгельма) яростно выступали церковники, представители «высокой, епископальной» англиканской церкви, обрушившиеся с репрессиями на ненавистных им диссидентов. Дефо никогда не был особенно активным пуританином: ему были чужды всякие проявления религиозного фанатизма. Но теперь он горячо выступил в их защиту. Он опубликовал анонимный памфлет «Кратчайший способ расправы с диссидентами», в котором от лица вымышленного ретивого пастора, представителя англиканской церкви, призывал поголовно истребить всех пуритан, как некогда во Франции истребляли гугенотов, построить для них во всей Англии виселицы, распинать их на крестах и т. п. Насмешка была очевидной, но обе партии сначала не поняли ее. Перепуганные диссиденты, забрав ребятишек и бросая насиженные, места, пытались бежать из Англии. Разъяренные церковники писали погромные статьи, поощряя кровожадные предложения неизвестного собрата. Сам Дефо был испуган таким размахом событий. Думая опять-таки только о пуританах, желая им добра, он поспешил успокоить их, опубликовав «Объяснение к «Кратчайшему способу», где он раскрыл свои подлинные цели.
Тогда вмешалось правительство, поняв какую опасность представляет для него смелый и талантливый памфлетист. Был отдан приказ об аресте Дефо, «виновного в преступлении чрезвычайной важности». Дефо скрылся, но вскоре был выдан, так как за его голову была обещана большая сумма в пятьдесят фунтов стерлингов. В начале 1703 г. Дефо заключили в Ньюгейтскую тюрьму, суд приговорил писателя к троекратному стоянию у позорного столба. За время пребывания в тюрьме, уже зная о предстоящем приговоре, Дефо не только изучил тюремные нравы (что очень ему пригодилось в дальнейшем для его романов), но и успел написать блестящий «Гимн позорному столбу», в котором он заявлял, что стояние у позорного столба - это награда наиболее мужественным людям, что он гордится своей участью. Через своих друзей Дефо сумел широко распространить свой рукописный гимн, и,. когда его вывели на площадь в июле 1703 г., весь Лондон уже распевал этот гимн. Лондонцы толпами бежали на площадь, чтобы выразить писателю свое сочувствие, женщины забрасывали его цветами, мальчишки бойко торговали листками с уже напечатанным текстом «Гимна», самый столб был украшен гирляндами цветов.
Это триумфальное стояние у позорного столба правительству пришлось сократить, а затем Дефо (вначале приговоренный к пожизненному тюремному заключению) скоро вышел на свободу. Видимо, с одной стороны, правительства поняло, что Дефо уж слишком популярен в народе, а потому разумнее помириться с ним; с другой стороны, и он, искренний сторонник буржуазной конституционной монархии, не намеревался вести с буржуазным конституционным правительством длительную борьбу. Во всяком случае между Дефо и министром Гарли было заключено соглашение, которое оба потом соблюдали. На этом кончился героический период, жизни Дефо, период активной политической деятельности. Но литературная его деятельность продолжалась до старости и была исключительно разнообразной.
Дефо был основателем журналистики в Англии. В 1704 г. он стал издавать еженедельную газету «Обозрение дел во Франции и остальной Европе», в которой под этим маскирующим названием он давал оценку и обзор прежде всего внутренних дел Англии. Начало английской журналистики обычно относят к 1709-1710 гг., когда стали выходить журналы Стиля и Аддисона («Болтун» и «Зритель»). Но газета Дефо предваряет их, а то, что Дефо издавал ее один, был единственным ее сотрудником, выступавшим то как серьезный обозреватель, то как остроумный пдмфлетист, говорит только о его необычайной работоспособности и редком литературном мастерстве. Общий тон газеты оставался разоблачительным и прогрессивным. На четвертой странице помещался юмористический раздел «Скандальный Меркурий, или Новости Клуба скандалов», пользовавшийся исключительным успехом. В нем (под вымышленными, разумеется, именами) говорилось о светских - семейных, скандалах, о продажности судей, фанатизме и изуверстве церковников.
Всего литературное наследие Дефо насчитывает более 250 заглавий. Это работы самых различных жанров: памфлеты-, всякого рода исторические и этнографические труды, описания подлинных и вымышленных событий (ураганов, землетрясений), политические обзоры, сатиры, романы.
Среди этих книг внимание русского читателя привлекает книга. «Беспристрастная история жизни и деяний Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии» (1723), первая прижизненная история Петра I,. пронизанная симпатией к его делам. Многое в этой книге кажется теперь недостаточно точным или наивным, HQ тем не менее поражает все же очень хорошее знание событий, происходивших в далекой России. Дефо отлично понимает, как полезна была деятельность Петра и для Англии, которую он фактически спас от возможного вторжения дерзкого завоевателя, шведского короля Карла XII. Панегирики Петру и перспективам англо-русской торговли встречаются в «Истории», имевшей, как и все труды Дефо, пропагандистское значение. Можно предположить, что Дефо видел Петра, когда тот в 1698 г. несколько месяцев - в Англии. Большинство работ и исследований Дефо посвящено так или иначе интересам английской торговли - трактат «Образцовый английский негоциант» (1727), «Всеобщая история торговли, в особенности британской коммерции» (1713), «Всеобщая история открытий и усовершенствований в великих отраслях коммерции, навигации и земледелия во всех частях света» (1725) и т. д. Но были и чисто просветительские труды, посвященные проблемам литературы, языка, распространения знаний («Защита печати, или Опыт о полезности литературы» 1718).
Стремясь заинтересовать своих читателей, Дефо придумывал для своих статей броские, неожиданные заголовки: «Что делать, если королева умрет?», «Что делать, если нападут шведы?».
Дефо шел 58-й год, когда он написал в 1719 г. свой первый и луч-, ший роман «Жизнь и странные, удивительные приключения Робинзона Крузо». Дефо шел к созданию романа трудным путем журналистики пристального изучения общественной жизни, путем борьбы и скитаний. Даже его ньюгейтские впечатления и гордое стояние у позорного столба, даже его поездки в Испанию, связанные с его профессией виноторговца, познакомившие его с природой Испании и с ее жизнью, с ее плутовскими романами, сыграли здесь определенную роль.
Вслед за «Робинзоном» появились и другие романы: «Жизнь, приключения и пиратские похождения знаменитого капитана Сингльтона» (1720), «Мемуары кавалера» (1720), «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1721), «Записки чумного года» (1721), «История полковника Джека» (1722), «Удачливая любовь, или История жизни и похождений мадемуазель де Бело, известной под именем леди Роксаны» (1724).
Все герои Дефо (за исключением скромного и честного Робинзона) - «знаменитые» авантюристы, воры, пираты, куртизанки. Все романы написаны в форме мемуаров или автобиографий. Жизнь героев обычно рассказана с самого детства, перед нами проходит становление (а порой полное падение) человеческой личности. Выбор героев не случаен и диктуется не только погоней за эффектом, за сенсацией (хотя и эти моменты, наверное, имели значение для Дефо, прирожденного журналиста). Необычайно возросшая в Англии XVIII в. преступность стала своего рода нормой молодого буржуазного общества. Недаром, когда Теккерей обращался впоследствии к изображению XVIII в., он также вынужден был изображать мир преступников и авантюристов, процветающих, пролагающих себе путь в обеспеченные и даже высшие круги. Именно такое общество (в духе Мандевиля или Гоббса) и таких его представителей рисует Дефо, используя при этом богатые традиции плутовского романа.
Романы (особенно «Робинзон» и «Молль Флендерс») принесли Дефо новую громкую славу, но не принесли денег. Он умер в одиночестве и нищете, скрываясь от кредиторов.
Лучший роман Дефо «Жизнь и странные, удивительные приключения Робинзона Крузо из Иорка, моряка» (1719) значительно отличается от других его романов и ни в коем случае не укладывается в рамки плутовского романа. Дефо пытается здесь утвердить свой идеал, наделить своего героя такой внутренней силой, которая поможет ему противостоять всем ужасам жестокого мира. Такой силой неожиданно оказывается одиночество героя, но в еще большей степени - его непрерывный многолетний труд. Общество могло бы превратить смелого, предприимчивого Робинзона в авантюриста и накопителя (как оно превратило в куртизанку и воровку энергичную и трудолюбивую Молль Флендерс). Мы видим, как авантюристические планы, мечты и даже действия воз-нникают у него, пока он окружен людьми.
Но одиночество превращает его в труженика и мыслителя, высвобождает в нем его человеческую сущность - так у Дефо оформляется мечта о «естественном человеке». Маркс говорит «о больших и малых робинзонадах», как о характерном явлении XVIII в. Попытки изобразить человека вне общественных связей, оторвать его от «определенного ограниченного человеческого конгломерата» делались многими писателями и философами XVIII в. К. Маркс видит в этом последствие растущей буржуазной конкуренции, ослабление общественных связей.
Разумеется, полностью освободить, изолировать Робинзона от общества Дефо не удается. Робинзон создает на своем острове обширное и сложное хозяйство, как бы заново проделывает весь путь цивилизации, не только благодаря своему упорному труду, но и при помощи найденных им на корабле полезных вещей. Он достает с разбитого корабля инструменты, порох, оружие, астрономические приборы, даже те предметы, которые помогут ему скоротать бесконечные годы одиночества и осмыслить окружающий мир - бумагу, чернила, библию. Все вещи, заполнившие жилье Робинзона, воплощают труд множества людей, незримо и крепко соединяют его с далеким человеческим обществом. В других случаях Дефо говорит еще об одной важной черте Робинзона - тоске по людям. Так, Робинзон предстает более социальным существом, более тесно связанным с обществом, чем это полагается по законам «робинзонады». Реализм Дефо, его строгая наблюдательность одерживают победу над его концепцией.
Многократно отмечались чисто буржуазные черты Робинзона. Его утилитарный подход к природе, его острое чувство собственника (даже по отношению к дремучим лесам его экзотического острова), пуританская религиозность, пронизанная трезвым практицизмом, - все это достаточно характеризует его облик. Даже в юности его увлекла из родительского дома не столько жажда приключений, сколько жажда наживы. Постоянно у него возникают разного рода коммерческие планы. Так, он мечтает заняться выгодным делом - работорговлей, и именно эта мечта кончается для, него кораблекрушением и необитаемым островом. Еще раньше он продает капитану португальского корабля своего товарища по скитаниям и по плену у мавританских корсаров негритянского мальчика Ксури, с которым его связывает дружба. Робинзон берет с португальца слово, что тот будет хорошо обращаться с Ксури, но дальше этого его гуманность не идет. Дефо не осуждает своего юного героя, он считает его поступок естественным. Единственный грех, который Робинзон числит за собой и за который просит прощения у неба, - это его непослушание отцу.
Если домашнее задание на тему: » Английский реалистический просветительский роман (Даниэль Дефо) оказалось вам полезным, то мы будем вам признательны, если вы разместите ссылку на эту сообщение у себя на страничке в вашей социальной сети.
И даже собственные принципы их не подвигнут на такое! Не сомневаюсь, что закон и разум возымеют действие! И хоть вначале наши меры могут выглядеть крутыми, уже их дети не ощутят и толики жестокости, ибо с заразой будет навсегда покончено! Когда болезнь исцелена, к больному не зовут хирурга! Но если они будут продолжать упорствовать в грехах и рваться в преисподнюю, пускай весь мир узнает и осудит их упрямство, несовместимое с их собственными принципами.
Тем самым отпадет упрек в жестокости, с их сектой будет навсегда покончено, и дело больше не дойдет до смут и столкновений, в которые они так часто вовлекали Англию.
Их много, и у них тугие кошельки, из-за чего они исполнены высокомерия, которое отнюдь не побуждает нас к ответному терпению и, более того, склоняет к мысли, что нужно торопиться и либо поскорей вернуть их в лоно церкви, либо убрать навеки с нашего пути.
Благодаренье Богу, они теперь совсем не так страшны, как прежде, но если мы позволим им вернуть былую силу, то будет наше собственное упущенье! И Провидение и Церковь
Англии, как кажется, желают одного - чтоб мы освободились от смутьянов, мешающих спокойствию страны, и ныне нам дарован к тому случай.
Мы полагаем, что английский трон был уготован нашей королеве ради того, чтобы она своей рукой восстановила права церковные, равно как и гражданские.
Мы полагаем, что по сей причине вся жизнь в стране разительно переменилась в какие-нибудь считанные месяцы; и лучшие мужи, народ и духовенство - все выступают заодно, все сходятся на том, что пробил час освобожденья церкви!
Вот для чего нам Промыслитель ныне даровал такой парламент, такую конвокацию, такое джентри! И такую королеву, каких дотоле не было в стране.
А если мы упустим эту редкую возможность, чем может обернуться наше небреженье? Короне предстоят тогда большие испытания. Голландец сядет на престол - и все наши
надежды и труды пойдут прахом! Имей все наши будущие государи из его династии наилучшие намерения, они останутся пришельцами! Понадобятся годы на то, чтоб приспособить чуждый дух к особенностям нашего правления, к заботам нашего отечества. Кто знает, сколько нужно поколений, чтобы на нашем троне воцарилось сердце, исполненное столь великой чистоты и пыла, горячего участия и ласки, какие согревают ныне нашу церковь!
Для всех, кто предан Церкви Англии, настало время, не теряя ни минуты, и вознести, и укрепить ее столь основательно, чтоб она больше не могла подпасть под иго чужеземцев или страдать от распрей, заблуждений и раскола!
Я был бы очень рад, если бы к сей заветной цели вели бескровные и мирные пути, но порча слишком далеко зашла, и рана загноилась, затронуты все жизненные центры, и исцеление сулит лишь нож хирурга! Исчерпаны все способы воздействия: и сострадание, и кротость, и увещевания, но тщетно - облегчение не наступило!
Сектантский дух настолько овладел умами, что многие во всеуслышанье бросают вызов церкви! Дом Божий стал им ненавистен! И более того, они внушили своим детям такую предубежденность и отвращение к нашей святой вере, что темная толпа всех нас считает за язычников, творящих культ Ваала! Им кажется грехом переступать пороги наших храмов. Должно быть, даже первые христиане гораздо менее чуждались капищ и кровавых жертвоприношений, сложенных к ногам кумиров, и иудеи меньше избегают есть свинину, нежели многие диссентеры чураются святого храма и отправляемого там богослужения.
Строптивцев вместе с их исповеданием необходимо истребить! Пока их племя что ни день наносит невозбранно оскорбленье Господу, пороча его таинства и службу, мы небрежем своим долгом перед ним и перед нашей Матерью - Святою Церковью.
Как сможем мы ответить перед Господом, и перед церковью, и перед нашими потомками за то, что оставляем их в сетях у фанатизма, заблуждений и упрямства, гнездящегося
в самом сердце нации? Как мы ответим им за то, что дозволяем недругу разгуливать по улицам страны, чтобы он мог привлечь к себе наших детей? Как оправдаемся за то, что подвергаем нашу веру угрозе полного искоренения?
Чем это лучше, чем тенета, в которые нас уловляла римско-католическая церковь и от которых нас освободила Реформация? То и другое - крайности, хотя и в разном роде,
но ведь для истины губительны любые заблуждения, которые нас разделяют. Те и другие равно вредны для нашей церкви и для спокойствия отечества! Скажите, отчего признать
иезуита хуже, чем фанатика? И чем папист, который верует в семь таинств, опасней квакера, не верующего ни в одно из них? Мне также невдомек, чем монастырь страшней молитвенного дома!
Увы, о Церковь Англии! Теснимая папистами, гонимая диссентерами, она распята между двух разбойников! Но пробел час - пора распять разбойников!
Пусть на костях врагов воздвигнется ее строение! Заблудшие, что захотят вернуться в ее лоно, всегда найдут открытыми врата ее любви и милосердия, но твердолобых пусть сожмет железная рука!
Пусть верные сыны святой, многострадальной Матери, узнав о ее бедствиях, ожесточат свои сердца и ополчатся на ее гонителей!
Пусть Всемогущий Бог вдохнет в сердца всех тех, кто верен правде, решимость объявить войну гордыне и антихристу, дабы изгнать из нашего отечества коснеющих в грехе и не дозволить расплодиться их потомству!
Гимн позорному столбу.
«Гимн позорному столбу» Дефо написал в 1703 г., находясь в тюрьме за памфлет «Простейший способ расправиться с диссидентами». Дефо обличает истинные преступления, совершаемые в английском обществе, и призывает наказать настоящий порок .
Привет тебе, Великая Махина!
Ты – государства черное бельмо –
Наказываешь грубо без причины
Позора не достойных твоего.
Но кто родился Человеком быть,
Твою надменность стерпит,
И униженья боль не ощутит.
Презренье в ложной фразе «как не стыдно!»
Пугает опорочивших себя,
Но кара мудрому уму посильна,
Злословие – пустая суета.
Здесь, на твоем парадном табурете,
Смотрю на панораму площадей,
Судьбу монархов я увижу в свете
Непостижимых Божеских идей.
Здесь обнажились городские страсти,
Приготовляя дуракам напасти.
Мошенникам есть повод наблюдать.
Здесь злодеяния и люди получают,
Разделенную надвое хвалу.
И преступление порой свершают,
Не мысля славу осветить твою.
И одобрение за это получают.
Здесь ярость улиц беды предвещает,
Когда толпу ведут прямым путем.
И маргиналы грязью обкидают,
Не признавая изданный закон
И прошлые заслуги человека.
Смотрели из твоей петли злодеи
И разносился смрад от их голов,
Но кто накажет преступление
Законом, созданным для дураков?
Здесь правы те, кто знает наперед,
И гнуться, чтоб пройти за поворот.
От времени у нас зависят судьбы:
Почтут что злом, а что почтут добром,
Награды прошлой доблести осудят –
Искусной паутиной стал закон.
Не испугаешь ты позором плута,
Продал он честь свою уже давно,
За человека без порока вступят
Невинность и священное добро.
Хотим мы знать, как занимали место
У твоего высокого столпа
Изгои государственного кресла
За веком век и в наши времена.
Как назывался призрачный порок,
Указывал который срама срок?
Скажи, махина, как всем нам понять,
Или без ропота в сердца принять
Суд, данный властью, совесть очищать.
Твой трон уравнивал в своих правах:
Борцов, чью совесть не сожгло сомненье
(Их ясный разум, и убитый страх
На шаг опережали поколенье);
И тружеников современной славы.
Ученый Селден из твоих окон
Рассматривал высокие вершины
Горы, что именуется закон,
Английские писатели начала XVIII века в своих произведениях остро критиковали пороки нового буржуазного общества, высмеивая его недостатки. Но книга о Робинзоне Крузо, человеке среднего сословия, пережившем унижения и одиночество, однако не потерявшем волю к жизни, произвела сенсацию.
Успех «Робинзона Крузо» заключался прежде всего в том, что жизненные испытания его автора, Даниеля Дефо, были во многом схожи с трудностями, которые пережил герой этого романа.
Мятежные идеалы
Даниель родился в 1660 году в Англии в семье торговца Джеймса Фо. Рано пробудившаяся страсть к чтению, порожденная ненасытной любознательностью мальчика, вызывала у родителей серьезные опасения за будущность сына, но давала надежду на то, что Даниель со временем может стать дельным купцом или духовным лицом. Вот только книги, которыми он увлекался, были в основном исторического содержания или же описывали путешествия и фантастические приключения.
В частной протестантской школе, а затем и в Ньюингтонской духовной академии, Даниель изучал классическую литературу, латынь и греческий, необходимые для будущего пастора. Но поскольку в этой академии преподавали еще географию, астрономию и историю, юношу стали больше интересовать коммерческая деятельность и торговля, позволяющие быстро разбогатеть. Желание стать священником постепенно исчезало. Новое буржуазное общество было поражено лихорадкой легкой наживы, переполнено мошенниками и авантюристами, черты которых Даниель впоследствии присвоил героям своих произведений.
Окончив академию, Даниель стал приказчиком у торговца, обещавшего сделать юношу своим деловым партнером. По делам коммерции Даниель в эти годы посетил многие европейские страны. Но мятежный дух романтики не давал ему покоя, хотя торговля приносила неплохую прибыль. В 1684 году Даниель Фо женился на Мэри Таффли, получив в приданое больше 3 тысяч фунтов стерлингов, и мог считаться состоятельным человеком.
Запустив коммерческую деятельность, он увлекся журналистикой и начал печатать свои статьи в политических журналах. Будучи протестантом, Даниель выступал с памфлетами, направленными против католических догм. А когда в 1685 году умер Карл II, и трон должен был перейти к его брату Якову II, ярому приверженцу католической церкви, Даниель примкнул к восстанию внебрачного сына Карла, протестанта Монмута, против власти монархии и абсолютизма.
Гимн позорному столбу
После жестокого подавления восстания и казни Монмута Даниелю пришлось скрываться в разных городах, чтобы избежать преследования. Поэтому в 1688 году он с радостью воспринял известие о так называемой «славной революции» и вступил в армию будущего короля Вильгельма III Оранского, когда тот высадился на английском берегу.
Даниель активно поддерживал все мероприятия Вильгельма III и выступил с рядом произведений в защиту его политической деятельности. Огромное значение имел его памфлет «Чистокровный англичанин» (1701 год), направленный против старого режима. В памфлете в стихотворной форме ехидно высмеяна английская аристократия, предками которой были римляне, французы и датчане, и показано, что голландец Вильгельм II управляет страной, где нет ни одного «чистокровного англичанина». Памфлет был напечатан тиражом 80 тысяч экземпляров, а Вильгельм III сделал его автору большой денежный подарок.
В 1702 году на английский престол взошла королева Анна, попытавшаяся восстановить аристократические привилегии. Даниель снова выступил с резким политическим памфлетом, но парламент признал его мятежником, приговорил к денежному штрафу, тюремному заключению и публичному стоянию у позорного столба. К этому дню Даниелю удалось напечатать «Гимн позорному столбу», в котором он громит аристократию и объясняет, за что его выставили на позор. Восторженный народ усыпал ему путь к столбу цветами и распевая памфлет, устроил торжественную овацию.
Понимая, что Даниель - незаурядная личность, и может быть очень полезным стране, спикер палаты общин Роберт Харли решил освободить его из тюрьмы и заключил с ним тайное соглашение. С этого времени писатель обязался не участвовать в политике, а работать как секретный агент, собирая в Англии и Шотландии разнообразную интересующую покровителя информацию.
Даниель добавил к своей родовой фамилии Фо частицу «де», сочинил герб и с 1703 года стал писателем Дефо. Харли устроил его на госслужбу - в известное периодическое издание «Ревью», где для прикрытия в обязанности Дефо вменялось написание и редактирование статей. Эти работы Дефо стали самыми известными из его публицистических сочинений.
По делам «разведки» Дефо отправился в Шотландию с дипломатическим поручением - подготовить почву для соединения этой страны с Англией. Миссия была очень трудная, но Дефо оказался талантливым дипломатом и блестяще выполнил возложенную на него задачу. Он подробно описал свои дипломатические усилия, и это важное для Англии событие до сих пор занимает почетное место в ее исторической литературе.
Остров надежды
Коммерческие предприятия Дефо постепенно разваливались, он стал банкротом. Но как истинный сын своего бурного века, он не теряет надежды, пускается в новые рискованные авантюры, снова богатеет, разоряется и снова наживает капитал. А в возрасте 59 лет выпускает свой первый роман «Робинзон Крузо».
Идею романа Дефо почерпнул из путевых заметок капитана Вудса Роджерса, в которых содержался рассказ о шотландском моряке Александре Селькирке, высаженном после корабельной ссоры на безлюдный остров, где тот провел 4 года и полностью одичал, разучившись даже говорить. Эта история наделала в Англии много шума, и Дефо как публицист лично встретился с Селькирком.
Но в своем романе, в отличие от нашумевшей истории, Дефо хотел показать человека нового буржуазного общества, трудолюбивого и активного, никогда не теряющего надежду, несмотря ни на какие суровые жизненные испытания. Эта книга заслужила необыкновенную популярность не только в Англии, но и во всех цивилизованных странах. Все произведение было проникнуто просветительскими идеями того времени - прославлением разума, оптимизмом и проповедью труда. Роман о Робинзоне Крузо стал увлекательным чтением для людей любого возраста.
После необыкновенного успеха «Робинзона» Даниель Дефо написал множество других сочинений. Среди них психологические романы «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1722) «Счастливая куртизанка, или Роксана» (1724), приключенческие повести «Пиратские подвиги прославленного капитана Синглтона» (1720) и «История полковника Джека» (1722). Всего перу Даниеля Дефо принадлежат более 500 произведений. Он обогатил английскую литературу и журналистику, дав ей могучий толчок для последующего развития.
После смерти писателя в 1731 году на его могиле была установлена надгробная плита со скромной, но многозначительной надписью: «Даниель Дефо, автор "Робинзона Крузо"».
Вера ЧИСТЯКОВА
Александр ПЛОШИНСКИЙ
Веселый Роджер
Особое место в творчестве Дефо занимает литературное издание, созданное им после личного знакомства с Вудсом Роджерсом - бывшим пиратом, перешедшим на сторону короля и ставшим известным корсаром - охотником за морскими разбойниками. Преследуя их корабли и очищая морские просторы от грабителей, Вудс Роджерс лично встречался со многими известными флибустьерами. Дефо с его слов записывал рассказы и истории о поимке знаменитых пиратов, интересовался подробностями, названиями судов, особенностями характера предводителей и их обычаями. Дополняя эти истории данными из морских архивов и подробными сведениями о списках экипажей, датах сражений, процедур состоявшихся судов и казней, Дефо в 1724 году выпустил «Всеобщую историю пиратства», подписавшись псевдонимом Чарльз Джонсон.
Это произведение, в котором все герои - реально существовавшие люди, а описанные факты - подлинные, считается наиболее полным и документированным источником. До сих пор многие писатели, кинорежиссеры и драматурги заимствуют из него сведения об отважных авантюристах, отчаянных морских набегах и романтических обычаях берегового братства.
ГЛАВА 2. ДАНИЕЛЬ ДЕФО
В лице Даниеля Дефо (Daniel Defoe, ок. 1660 - 1731), талантливого публициста, журналиста, писателя, зачинателя романа нового времени, Просвещение в Англии на раннем его этапе обрело одного из самых ярких своих представителей. Творчество Дефо вдохновлялось не столько книжным, сколько практическим, житейским опытом и было обращено не к избранному кругу ценителей, но к массовой демократической аудитории: уже при жизни автора его книги, статьи, памфлеты стали достоянием широчайших читательских кругов в Англии и за ее пределами.
Сын лондонского торговца Джеймса Фо, пуританина-диссидента, Дефо окончил частную протестантскую школу, готовясь к духовной карьере. Священником, однако, он не стал, избрав коммерческую деятельность, и до конца своих дней оставался «образцовым английским негоциантом»: занимался торговлей вином, табаком и трикотажем, производством кирпича и черепицы; жил некоторое время в Испании, побывал в Италии, Франции и Баварии, верхом на коне изъездил родную Англию и знал ее так, как, может быть, ни один из его современников.
Рискованные предприятия Дефо часто завершались банкротством, и над ним не раз нависала угроза долговой тюрьмы. «Судеб таких изменчивых никто не испытал, /Тринадцать раз я был богат и снова беден стал», - писал он на склоне лет, подводя итоги своей исполненной превратностей жизни.
Воспитанный в среде, где еще были живы воспоминания о революционном выступлении пуритан середины XVII в., Дефо неизменно оказывался в гуще политической и религиозной борьбы своей беспокойной эпохи. В 1685 г. он участвовал в восстании герцога Монмаута против политики Иакова II, стремившегося вернуть себе неограниченную власть в стране. Восстание было подавлено, Монмаут казнен; Дефо с трудом удалось скрыться. Буржуазный переворот 1688 г. он встретил сочувственно, не раз поддерживал своим пером Вильгельма III Оранского и пользовался его покровительством.
Начиная с 1690-х годов Дефо выступает в печати как поэт-сатирик и публицист в защиту нового строя, против изживших себя феодальных установлений. Замечательным образцом публицистики Дефо может служить его «Опыт о проектах» (1697). Автор трактата, размышляя о путях совершенствования существующего социального порядка, выдвигает ряд идей о реформах в области коммерции и финансов, предлагает создать общество «для поощрения наук», настаивает на необходимости женского образования. Оставаясь приверженцем конституционных буржуазных свобод, Дефо вместе с тем - особенно в ранней своей публицистике - нередко апеллирует к авторитету народных масс и выступает от их имени. В памфлете «Ходатайство бедняка» (1698), обличая социальные контрасты богатства и бедности, произвола и бесправия, Дефо уподобляет английские законы паутине, которая грозит гибелью маленьким мошкам, но не представляет опасности для больших мух, и от лица «черни» призывает власть имущих «положить конец своим бесчинствам». Памфлет «Мемориал Легиона» (1701) он завершает грозным предостережением торийскому парламенту: «Наше имя - Легион, и нас много».
Воинствующе-демократический дух, присущий лучшим памфлетам Дефо, пронизывает и его знаменитую стихотворную сатиру «Чистокровный англичанин» (1701). Поводом к ее написанию послужила разгоревшаяся в эту пору полемика между тори и вигами о праве Вильгельма III, голландца по происхождению, на английский престол. Сатира Дефо была резкой отповедью торийской реакции, мечтавшей о реставрации абсолютной монархии и полагавшей, что чужеземец Вильгельм Оранский не может быть королем «чистокровных англичан». Доказывая, что английская нация исторически возникла в результате смешения множества разных народностей, и называя Англию «сточной ямой всей Европы», Дефо высмеивает претензии английской знати на чистоту происхождения, развенчивает как фикцию понятие «чистокровный англичанин» и противопоставляет обманчивому блеску продажных дворянских титулов величие, основанное на личных заслугах.
После смерти Вильгельма III на престол вступила дочь Иакова II Анна (1702 - 1714). В стране усилилась реакция, начались преследования пуритан-диссидентов. В это время Дефо опубликовал памфлет-мистификацию «Кратчайший способ расправы с диссидентами» (1702), в котором от имени фанатика-реакционера призывал без пощады отправлять на эшафот ослушников официальной церкви. Откровенно бредовые требования анонимного сочинителя были приняты поначалу за чистую монету, вызвав одобрение церковников и смятение среди диссидентов. Сатирический замысел Дефо был, однако, вскоре раскрыт, его памфлет публично сожжен, а сам он приговорен к штрафу, тюремному заключению и троекратному выставлению у позорного столба. В тюрьме Дефо сочинил «Гимн позорному столбу» (1703) - исполненное сарказма обвинение тем, кто, презрев закон, попирает свободу мысли. Гражданская казнь Дефо превратилась для него в настоящий триумф: собравшаяся на площади толпа рукоплескала автору «Гимна» и украсила гирляндами из цветов позорный столб.
Тем не менее демократическим симпатиям писателя был нанесен тяжелый удар. Тюрьма и очередное банкротство подточили его нравственные силы. Выйти на волю ему удалось лишь заключив компромисс с властями. В течение долгих лет он вынужден был выполнять тайные поручения правительства. Журналистско-публицистическая деятельность Дефо и после 1703 г. продолжает носить прогрессивный характер, однако утрачивает былой радикализм: обличительные мотивы в его творчестве оттесняются на задний план, уступая место прославлению частной буржуазной инициативы, торговой экспансии, экономического процветания.
Вопросам торговли и экономики посвящены десятки сочинений Дефо. Тут и «Всеобщая история торговли» (1713), приоткрывающая темные тайны коммерции, и печально известный «Образцовый английский негоциант» (1727) - кодекс сухой и циничной буржуазной морали, и знаменитое «Путешествие по всему острову Великобритании» (1727), необычайно живо и точно нарисовавшее экономическую панораму Англии того времени. Особый интерес для русского читателя представляет «Беспристрастная история жизни и деяний Петра Алексеевича, нынешнего царя Московии» (1722). Писатель с сочувствием отзывается о политике Петра, славит его победы на суше и на море, ратует за расширение англо-русских торговых связей.
Трудно переоценить вклад Дефо в развитие английской журналистики. Его журнально-публицистическое наследие, насчитывающее около 400 заглавий, поражает богатством тематики: политика и экономика, история и литература, религия и мораль, быт и нравы - все привлекает внимание чуткого к злобе дня журналиста. В течение 10 лет, с 1704 по 1713 г., он практически в одиночку издает газету «Обозрение», которая выходит регулярно три раза в неделю и насыщена самыми разнообразными рубриками и жанрами. Дефо-газетчик умеет заинтересовать читателя броским заголовком, увлечь его смелым проектом, сенсационным сообщением, всевозможными «тайными историями». При этом самый дерзкий вымысел выглядит в интерпретации Дефо вполне правдоподобным, самое невероятное событие предстает как реальный и будничный факт. Эта изумительная способность автора вызывать у читателя иллюзию достоверности, документальности повествования сказалась впоследствии и в его беллетристике.
Суровая школа жизни, которую прошел Дефо, его кипучая разносторонняя деятельность, богатейший журналистский опыт подготовили рождение Дефо-романиста. Писателю было 59 лет, когда он опубликовал первый и самый замечательный свой роман, в веках прославивший его имя. То были «Жизнь и странные, удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, описанные им самим» (1719).
Книга Дефо появилась на гребне мощной волны литературы о путешествиях, захлестнувшей Англию того времени, - подлинных и вымышленных отчетов о кругосветных плаваниях, мемуаров, Дневников, путевых заметок удачливых купцов и прославленных мореходов. Однако как бы разнообразны и многочисленны ни были источники «Робинзона Крузо», и по форме, и по содержанию роман представлял собой явление глубоко новаторское. Творчески усвоив опыт предшественников, опираясь на собственный журналистский опыт, Дефо создал оригинальное художественное произведение, органически сочетавшее в себе авантюрное начало с мнимой документальностью, традиции мемуарного жанра с чертами философской притчи.
Замысел «Робинзона Крузо» был подсказан Дефо действительным происшествием: в 1704 г. шотландский моряк Александр Селькирк, поссорившись с капитаном корабля, высадился на незнакомом берегу с небольшим запасом провизии и оружия и четыре с лишним года вел отшельническую жизнь на острове Хуан Фернандес в Тихом океане, пока его не подобрало проходившее мимо судно под командой Вудса Роджерса. С историей Селькирка Дефо мог познакомиться по книге Роджерса «Плавание вокруг света» (1712) и по очерку Стила в журнале «Англичанин» (1713).
Эта история послужила писателю отправной точкой для развернутого художественного повествования, проникнутого поэзией путешествий и приключений и в то же время заключающего в себе глубокий социально-философский смысл. Заставив своего героя двадцать восемь лет прожить вдали от цивилизации, Дефо производил просветительский эксперимент над «человеческой природой», подвергал ее своеобразному испытанию, стремился уяснить себе и своим читателям решающие факторы выживания человека в этой чрезвычайной ситуации.
В островном эпизоде романа, этой героической летописи «трудов и дней» Робинзона, автор опоэтизировал историю многовековой борьбы человека за существование, прославил несокрушимую силу его мысли, познающей и покоряющей природу, воспел стихию свободного созидательного труда. Труд и напряженная работа мысли помогают герою не только выжить, но и не одичать, не впасть в безумие, сохранить человеческий облик. Именно труд и творческая деятельность разума составляют, по убеждению писателя, основу преобразования мира и духовного возвышения человека.
Дефо воплотил в романе типично просветительскую концепцию истории человеческого общества. Жизнь его героя на острове в обобщенном, схематическом виде повторяет путь человечества от варварства к цивилизации: вначале Робинзон - охотник и рыболов, потом - скотовод, земледелец, ремесленник, рабовладелец. Позднее, с появлением на острове других людей, он становится основателем колонии, устроенной в духе локковского «общественного договора».
Вместе с тем важно подчеркнуть, что герой Дефо с самого начала своего пребывания на острове - не «естественный», но цивилизованный человек, не исходный пункт истории, а продукт длительного исторического развития, индивид, лишь временно поставленный в «естественное состояние»: он вооружен трудовыми навыками и опытом своего народа и с успехом пользуется снаряжением, инструментами и другими материальными ценностями, обнаруженными на потерпевшем крушение корабле. Волею обстоятельств оторванный от общества, Робинзон ни на миг не перестает ощущать себя его частицей, остается существом социальным и рассматривает свое одиночество как тягчайшее? из выпавших на его долю испытаний. В отличие от Руссо и руссоистов (которые строили свой идеал «естественного человека» не без оглядки на «островную робинзонаду») Дефо никогда не сомневался в преимуществах цивилизации над первобытным состоянием и был убежденным сторонником материального и технического прогресса.
Робинзон - труженик, но вместе с тем он и «образцовый английский негоциант». Весь склад его мышления характерен для британского буржуа начала XVIII в. Он не брезгует ни плантаторством, ни работорговлей и готов отправиться на край света, гонимый не столько беспокойным духом исканий, сколько жаждой обогащения. Он бережлив и практичен, старательно копит материальные ценности. Собственническая жилка проявляется и в отношении героя к природе: экзотически прекрасный уголок земли, в который забросила его судьба, он описывает как рачительный хозяин, составляющий реестр своего имущества.
Даже свои отношения с Богом Робинзон строит по принципу делового договора, в котором «добро» и «зло», словно статьи прибылей и убытков, с бухгалтерской точностью уравновешивают друг друга. Как и подобает буржуа-пуританину, герой Дефо охотно обращается к Библии, а в трудные минуты апеллирует к Богу. Однако в целом его религиозность носит весьма умеренный характер. Сенсуалист-практик локковской школы, привыкший во всем полагаться на опыт и здравый смысл, постоянно одерживает в нем верх над пуританином-мистиком, уповающим на благость провидения.
Интересны в романе беседы Робинзона с Пятницей о религии: «естественный человек» Пятница, предвосхищая вольтеровского «Простодушного», своими наивными вопросами без труда ставит в тупик Робинзона, вознамерившегося обратить его в христианство.
Подробно раскрывая в романе отношения между Робинзоном и спасенным им от каннибалов Пятницей, Дефо стремится подчеркнуть благородную цивилизаторскую миссию английской буржуазии. В его изображении Робинзон хотя и превращает молодого дикаря в покорного слугу, однако обращается с ним мягко и гуманно, приобщает его к благам духовной и материальной культуры и обретает в нем благодарного и способного ученика. Явно идеализируя образ Робинзона, автор как бы преподает урок европейским колонизаторам и работорговцам, учит их гуманному обращению с туземцами, осуждает варварские методы покорения диких племен.
Герой Дефо неожиданно оказывается учеником просветительской философии XVIII в.: он - космополит и предоставляет испанцам равные права с англичанами в своей колонии, он исповедует веротерпимость, уважает человеческое достоинство даже в «дикарях» и сам исполнен гордым сознанием личного превосходства над всеми самодержцами земли. «Робинзон Крузо» множеством нитей связан с философскими идеями Джона Локка: по существу, вся «островная робинзонада» и история робинзоновой колонии в романе звучат как беллетристическое переложение трактатов Локка о правлении. Сама тема острова, находящегося вне контактов с обществом, за два десятилетия до Дефо уже была использована Локком в его философских трудах.
С Локком сближают Дефо и воспитательные идеи о роли труда в истории человеческого рода и становлении отдельной личности. Руссо недаром называл роман Дефо «удачнейшим трактатом о естественном воспитании» и отводил ему самое почетное место в библиотеке своего юного героя («Эмиль, или О воспитании», 1762). Бесхитростная история о том, как Робинзон построил свою хижину, как обжег первый кувшин, как выращивал хлеб и приручал коз, как соорудил и спустил на воду лодку, на протяжении без малого трех столетий продолжает волновать воображение читателей всех возрастов. Она и поныне не утратила своего огромного воспитательного значения для детей и юношества.
Исключительность ситуации, в которую поставил своего героя Дефо, изъяв его из мира денег и поместив в мир труда, позволила автору наиболее ярко высветить в характере Робинзона те его качества, которые проявляются в свободной от торгашеских расчетов, общечеловеческой по своей сути, творческой, созидательной его деятельности. Пафос познания и покорения природы, торжество свободного человеческого труда, разума, энергии и воли к жизни придают книге Дефо необыкновенную свежесть, поэтичность и убедительность, составляют тайну ее обаяния и залог ее бессмертия.
Необыкновенный успех романа побудил автора тут же приняться за его продолжение. Так появились «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» (1719), а затем «Серьезные размышления Робинзона Крузо, с его видением ангельского мира» (1720). И по идейному содержанию, и по художественному исполнению обе части заметно уступают первой. Во второй книге описывается путешествие героя в Индию, Китай и Сибирь. Он посещает свой остров, где завершает устройство «идеальной» колонии. Робинзон выступает в этой части как «образцовый английский негоциант». Дидактические «Серьезные размышления» - типичная для литературы XVII - XVIII вв. попытка объяснить глубинное, аллегорическое содержание предыдущих частей. Робинзон подробно излагает здесь свои этические, религиозно-философские и литературные взгляды.
Последовавшие за «Робинзоном Крузо» произведения Дефо исключительно разнообразны по своей жанровой природе: тут и авантюрные романы, продолжающие традиции плутовского жанра, - «Молль Флендерс» (1722), «Полковник Джек» (1722), «Роксана» (1724), и морской приключенческий роман «Капитан Синглтон» (1720), и роман-дневник «Дневник чумного года» (1722), и, наконец, романы-мемуары, представляющие собой отдаленный прообраз исторического романа - «Мемуары кавалера» (1720), «Мемуары английского офицера, капитана Джорджа Карлтона» (1728).
Все романы Дефо написаны в форме мемуаров, дневников или автобиографий. Необыкновенный дар перевоплощения позволяет писателю выступать от имени вора, проститутки, пирата. Почти все его герои - преступники, почти все - сироты и подкидыши, не помнящие родства. Капитан Синглтон, глава пиратской шайки, был украден еще ребенком, Молль Флендерс родилась в Ньюгейтской тюрьме и кочует по всем притонам и трущобам Англии, «полковник» Джек беспризорным мальчишкой ночует в стеклодувных печах, ради куска хлеба начинает воровать, а в конце романа становится плантатором-рабовладельцем. Герои ведут отчаянную борьбу за существование, не гнушаясь никакими средствами. Дефо прослеживает их жизненный путь с младенчества и до старости, показывает их в столкновениях с жестоким миром, раскрывает влияние среды на их характеры и судьбы и приходит к выводу, что истинным виновником их преступлений является общество.
Особый интерес среди криминальных историй Дефо представляет роман «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс, которая родилась в Ньюгейтской тюрьме и в течение шести десятков лет своей разнообразной жизни (не считая детского возраста) была двенадцать лет содержанкой, пять раз замужем (из них один раз за своим братом), двенадцать лет воровкой, восемь лет ссыльной в Виргинии; но под конец разбогатела, стала жить честно и умерла в раскаянии. Написано по ее собственным заметкам». Перед читателем проходит жизнь, полная падений и взлетов, успехов и неудач. Дочь воровки, выросшая среди преступников, воспитанная на средства прихода, Молль с малых лет претерпела много горестей и унижений. Красивая, умная, энергичная, она упорно стремится «выбиться в люди». Нищета и бездушие окружающих становятся главной причиной ее нравственного падения и в конце концов превращают ее в хищницу, которая с азартом вступает в борьбу всех против всех. Замечательную характеристику реалистического образа Молль дал Горький в лекциях по истории русской литературы: «Молль Флендерс изображена, как человек пьяный, злой, грубый, ни во что не верующий, лживый, хитрый, но в то же время вы ясно видите в ней все чувства гражданки свободной страны... вы видите, что перед вами личность, знающая себе цену, человек, который великолепно понимает степень личной своей вины и вину общества, принудившего ее жить продажей своего тела, - одним словом, автор ни на минуту не забывает, что перед ним жертва уродливого социального строя, он осуждает ее за то, что Молль недостаточно упрямо сопротивлялась, но еще более резко осуждает он общество за эту победу над женщиной».
Судьбе одинокой женщины, прокладывающей себе путь наверх, посвящен также роман Дефо «Роксана». Героиня Дефо - авантюристка и куртизанка, вращается в различных общественных кругах, странствует по Европе, блистает в Париже при Людовике XIV и в лондонских салонах времен Реставрации. В то время, когда Роксана, уничтожив, как ей кажется, все следы своего темного прошлого, готовится удалиться на покой и прожить остаток дней в довольстве, она неожиданно встречает собственную дочь, когда-то покинутую ею. Между ними разгорается вражда, и мать ради выгоды становится негласной сообщницей убийства дочери. По драматизму и психологической убедительности «Роксана» значительно превосходит предшествующие произведения писателя.
В историю литературы Дефо вошел как создатель первых замечательных образцов эпоса частной жизни, как зачинатель просветительского реалистического романа. Он первым.сумел увидеть героя своего времени в купце и бродяге, славном «моряке из Йорка», раскрыть в рамках отдельной судьбы богатство и многообразие действительной жизни, дать глубоко верный и впечатляющий портрет века, одержимого духом предпринимательства и практической жизнедеятельности. Дефо писал для самой широкой аудитории и был поистине народным писателем, притом не только по содержанию, но и по форме своих произведений. Живая и непосредственная манера повествования, простой и безыскусный язык романов Дефо были близки и понятны миллионам читателей. Шедевр Дефо «Робинзон Крузо» к концу XVIII столетия в одной только Англии выдержал около 700 изданий и был переведен почти на все европейские языки. Имя Дефо стало неотъемлемой частью истории мировой демократической культуры.
Горький А. М. История русской литературы. М., 1939. С. 267.