Колхозный рынок – место, где царило изобилие. Рынок и экономика в рф и в ссср

О пресловутом продуктовом дефиците в СССР сказано много. Действительно, было время, когда продавцы скучали за пустыми прилавками, а покупатели были вынуждены выстаивать километровые очереди, чтобы купить самые необходимые продукты: хлеб, молоко, мясо, яйца. Но не одними магазинами были живы советские люди – выручал колхозный рынок, имевшийся в каждом городе. А в больших городах и не по одному.

Виды колхозных рынков в СССР

По видам торговли колхозные рынки в СССР подразделялись на:

Продовольственный;

Смешанный, где торговали и сельхозпродукцией, и промтоварами;

Ското-фуражный, здесь торговали живым скотом, птицей и кормами для скотины.

Различались советские колхозные рынки и по типу сооружений.

Наиболее благоустроенными были рынки, расположенные в капитальных зданиях, одном или нескольких. Там, помимо прилавков и мест для хранения товаров, имелись туалет и вода. Правда, зимой в них все равно было прохладно, так как двери зданий практически никогда не закрывались: покупатели на советских рынках были всегда.

Самыми популярными были комбинированные рынки, представлявшие собой крупные крытые павильоны и расположенные рядом открытые ряды прилавков и столов для уличной торговли. В помещении обычно торговали мясом, молоком и молочными продуктами, картофелем, овощной и фруктовой консервацией. На открытых прилавках чаще всего располагались частники, предлагающие покупателям излишки дачного урожая: овощи, фрукты, ягоды и домашние разносолы. В

летний сезон торговали на открытых столах и дарами леса. Любители «тихой охоты» затемно выходили из дома, чтобы попасть на первый пригородный автобус, а к обеду уже спешили на базар с корзинками лесных грибов и ягод.

Полностью открытых колхозных рынков в Советском Союзе было мало. На них обычно торговали дачники и жители расположенных неподалеку деревень. Здесь же круглый год продавались изделия народных промыслов: глиняные горшки, деревянные матрешки, пирамидки, свистульки, лубочные картинки. С краю, как правило, пристраивались торговцы лыковыми мочалками и банными вениками. Кстати, именно эти ряды и стали прообразом дореволюционных, а затем и советских вещевых рынков.

Кроме того, на всех без исключения рынках отводились специальные места для торговли с возов, тележек и автомашин.

Управляли колхозными рынками в СССР отделы торговли районных и городских исполкомов. Там же назначали и директоров рынков, создавали и утверждали рабочий аппарат, контролировали финансово-хозяйственную деятельность администрации.

Торговать на колхозных рынках разрешалось:

Производителям сельхозпродукции – отдельным колхозникам, колхозам и совхозам;

Городским жителям, вырастившим урожай на своих дачных шести сотках;

Организациям потребительской кооперации, принимающим на комиссию продукты у колхозов, совхозов и отдельных граждан;

Государственным организациям, предлагающим промышленные товары для удовлетворения спроса сельчан и предметы личного обихода;

Кустарям-умельцам, мастерившим глиняную посуду, деревянные игрушки, сувениры и разную домашнюю утварь.

За место на колхозном рынке нужно было платить. Зато продавцы получали от администрации все, что им было необходимо. В их распоряжении были склады и холодильники, товарные и настольные весы с комплектом гирь, торговый инвентарь и санитарная одежда. В крытых павильонах можно было за копейки попить чаю со свежей выпечкой, купить газету или журнал.

Цены на колхозном рынке были условно свободными. Представители организаций потребкооперации продавали промышленные товары по государственным ценам, установленным для розничной торговли, а сельхозпродукцию, принятую на комиссию у колхозов, совхозов или частников – по ценам, которые согласовывали с производителями.

Частные продавцы устанавливали цены по согласованию с покупателем, ориентируясь на конкуренцию и спрос. Покупатель, в свою очередь, старался купить товар подешевле. Иными словами, на советском рынке, как и на любом базаре мира, было принято торговаться. Приятное, скажу вам, занятие, сродни искусству, в котором не было ни жадности, ни злости. Наоборот, торговцы, даже сбросив цену, всегда накладывали чуть больше товара, чем просил покупатель – как они говорили, «с походом». Ведь и продавцы, и покупатели были, по сути, простыми советскими гражданами, которые в любой момент могли поменяться ролями. Впрочем, частенько так и было: распродав мясо или картошку, колхозник бежал в промтоварные ряды купить мыла или игрушек ребятне. А дачник, освободив корзину с клубникой, спешил купить деревенского молочка и маслица.

В целом колхозным рынкам в Советском Союзе уделялось гораздо больше внимания, чем вещевым . Вблизи крупных базаров СССР даже открывались специальные недорогие гостиницы для приезжих рыночных торговцев, именуемые в народе «домом колхозника». А вот о «домах старьевщика» и уж, тем более, о «домах фарцовщика» никто не слышал.

Барахолка или толкучка является неотъемлемым атрибутом СССР. Существовали рынки и базары во все времена. В настоящее время магазины и рынки практически не различаются. Можно приобрести нужную вещь в удобном месте. Разное только качество торговли и ценовая политика. А в СССР в магазинах не было многих товаров, поэтому спасал только рынок.

Барахолка работала только по воскресеньям. На рассвете люди начинали стягиваться к рынку со всего города, а также приезжали с деревень. Это место можно было распознать по огромной толпе. Причем строго организованной толпе.

Продавцы располагались по рядам. А покупатели проходили через эти ряды. При остановке возле какого-то продавца люди сзади толкали тебя вперед, поэтому рынок стали называть толкучкой. Чтобы рассмотреть необходимый товар, нужно было прижаться или отойти в сторону.

Откуда появлялся товар на барахолке? В основном он продавался бабушками, которые купили его в магазинах, долго простояв в очереди. Но самые эксклюзивные вещи привозились из-за рубежа. Также работники магазинов хотели получить прибыль, поэтому сбывали товар бабушкам для реализации. На барахолке торговали всем: новым, старым, запрещенным.

Магазины торговали добротными и качественными вещами, но обычными, которые покупают все. А вот продажей модных сапог или кофточек занималась толкучка. А иногда магазины вообще не предоставляли никакого выбора, торговали только войлочными сапогами, тапочками и резиновыми ботами. Вот люди и шли на толкучку.

Каждый ряд торговал определенным товаром. На разных рядах продавали шапки, обувь, одежду, посуду, белье. Помимо рядов были еще и углы. Были углы с живностью - хомячками, рыбками, котятами, щенками и т. д. В другом углу продавалось различное старье.

У фарцовщиков не было постоянного места, они прятались от милиции, поэтому переходили с места на место. Цыгане также являлись неотъемлемой частью любого рынка. Они продавали ленинградскую тушь, губную помаду. Хотя они практически не обходились без обмана. На рынке также торговали детскими вещами, колясками, велосипедами, мелкой бытовой техникой. В настоящее время при наличии множества магазинов это кажется смешным.

Продажа первых джинсов началась с барахолки, как и батников, японских курточек, импортной косметики, женского белья. В магазине такого не продавали. А молодые люди хотели быть модными во все времена. А продажа пакетов? Обычных полиэтиленовых пакетов. Продажей импортных пакетов с фирменным лейблом занимались фарцовщики. И не у каждого имелись деньги для покупки такого пакета, поскольку на барахолке его стоимость была в несколько раз больше стоимости кожаной сумки. Те, кто имел такой пакет считались очень модными. Каждая семья в СССР пользовалась услугами таких барахолок.

Толкучка была под присмотром милиционеров. Многие продавцы прятали свой товар при их появлении. Торговлю на барахолке считали чем-то запрещенным и неприличным. И никто не хотел оказаться в милиции. Поэтому и прятали свой товар, тем более некоторый товар был запрещен в советское время. На выходе можно было купить горячие пирожки, чтобы перекусить после поиска необходимых вещей.

Такие времена остались в прошлом, в настоящее время магазины забиты разнообразными товарами. При входе в магазин продавцы окружают тебя, предлагая свой товар. Люди привыкли к такому изобилию, и уже не спешат приобретать нужную вещь, ведь ее можно выбрать из огромного количества. Каждый крупный магазин оснащен туалетом, кафе, детской комнатой. Однако в воспоминаниях у нас остается все та же барахолка, ведь она была частью жизни, и стала нашей историей.

Например, торговля «с черного хода», когда продавцы в магазине придерживали дефицит и продавали его «своим». Была еще торговля «из-под прилавка». Продавец прятал дефицит и доставал его опять же, если появлялись «свои», либо придерживал для себя. Была торговля «из-под полы», обычно на улице: дефицитный товар скрывали и с осторожностью доставали только, когда появлялся потенциальный покупатель. Очень распространено было приобретение товаров «по блату». Для этого нужно было иметь знакомых в торговле. Иногда дружили с человеком только потому, что через него можно было что-то достать. В СССР термин «купить» очень часто заменялся термином «доставать». Работники магазинов могли «списать» хороший товар как брак, чтобы иметь возможность перепродать его, а деньги положить себе в карман. Иногда товар прятали «под прилавок», потом оформляли уценку – якобы вещь никто не берет - и продавали кому-то из «своих». Нередко на черном рынке сбывали свою продукцию работники фабрик и заводов. Были «фарцовщики», которые покупали импортные товары у иностранцев и потом перепродавали «нашим». Фарцовкой часто занимались сотрудники гостиниц, где останавливались гости из-за рубежа – горничные, бармены, уборщики. Они перепродавали товар перекупщикам. Сами перекупщики сутками дежурили у «Интуриста» и «Метрополя», платя швейцарам, чтобы те их не прогоняли. У фарцовщиков были свои места, где они передавали товар покупателям. Но могли это сделать и в обычном дворе, и даже в общественном туалете. И наконец, существовали так называемые «цеховики». В подпольных цехах они шили модную одежду, часто приделывая к ней ярлыки с заграничными брендами и выдавая за импортную, и потом сбывали ее. Вся эта деятельность была, конечно, уголовно наказуема. Тем более товар чаще всего перепродавали не по номиналу, а по завышенной цене, а это уже была статья за спекуляцию. По ней могли дать пять-семь лет с конфискацией имущества. За коммерческое посредничество в приобретении дефицитной продукции давали три года. С концом Советского Союза эта уродливая форма экономики перестала существовать. Однако черный рынок существует и сегодня, на нем можно приобрести оружие, наркотики, человеческие органы и даже… рабов.

Сегодня только совсем уж упоротый товарищ будет отрицать факт тотального дефицита мясных продуктов в советской торговле брежневской поры. В своё время я привёл столько фактов этого тотального дефицита, что только полный дуралей будет отрицать факт «колбасных десантов» из областей в крупнейшие города СССР (прежде всего в Москву) в славные брежневские времена. Да и факт Новочеркасского расстрела, что называется, вопиёт к небесам (хотя было это ещё при Хрущёве). А ведь рабочие в Новочеркасске в 1962 году пошли на демонстрацию в знак протеста против невозможности купить мясо и другие мясные продукты. Хочешь мяса? Ну получи тогда пулю от коммунистической власти.

На фото: Пожилая женщина на рынке торгует свеклой ((Photo by Dean Conger/National Geographic/Getty Images

В общем, тема эта давно и многократно исследованная. Защитники светлого образа (ну кроме полностью чудоковатых) уже побаиваются рассказывать небылицы про замечательную советскую торговлю, но в случае с мясом придумали новый вид казуистических уловок. «Да, – говорят они – в государственных магазинах в самом деле были перебои с мясом и колбасой, но ведь существовали колхозные рынки и коопторги. И там хотя мясо и колбаса были чуть-чуть подороже, но многие советские граждане всё равно отоваривались именно на рынках и в коопторгах. А кто этого не делал – тот лох по жизни, советский хипстер и либераст, который не мог себе даже на мясо с рынка заработать».

Я когда иной раз натыкаюсь на подобные, берущие за душу, рассказы, то всякий раз думаю, что было бы довольно занятно посмотреть, как такой рассказчик попал бы в московский гастроном «Новоарбатский» в каком-нибудь 1977 году (в год 60-летия революции). А попав, произнёс бы свою прочувствованную речь – про колхозные рынки, забитые дешёвым мясом и ленивых лохов, которые не могут себе позволить отовариваться мясом на рынке – перед огромной угрюмой очередью в колбасный отдел, состоящей из советских женщин, прибывших в Москву из городов Нечерноземья для того, чтобы купить домой колбасы и мяса. Занято было бы на это посмотреть в том плане, что любопытен результат – такого рассказчика смогли бы спасти врачи-реаниматологи из института скорой помощи им. Н.В.Склифосовского или оный рассказчик скончался бы по пути в это учреждение, не приходя в сознание.

Но это, так сказать, эмпирическое обобщение. Я лично хорошо знаю, что там было с советскими рынками. Поэтому мне такие глупости – про советское мясо-молочное изобилие – читать смешно. А другой человек, который забыл уже все бытовые прелести первого в мире пролетарского государства или вовсе не застал оное, может сказать: «А как ты можешь говорить за все вообще города СССР? Может в других городах было иначе». И тут, конечно, крыть нечем. Ибо против «а может быть» вообще сложно бывает что-то возразить.

И однако есть одна штука, которая применима даже в случаях, когда в небесах начинает витать «а может быть». И штука эта называется – статистика. Вот давайте мы этот вопрос кратко исследуем при помощи статистики. Причём возьмём не какую-то там буржуазную статистику, а воспользуемся самой что ни на есть сто раз в разных цензурах проверенную советскую статистику. И тут нам БСЭ будет в помощь.

Конечно, Москва – город большой, колхозных рынков в нём было много, а в магазинах – в отличие от большинства других советских городов – продавалась и колбаса, и мясо (правда чаще это были больше кости и хрящи, чем мясо, но всё же). В городах поменьше народу было поменьше, но рынок был один на весь город. Да и в таких городах на рынке продавали уже не отборную домашнюю ветчину (которую и везла Нюра в Москву для зажравшихся москвичей), а что-нибудь попроще – мясо вперемежку с огромными кусками сала.

Конечно, если взять простых колхозников – поставщиков на колхозные рынки домашних «излишков» – у них в хозяйстве как правило была и корова.

Однако корова для крестьянина – святое. Свою корову ни за какие бы деньги крестьянин не забил для продажи. Так что личные коровы в плане дополнительных поставок мяса могли рассматриваться только в том случае, если корова приносила телёнка. Вот телёнка могли забить для продажи. Хотя могли и вырастить для последующей продажи взрослой коровы на бойню (в этом случае она поступала уже в государственный проект). Я конечно в деревне не жил, хорошо этот процесс не знаю, но подозреваю, что корова не приносила своему владельцу одного телёнка раз в месяц. Думаю, что если это происходило раз в год, а то и реже – то это больше соответствует реальности.

Таким образом что мы имеем в плане базы для формирования пресловутых «излишков» для продажи в городе на городских рынках? Во-первых, это были некоторые богатые колхозы, у которых в самом деле оставалось что-то после выполнения госплана. Во-вторых, это были немногие крестьяне, которые были готовы связываться со всей этой тягомотиной по выращиванию дома свиней, а потом поездке с ними (в виде освежёванных туш) в город на рынок. А это, извините, тягомотина ещё та. Потому что свиньи сами не растут – их кормить чем-то надо, чтобы они приобрели такую кондицию, что их можно забить и продать в городе. Я, например, иллюстративно сошлюсь на свой опыт службы в армии. У нас в части было подсобное хозяйство из 5-6 свиней. И был свинарь. И в его обязанности входило получение в армейской столовой после каждого приёма пищи остатков от еды (продуктовых отбросов) и подкормка свиней. Скажу откровенно, выкормленные таким образом свиньи весной выглядели весьма жалко (и даже один из наших прапорщиков грозился убить нашего свинаря за это). В общем, прокормка свиньи до качественного состояния – тоже проблема и целая наука и не каждый хочет или может этим заниматься в таком объёме, чтобы на рынке продавать (крестьянин-то, прежде всего себя самого и свою семью должен был едой обеспечить).

Но это всё слова, предположения и иллюстрации из личного опыта или кинофильмов. А что же нам говорит статистика? А вот что. Изучаем на странице 245 тома 24-II БСЭ 3-го издания таблицу 3 «Доля государственной, кооперативной, и колхозной торговли».

Что нам говорит изучение данных из этой таблицы? Во-первых, нам оно говорит о том, что доля колхозной торговли с 1950 года неуклонно снижалась. Собственно, эта доля снижалась и с более раннего времени. Вот таблица 1 со страницы 244 того же тома:

Про кооп.торговлю поговорим чуть ниже. А пока просто делаем простой вывод: доля «излишков» сельского хозяйства на городских рынках неуклонно снижалась.

Если в 1932 году колхозный рынок занимал 16,5% сектора советской внутренней торговли, то к 1940 году эта доля снизилась до 14,3%. После войны эта тенденция сохранилась – в 1950 году колхозный рынок занимает уже 12%. Так что, попутно замечу для поклонников «сталинского частного предпринимательства» – частника из советской торговли как начали выжимать при Сталина с 1929 года (отмена НЭПа), так никогда и не заканчивали. Правда Хрущёв форсировал темпы снижения частного сектора. Если при Сталине доля колхозной торговли снижалась по 2% за две пятилетки (16,5 – 14,3 – 12), то при Хрущёве в 1960 году доля колхозного рынка в общей структуре советской торговли упала до 4,5%. Ну а при Брежневе доля колхозного рынка достигла показателя в 2,3% (1975 год).

Я не буду сейчас детально рассуждать на тему того, что тут больше влияло – идеология ли (коммунистическая борьба с «частнособственническими инстинктами») или же общий крах советского сельского хозяйства, когда для выполнения планов заготовки с/х продукции совхозы и колхозы собирали по сусекам буквально всё возможное и тут уже было не до «излишков». Возможно, сильно повлияло на общее состояние советского с/х хозяйства постепенное уменьшение колхозов в пользу совхозов. Вот таблица со страницы 219 (БСЭ, 3-е издание, том 24-II).

Хорошо видно (из сравнения всё трёх таблиц), что резкое уменьшение доли колхозных рынков в общей структуре советской торговли отлично коррелируется с уменьшением числа колхозов за счёт их укрупнения (при Хрущёве) и дальнейшего их уменьшения за счёт замещения колхозов совхозами уже при Брежневе. Это, кстати, лишний раз подтверждает, что в сельском хозяйстве наиболее эффективными являются сравнительно небольшие и негосударственные хозяйства (причём частные хозяйства эффективнее кооперативных) – но подробнее об этом как-нибудь в другой раз.

В любом случае, каковы бы ни были причины постепенной деградации советского сельского хозяйства (причины конечно были интегрированными), но крестьянин в массе своей к 1975 году уже никаких «излишков» не имел. Ну разве что помидоры, огурцы, свекла и картошка (а для южных республик – персики. виноград, арбузы, дыни и т.п.) шли ещё достаточно массово из деревни на городской рынок.

Повторю (для особо непонятливых): уже к 1975 году доля колхозных рынков в общей структуре советской торговли составила всего 2,3%. А доля государственной торговли (неуклонно повышающаяся с 1932 года) составила 69,1%. Часть из этих 69,1% – была торговля продуктами питания, а часть – непродовольственным товарами (в самом широком смысле). Каковы были эти доли? А вот извольте, смотрим таблицу 4:

Итак мы видим, что в 1975 году торговля продовольственными товарами составляла 53,6% в гос. и кооп.торговле. Ну будем считать, что это соотношение примерно сохранялось и только для госторговли. Хотя из нижесказанного будет ясно, что это не совсем так – ибо кооп.торговля до начала горбачёвской Перестройки представляла из себя преимущественно торговлю непродовольственными товарами, т.е. доля торговли продуктами питания в гос.торговле должна была составлять больший процент, чем 53,6%, но не будем придираться. Пусть это будет 53,6%. Несложно посчитать в таком случае, что коли во всей структуре советской торговли госсектор занимал в 1975 году 69,1%, а в нём 53,6% приходилось на торговлю продовольственными товарами, то в общей структуре советской торговли доля торговли продуктами питания в госсекторе составляла 37%. А доля колхозных рынков – которые торговали как раз продуктами питания – к 1975 году составляла лишь 2,3%.

Вот и предлагаю всем желающим помедитировать на тему того, как это 2,3% торгового сектора страны могли заткнуть ужасающие бреши в 37% секторе советской торговли.

Причём стоит отметить, что колхозный рынок – это не мясная лавка. Это в первую очередь торговля овощами и фруктами. Да и то – только летом и осенью.

Я не буду давать подборку типовых фотографий советский колхозных рынков – а то меня упрекнут в тенденциозности подборки. Но любой желающий может сам поискать и увидеть, что большинство фотографий советских рынков брежневской поры это а) фотографии летних рынков и б) фотографии рядов, заполненных овощами и фруктами. Не мясом. Мясные ряды на любом советском рынке занимали очень незначительную часть всего рынка. Так что 2,3% сектора колхозных рынков в советской торговле 1975 года – это вовсе не торговля мясом, а вся торговля с/х-продукцией на рынках в целом. А на долю собственно мяса на колхозном рынке приходилось едва ли 10% от общего объёма, то есть если брать общую структуру советской торговли в 1975 году, то на долю торговли мяса и мясной продукции по линии колхозных рынков едва ли приходилось более 0,25% от всей советской торговли. Правда это уже оценочное суждение – точных данных найти не удалось. Но, полагаю, кто внимательно следил за ходом моих рассуждений и расчётов, должен признать, что даже если я ошибся, то максимум на +/– 0,05%.

Так что вот в свете всего выше сказанного, если найдётся кто-то, кто скажет, что «советские люди не могли купить мяса и колбасы в госмагазинах, ну так они покупали их на рынках», то такой человек – идиот. И это не ругательство, а диагноз. И это, как говорится, уже не лечится.

Но чу! Я слышу сакраментальное: «А как же коопторги!»

В самом деле, если после того, как я продемонстрировал конкретные данные (а не чьи-то воспоминания или предположения), только совсем уж клинический идиот может утверждать, что советские колхозные рынки в славное брежневское время могли сколько-нибудь заметно закрыть бреши в советской торговле мясными продуктами. Но ведь была ещё кооперативная торговля! Вот же – на приведённых мною таблицах видно, что доля кооперативной торговли в структуре советской торговли с 1960 года составляла 28,8% и оставалась таковой и в 1975 году. А по сравнению с 1940 и 1950 годом (т.е со сталинскими временами) доля кооперативной торговли при Брежневе даже возросла. Так может можно сказать: «Ну хорошо, советский человек не мог затариться колбасой в госмагазине, а на рынках, как вы убедительно доказали, тоже ловить было бы нечего, если бы туда ринулись все советские люди, но ведь были коопторги, вот там советский человек и мог купить колбасы и сарделек. Ням-ням, вкусняшка».

Согласен, сказать такое можно. Только сказать такое можно исключительно натягивая реальность времени горбачёвской Перестройки на брежневские времена. А штука-то в том, что в СССР потребительская кооперация (которая и была тем, что называется кооп.торговлей) занималась не продажей продукции села в городе, а, наоборот, занималась поставкой продукции города на село. Т.е. потребкооперация – это в первую очередь поставки на село промышленной продукции. Чтобы мои слова не показались слишком легковесными, подкреплю их соответствующей цитатой из БСЭ:

К сожалению, БСЭ не приводит никаких конкретных данных, позволяющих узнать структуру кооп.торговли. Что, конечно, с одной стороны досадно. Но в советской публичной статистикой всегда так, когда не получается показать красивых цифр. Поэтому придётся снова ограничиться оценочными суждениями.

Итак, в СССР с 1960 по 1975 г.г. доля кооп.торговли в общей структуре советской торговли стабильно составляла 28,6%. Однако это было «в основном» обслуживание сельского населения. Оцифровать это «в основном» никак не получается, но ориентируясь на общеупотребимое значение, думаю, никто не станет возражать с тем, что «в основном» означает, что большая часть из этих 28,8% – это не торговля с/х-«излишками» в городе, а, наоборот, торговля промышленными «излишками» на селе.

Помните фильм «Деревенский детектив»? Вот там показывают типичный сельский коопторг брежневских времён.

Кто бывал в деревне, тот конечно помнит эти сельпо. Там торговали как продуктами (хлеб, масло и т.д.), так и продукцией городского промышленного производства.

Что мы тут видим? Мандалина, кастрюли, плафоны, коврики, какие-то рулоны (обои?), половник и т.п. Как это всё попало в сельпо? А вот благодаря советской потребкооперации – кооперативной торговли.

Помимо сельпо была ещё такая форма торговли на селе – автолавки. Это когда в определённый день приезжал крытый грузовик и из него жителям села продавали разную потребную продукцию.

И только люди, вообще не имеющие представления о советской экономике брежневских времён, могут на чистом глазу рассказывать, что советская потребкооперация массово обеспечивала советских горожан продукцией сельского хозяйства, особенно мясной продукцией и, собственно, именно для этого была создана.

Настоящие советские люди того времени – даже те, у кого сегодня память отшибло – просто рассмеялись бы над таким утверждением. И, кстати, как мы видим из приведённой мною цитаты – даже рука автора статьи не повернулась указать мясо в перечне продуктов питания, которые потребкооперация закупает у «колхозов, совхозов и сел.населения». Всё верно – мясо в брежневском СССР было сакральным продуктом и уж никто бы такую «клюкву» не пропустил бы.

Так что повторю ещё раз – советская потребкооперация изначально создавалась и всю дорогу занималась снабжением сельского населения продукцией городской промышленности. При этом конечно имела право и закупать «излишки» на селе, чтобы перепродавать в городах. И были в городах единичные кооп-магазины, торговавшие преимущественно вино-водочной продукцией и овощами. Но мясная продукция в число этих «излишков» не входила или входила в настолько мизерном количестве, что не была включена даже в перечень в БСЭ в соответствующей статье.

И только Горбачёв дал больше свободы потребкооперации, дал возможность переориентировать её на поставки с/х продукции – в первую очередь мясной – в города. И только при Горбачёве (которого до сих пор поливают грязью) стало возможным прийти в коопторг и купить там колбасы, которой не было в госторговле. Однако, кстати, ошибается тот, кто думает, что эти коопторги были чем-то вроде современных супермаркетов. Типовой коопторг в провинциальном городе – это небольшой магазинчик на весь город. При Горбачёве в этом магазинчике стали активно продавать колбасу – «выбрасывать». Мне доводилось видеть это. К открытию у магазина собиралась огромная толпа, которая начинала штурмовать магазин сразу, как только он открывался. Чаще всего уже к обеду запасы заканчивались. Однако по сравнению с брежневскими временами, когда в провинции не было и этого, появление в городе пары-тройки коопторгов, в которых пусть даже отстояв огромную очередь, но можно было купить колбасу, масло и сыр – это уже было большим достижением.

Конечно, где-то в разовом порядке ситуация могла быть иной. Я вполне могу себе представить небольшой город, окружённый очень зажиточными колхозами. И вот хотя в таком городе в гос.магазинах не было в продаже мясо-молочной продукции, или она бывала с большими перебоями, но на местный рынок со всех окрестных колхозов съезжались зажиточные пейзане, которые чуть ли не даром навязывали горожанам мясную продукцию. А кроме того местная потребкооперация подсуетилась, открыла собственную коптильню, и завалила город мясными деликатесами. И всё это происходило в брежневские времена. Повторю, я не могу отрицать, что где-то такое могло быть. Однако если таковое в самом деле где-то попадалось – это был частный и совершенно нехарактерный случай; на уровне статистической погрешности. А вот общая ситуация в стране была таковой, как я её описал. Причём я использовал данные советской энциклопедии – стократно проверенной и перепроверенной всякими ответственными гражданами.

Вот такая статистика.

К началу 1960-х годов на территории Советского Союза была официально в ходу лишь одна валюта — рубль. Другие были запрещены, что не препятствовало расцвету их подпольного рынка. После денежной реформы начала 1961 года курс рубля по отношению к доллару составлял 61 копейку за одну американскую валюту. В этой подпольной деятельности формируется своя иерархия: от курьеров-«бегунков» до вершины, на которой находятся «купцы» — держатели капиталов. Ян Рокотов, Владислав Файбышенко и Дмитрий Яковлев были видными представителями как раз этой «касты».

По статистике, половина жителей СССР покупала товары, минуя магазины

Предысторией столь суровых мер по отношению к подпольщикам стала история, произошедшая в марте 1959 года. Американский экономист Виктор Перло, преданный сторонник Советского Союза, при встрече с министром внешней торговли Микояном рассказал, что неизвестные молодые люди предложили ему обменять доллары на рубли по курсу, который сильно отличался от официального. В этой встрече также принимал участие секретарь ЦК по идеологии Михаил Суслов, который прекрасно понимал опасность, связанную с деятельностью пропагандистов прозападных культурных ценностей, противоречащих коммунистической доктрине. После этой встречи дела, связанные с незаконным оборотом валюты, перешли в ведение КГБ, что повлекло за собой дальнейший судебный процесс против тройки валютных миллионеров.

Фигурантов дела поймали с поличным, обнаружив чемодан в камере хранения Ленинградского вокзала, где под чистыми рубашками хранились изрядные суммы денег в иностранной валюте и золоте. Это дело стало достоянием широкой общественности и наложило свой отпечаток на культурное сознание современников и, в первую очередь, на народный фольклор. Так, фильм Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля» (1966) был основан на городской легенде о своеобразном современном Робин Гуде, который грабил незаслуженно разбогатевших людей. Помимо благородного Деточкина, в комедийной форме обыграна была и система незаконного сбыта западного ширпотреба — в лице антагониста Семицветова.

Гастроном «Елисеевский» называли оазисом в продовольственной пустыне СССР

«Дело Рокотова» стало показательным и обрело всесоюзные масштабы, благодаря широкому освещению на телевидении и в советской прессе. Первый приговор валютчикам присудил 8 лет тюрьмы, что вызвало бурное «недовольство» рабочих Ленинградского металлургического завода, которые были возмущены столь мягким решением. Новый срок — 15 лет — не успокоил даже импульсивного Хрущева. На выступлении в Алма-Ате он сказал: «За такие приговоры самих судей судить надо». Жирная точка была поставлена после выставки в Кремле, где на публичное обозрение выставили все краденное, изъятое у знаменитой троицы валютчиков. Окончательный вердикт вынесли сразу же после принятия указа, ужесточившего уголовную ответственность за нарушение правил валютных операций. Рокотов, Файбышенко и Яковлев были приговорены к высшей мере и расстреляны в том же году.

Героем следующего значимого в общественной памяти эпизода является директор Елисеевского гастронома Юрий Соколов. Громкий арест Соколова произошел в 1983 году, когда страной руководил Юрий Андропов, славившийся консервативными взглядами. Именно это дело впоследствии будут напрямую ассоциировать с андроповской эпохой. Директор гастронома исправно поставлял деликатесы в тогдашние элиты советской номенклатуры, научной и творческой интеллигенции. По мнению следствия, подсудимый якобы получал взятки от своих же подчиненных, которые в тайне снабжали высокопоставленных клиентов. Поводом для ареста послужил временный выезд Соколова за границу, во время которого сотрудники спецслужб оборудовали кабинет директора техническими средствами аудио и видеонаблюдения. Во времена дефицита редкие деликатесы нередко использовались в качестве взяток, и «Елисеевский» успешно проводил подпольную коммерческую деятельность.

Гостиница «Интурист» — место, в котором обитали фарцовщики

Всего в этой структуре было более 700 человек, и все они оказались на скамье подсудимых. Благодаря делу Соколова, засветились другие высокопоставленные чиновники, которые также оказались под следствием. Общий масштаб фигурантов превысил более 15 тысяч человек — глава Мосгорисполкома, директоры гастрономов Новоарбатский и ГУМ и многие другие. Судебный процесс был сродни военной операции и носил скрытый характер, а все решения принимались очень быстро. Соколова приговорили к высшей мере наказания и конфискации имущества, а 11 ноября 1984 года расстреляли. Его заместители получили 12 и 15-летние сроки. Это дело вызвало необычайный общественный резонанс, ведь товарный ассортимент отсутствовал, а витрины «Елисеевского» и ему подобных были идеальной мишенью для выплеска народного недовольства. Призыв населения партия поняла буквально, в результате чего под всеобщее одобрение простых советских граждан пострадала огромная масса людей.

Фарцовщики наряду с валютчиками поддерживали подпольные капиталистические отношения. В стране, где отсутствовало разнообразие во всех сферах культуры и быта, любая вещь, произведенная не в Советском Союзе, необычайно ценилась. Доходило даже до того, что у фарцовщиков приобретались пластиковые пакеты (их стоимость могла варьироваться до 7 рублей), которые сейчас бесплатно раздаются в любом крупном супермаркете. Фарцовщики, в отличие от валютчиков, выполняли в чем-то культуртрегерскую функцию, несли актуальные мировые тренды в несведущее советское общество. Чтобы скрыть или достать вожделенный зарубежный товар, они отправлялись в иностранные гостиницы, в частности в Интурист, где любыми средствами совершали обмен или покупку иностранного ширпотреба у гостей Советского Союза. В 1961 году на экраны вышел комедийный кинофельетон «Иностранцы», где в комичной форме показали «золотую молодежь» в погоне за вожделенными иностранными лейблами. В ходу было всё: от креповых носок, историю о которых упомянул Довлатов в одном из своих рассказов, до пластинок, штампованных из рентгеновских снимков. В столь закрытой стране спрос превышал предложение, и подобные занятия всегда были связаны с риском. Для этого придумывались целые схемы и специальные ритуалы, чтобы определить человека по принципу «свой-чужой». Например, когда встречались фарцовщик и потенциальный покупатель, продавец после нечаянного толчка как бы случайно должен был обронить пачку зарубежных сигарет и спросить у покупателя, не ли его этот предмет. Это был один из многих сигналов, что придумывались изобретательными подпольными бизнесменами, распространившиеся в народном фольклоре.

Несостоятельность и неповоротливость советской плановой экономики, из-за чего с прилавков магазинов периодически исчезали товары первой необходимости, породили такой феномен как «цеховики». В условиях тотальной расхлябанности и взяточничества процветали подпольные производства на государственных заводах. Часть продукции реализовывалась нелегально в обход государства. Эта система была распространена вплоть до конца 1980-х, когда предпринимательство легализовалось на волне перестройки, и надобность в «цеховиках» отпала естественным образом.

В фильме «Асса Сергея Соловьева (1987) герой Крымова — подпольный миллионер — имеет своего реального прототипа, который и рассказал режиссеру положенную в основу сценария фильма личную историю «успеха». По его словам, он имел целую подпольную империю в разных сферах деятельности и сам попал под прокатившуюся волну арестов «цеховиков» в начале 1980-х по всей стране.