Плечевая ксюша.

Я познакомился с Ксюшей ночью под Рязанью, на московской трассе. Сидел в придорожном кафе, пил чай, общался с престарелой продавщицей, тосковал. Надо было раскладывать надоевшую палатку и спать в жутком холоде. На улице ветер и сырость.

Она зашла, скинула куцую лакированную курточку и сложилась пополам от кашля. Отдала долг продавщице, показала ей полиэтиленовую скатерть, которую только что получила в подарок от дальнобойщика. Покрутили эту ерунду в руках и приспособили накрывать булочки, чтобы не зачерствели.

— Во мужики, а! Вместо бриллиантов полиэтиленовые скатерти дарят, — шутя, говорит продавщица и косится на меня.

— На хрен мне бриллианты, я сама как бриллиант. Тёть Тамара, налей чаю.

Взяла свою личную, большущую кружку, села за столик и принялась искать сигареты. Я протянул ей пачку.

— А это журналист, — говорит с гордостью тётя Тамара. — Из Киева путешествует.

— Журналист, говоришь? — косится на меня Ксюша, — Журналист… Я б тебе, журналист, столько историй рассказала…

— Ну, так расскажи, — я пересел за ее столик. — У меня времени много.

Ей тридцать пять, она проститутка. Ее услуги стоят 300, 400 или 500 рублей в зависимости от сложности. Сама родом из Казахстана, хотя родных мест не помнит. Наполовину украинка, наполовину казашка — это то, что знает о родителях. Росла в детском доме. Первый срок получила за угон мопеда, сидела в детской колонии.

Не бухает и не колется. С гордостью показывает чистые вены. Сама сохранилась вполне, фигура есть, только худая, на лице скулы режутся.

— Это я после родов похудела. Мальчика этой весной родила. Не выжил… Я, беременная, до последнего на трассе стояла, всю зиму. Мож, поэтому…

Последний срок — десять лет — Ксюша отсидела за убийство. Топором буквально четвертовала своего сожителя, тридцать пять ран.

— Избил он меня, а потом ножницами в шею два раза, видишь шрам?… — запрокидывает голову, — Соседку позвал, кричит, что я споткнулась, порезалась, скорую… Меня зашили, я там неделю валялась. Сестра его приходила, просила не сажать его. Да не собиралась я его садить… Потом смотрела телевизор, — там в коридоре телевизор, и что-то перемкнуло. Перемкнуло что-то. Не долечившись, сбежала из больницы и сожителя порешила.

— Я, как из тюрьмы-то вышла, на год в загул пошла. Десять лет без мужика, вот подумай. А? Потом пошла на работу устраиваться, спрашивают — почему сразу после освобождения не пришла? — Гуляла, говорю! А что? Десять лет, сами бы попробовали…

У меня от клиентов отбою нет. Один из Германии два раза приезжал, — показывает телефон с безымянными номерами, — Всё клиенты. Телефон новый, за пять тысяч взяла. Мой прошлый дальнобойщик спер, скотина. Посадил в кафе, говорит, жди, закажи там чего, я сейчас, а сам смылся. Сволочь, сумочку увез, деньги, телефон… Ничо, я его еще встречу. Встречу — не то что колеса проколю… Друзей попрошу — они его… Они бомжи, но за меня горой… Говорят — "Ксюха, мы за тебя…"

И кашляет, и кашляет.

— Я без сутенеров работаю. Буду я этих сопляков кормить… Прикинь, щас сутенеры — 19-20 лет, малолетки. Это они меня, тетку, кормить должны… Меня и били тут уже. А я не боюсь, ниче не боюсь. Говорю им — "Ну, прибьете, тут на мое место другая завтра станет". Там за мостом толпа целая девчонок работает. Тоже сами на себя. А жалеть меня не надо. У всех жизнь трудная. У тебя вот, что ли, она легкая? Мне клиенты сразу на жизнь жалуются, а потом уже… У всех она трудная. У всех.

Говорит, говорит, подбородок в руку уперла, глаза закрываются.

— Ты б, Ксюша, приютила человека, а? — встревает тетя Тамара, — че ему в палатку, это ж не по-людски.

— На дачку, что ли? — встрепенулась Ксюша,— Только у меня там света нету. И отопления нету. Зато одеяло новое, пуховое. Чистое, ты не подумай. У меня тут дачка, я ее выкупила за семь тысяч. Зимой там жила, пол ото льда скользкий был.

— Да неудобно как-то…

— Не, поглядь, тёть Тамар! Бродяга, а какой стеснительный… Только ты того, пожрать купишь?… Немного.

Пожрать купили и пошли. Идти — по посадке какой-то, мимо свалки, и правда метров сто пятьдесят. Темный крохотный домик, двор с бурьяном и яблонями, кривая калитка.

— Вот поглядь, порожек, доски новенькие, сама прибивала.

Ксюша стала какой-то стеснительной и суетливой.

— Вот диванчик, нормальный, одеяло чистое, гусиное. Пододеяльника только нет. Да ты не волнуйся, я сюда никого не вожу, ты первый. Тут чисто. Доски на потолке видишь? Это мне друзья делали, я попросила. Они бомжи, но хорошие ребята. А это мишка — глянь, мишка, он стихи рассказывает.

Берет с кровати плюшевого мишку, жмет его, и тот начинает декламировать про елки, шишки, ягодки и мед.

— Это мой друг. Мне его дальнобойщик подарил.

К этому моменту у меня уже ком в горле стоял. Особенно когда мишка этот, единственное существо, с которым она просто спит, в темном холодномдоме начал свои детские стишки добрым металлическим голосом рассказывать.

— А подушки-то нет! И матраца нет… Как же я тебя положу без матраца-то…- Не, ты тут сиди, кури, а я за матрацем. Я раньше тут рядом жила, снимала домик, пока этот не выкупила.

И выскочила. Я взял сигареты, положил в карман нож и вышел за пристроечку. Ну, вот подумайте — проститутка с шоссе ведет вас через темную посадку в какой-то дом, где никто никого искать не будет. Стремно? Есть чуток. Потом она убегает, а вернется сама или с компанией — Бог знает. Потому нож в кармане, и стою за углом.

Нет, вернулась сама. Волокет огромный матрац вскатку, пытается с ним на плече закрыть калитку.

И кашляет, кашляет. В доме света нет, при фонарике ее лицо кажется зеленоватым.

— Диван у меня один, сам видишь. Раздевайся. Приставать начнешь — локтем стукну.

Ксюшенька, дурочка, ну каким локтем? Тебя же от ветра качает. Я раздеваться не стал, на всякий случай. Нож под диван тайком положил. Она разделась, запрыгнула под одеяло, тихо дрожит.

— Холодно.

— Обнять может?

— Обними. Нет, телефон мой подай, я тебе песню поставлю. Про меня. Группу "Воровайки" знаешь, нет?… Вот слушай.

"Не воровка… не шалава… слова такого она раньше не знала…" Ксюша накрылась одеялом с головой, шуршит в темноте обертками от конфеток.

— Ты чего, с конфетой во рту засыпаешь? Зубам хана будет.

— Детдомовская привычка, — хихикает совсем по-детски, — "Рачки" люблю. А ты не любишь? Нас в детдоме заставляли спать под одеялом с головой. Кто высовывался, того линейкой. Слушай, ты только завтра с моими последними рублями не уходи, у меня 500, сегодня заработала. Последние 500 заберешь — найду… Друзьям скажу. И я того, кашлять во сне буду сильно, извини.

Так и заснули.

Проснулся рано. Она спала, прижав к себе мою руку вместо мишки.

Я умылся — кран от поливочной трубы в углу огорода, как только морозы начинаются, его перекрывают. Заварил ей чаю на моей печке. Растер спину спиртом — какой-то дальнобойщик подарил целую бутылку, осталось не больше трети. Она завернулась в одеяло.

— Ты извини, что не провожу, — прогудела Ксюша простуженным голосом, — ты на звук машин иди, ни о чем не думай, ваще.

Я вышел в прихожую, проверил вещи, заглянул в кошелек, пересчитал. Положил ей на тумбочку денег. Не много и не мало, как за гостиницу. И ушел.

Предыдущие путевые заметки нашего корреспондента можно прочитать в рубрике " Дневник автостопщика "

Машину занесло на повороте так, что она страшно заскрежетав тормозами, с визгом и грохотом слетела в кювет,едва не перевернувшись.
- Вот, сука, из-за нее чуть аварию не сделал! – кричал от испуга и неожиданности водитель иномарки, вцепившийся побелевшими пальцами в рулевое колесо.
- Да ты мандраж-то не гони, успокойся. Все хорошо, живы, и тачка цела, чего ерепенишься? - проговорил я с заднего сидения, сильно ударившись плечом о выступ.
- Не х…я ты даешь! Ничего!.. А если бы кранты? Из-за чего? Из-за какой-то шалавы! – кипятился Шурка, водитель машины.
- Да в чем дело, объясни толком, - не понял я. - Какой такой шалавы, ты чего? В поворот не вписался, Шурик, и ищешь виновника?
- В какой поворот. Она, сучка, прямо под колеса кинулась…
- Да где она?
- А я знаю. Может, лежит в кустах.
Мы с Шуркой выскочили из машины. Не дай Бог действительно сбили…
- А вот же она! – завопил Шурик и с размаху ударил по лицу какую-то девицу, едва стоящую на ногах, чуть позади машины.
Девица рухнула на землю.
- Ты чего, Сашка, перестань! Чего дерешься? – крикнул я, быстро подбегая к Шурику. – Еще, не дай, Бог со злости ногами начнешь пинать. Не терплю, когда бьют женщин, правы они или виноваты, мне все равно. «Нельзя их бить», - было моим правилом. Шурик действительно намеревался продолжить экзекуцию, подскочив к упавшей лицом вниз женщине. Я едва успел схватить его за руку.
- Перестань, говорю, а не то! - и я показал свой кулак. - Промеж глаз так засвечу, что очень больно будет!
Шурик отступил.
- Вот ведь, падла, чуть на тот свет не отправила, а умиляется, словно ничего не произошло!
- Да ладно тебе, сейчас разберемся.
Я подошел к женщине и дотронулся до плеча.
- Вставай, тебя никто не тронет, я обещаю.
Женщина продолжала лежать. Лишь редкое подергивание плечами, говорило за то, что она плачет или смеется. Может, психичка какая, или наркоманка, теперь много всяких развелось…
- Вставай, вставай, - я уже ухватил за край длинного плаща и стал приподнимать женщину. Не бойся, Шурик тебя больше не тронет. Правда, Шурик? – спросил у отошедшего постепенно шофера.
- Да ну ее… – опять грязно выругался Шурик.
- Вот, слышала? Все, простил, давай поднимайся.
Женщина, наконец, стала успокаиваться и приподняла голову. И тут я обомлел. Передо мной была девчонка, лет тринадцати-четырнадцати, совсем подросток, с еще пухленькими губками и красной струйкой крови на краю рта. Но детские серенькие глаза смотрели так тоскливо и зло, что мне стало не по себе.
- Шурик, да это же девчонка!
- Девчонка! Знаю я таких девчонок. ****ь придорожная, а не девчонка. Плечевая, небось.
- Не понял, кто? – переспросил я.
- Плечевая. Ну, ты даешь! Проституток так зовут, что у дальнобойщиков промышляют. После траханья засыпают на плече, так и едут всю дорогу – водила за рулем и девка на плече. Умора!
Шурик подошел поближе, взглянул на девицу и ошалело замигал глазами.
- Ты, ты, ты… – задохнулся от сказанных слов Шурка. - Да это Катюха, – еще не веря собственным глазам, залепетал Шурик.
- Ты, что знаешь ее? - еще больше Шурика, удивился я.
Шурик замолчал, не зная, что ответить. Минуту молчал, потом зло выкрикнул:
– Катюха, моя двоюродная сестра, дядьки Юры, дочка.
- Какого дядьки Юры? – не понял я.
- Да сына деда Степана. Дядька Юра в тюрьме сейчас, а это его дочка.
Я молча стал рассматривать девчонку. «А ведь красивая, и чем-то на деда Степана похожа», отметил я про себя.
- Как ты попала-то сюда, - придя в себя, завопил снова Шурик. - Что здесь делаешь на трассе? Я же тебя чуть не сбил! Зачем под колеса кинулась, дура?
Катюха молчала. Она вытерла платком лицо, встала, отряхнула длинный и грязный плащ, нашла зеркальце, и стала прихорашиваться, словно ничего такого и не произошло.
- Ты мне ответишь, или еще раз по морде схлопотать хочешь? –снова закричал Шурик, подбежав к девчонке сзади.
Я успел перехватить, занесенную Шуриком руку.
- Все, Шурик, все, баста. Не смей, понял? Иди, заводи машину, сейчас выезжать будем.
Шурка пошел к машине, обошел и сев за руль, стал заводить.
Катюша привела себя в порядок, и даже подвела толстенькие губы ярко-красной помадой.
Я усмехнулся про себя, наблюдая за этой женщиной-подростком. Профессия накладывает свой отпечаток – лицо должно быть привлекательным. Это первая заповедь любой проститутки, остальное вторично. «Ну, а ум на последнем месте», - любят пошутить сами жрицы любви.
Мне же показалось совсем противоестественным, что эта совсем еще молоденькая девчушка – стала профессионалкой продажной любви. «Видать, вторая Сонечка Мармеладова», - почему то пришло на ум это сравнение. «Господи, Россия, ты, Россия! Что ж так не бережешь своих дочерей, посылая их на большую дорогу торговать собой?» Но мои мысли прервал Шурик:
- Давайте, помогайте, мне одному не выехать на трассу.
Я подошел и, прилагая усилия, помог машине выехать на асфальт.
- Вот, порядок. Ну, что, ты с нами или работать останешься? - крикнул Шурик Катюхе, стоящей в сторонке и наблюдавшей за нашей возней.
- Не-е, домой хочу, – тихо едва слышно, проговорила она.
- Домой она хочет… – пробубнил Шурик. – Давай, садись, я к тетке Наташе отвезу. Пусть она тебя по заднице веником отходит, чтобы не болталась с кем ни попадя. Иди, садись, – скомандовал Шурик.
Катюша послушно подошла к машине:
- Куда садится–то?
- На переднее сиденье, где всегда ваши подруги сидят, – съязвил Шурик.
Катюша, ни слова не говоря, села на переднее сиденье. Я же со своей тяжелой и грузной фигурой полез снова на заднее сиденье.
- Ну, трогай, Шурик, только гляди в оба, а то еще раз на какую-нибудь наедешь, - пошутил было я.
- Тьфу, тьфу, к черту, – сплюнул Шурик через левое плечо и перекрестился. - Сохрани и убереги, Святой Николай Угодник. Он-то меня и спас сегодня, – проговорил Шурик, показывая на икону, прикрепленную на торпеде рядом с рулем.
- На Бога надейся, а сам не плошай, – ответил скорее по инерции, чем со смыслом я, решая в это время в уме непростую задачу: как помочь внучке, умершего деда Степана?
- Слушай, Катерина, расскажи, как ты до такой жизни дошла? - решил я взять быка за рога.
Известно, что девицы легкого поведения легко раскалываются, когда под наркозом выпивки или накурившись дури. От Катерины не пахло спиртным, значит – второе. Неадекватное поведение на трассе просто так не возникает. И я не ошибся.
- А что рассказывать-то? Все как у всех. Отца посадили, когда мне было шесть лет, больше я его не видела. Мамаша пить стала, меня и двух братишек бить начала. Те помладше, так их меньше, все зло на мне вымещала, и била чем попадет. Вот, на голове след на всю жизнь, - и Катюша задрав волосы показала глубокий шрам на левом виске. - Мамуля так саданула стулом, что меня в больнице откачали. Ее посадили на три года, а нас в детский дом определили. Лучше бы дед с бабкой Клавой взяли, но им не отдали – старые. Братишек в один детдом отвезли, а меня в другой, в том мест не было. А там порядки такие, что или воровать или в бандиты... Парни кто куда, многие в бега, а мне некуда. Терпела, пока могла. А потом, наш завхоз, Сидорыч, всех девчонок постарше определил проституцией заниматься. Дом-интернат на окраине города стоял, мужиков, особенно пожилых и чурок, валом валило. Трахали девчонок, а деньги Сидорычу отдавали. Мне когда десять исполнилось Сидорыч позвал к себе в кабинет, задрал юбку и от...ал прямо на диване. Говорит – все, созрела девка, иди работать... Плакала, просила Сидорыча, чтоб не посылал меня к мужикам. А он – нет, мол, как все будешь работать. «На что я вас поить, кормить буду?» Пошла, пожаловалась директрисе Нелли Рахмановне, та говорит: «Быть этого не может. Сидор Терентьевич скромный человек, наговариваешь на него». И выставила за дверь. Что мне оставалось? Стала как все – ноги раздвигать. Всю ночь, иногда без перерыва. Особенно после получки, их как мух на мед налетит... Тьфу! - Катерина смачно сплюнула себе под ноги. - Слушай, дай закурить!
Шурик, оглушенный рассказом сестры молчал, не зная, что сказать, да и верить ли Катерине. Я тоже сидел. Желваки от злости ходили по моему лицу. Хотелось немедленно поехать, и так дать в морду этому сукину сыну, Сидорычу, чтобы кровью своей умылся. Я достал сигарету, протянул Катерине. Она щелкнула зажигалкой, закурила, сделала несколько глубоких затяжек и стала пускать колечки дыма. Насладившись сигаретой, продолжила:
- Сбежала я, шлялась по вокзалам, воровала... Иногда, если повезет, давали какую-нибудь работу торгаши из ларьков - помидоры или еще чего-нибудь перебирать. Сто рублей заработаешь - счастливой себя чувствуешь! Куплю булочку с повидлом, чай с сахаром, и еще на мороженое останется... Кайф! Мужики приставали, но не так как в интернате, там беспредел. А здесь так: хочу дам, хочу нет. Редко кто насиловал. Но менты достали. Один мужик-армянин, который меня в ларьке держал, раза два прятал от них. Потом говорит: «Все, уходи, тебе-то что? Ты малолетка. А меня могут и привлечь». Я ушла. А куда? Стала на трассу, чтобы ехать к деду с бабкой. Подвалили нацмены на иномарке. «Поехали, красавица, кататься?» Поехали, увезли на юг, насиловали целой бандой, едва не сдохла. Сбежала, попала в Ростов, там зиму перекантовалась, и подалась домой. Узнала, что дед Степан умер, а бабушка Клава, того, на этой почве чокнулась. Пошла к маме Наташе. Та уже вышла из тюрьмы, снова за свое взялась, пить да гулять. Состарилась, как ведьма стала, зубов нет, а выпивку и жратву подавай. Но жалко ее мне, мамка все же…, - девица, докурив сигарету, нервно смяла окурок в пальцах. - Вот и пошла снова на трассу. Зарабатываю, на это мы с мамкой и живем.
- А сегодня что случилось? – как можно спокойнее спросил я.
- А что сегодня? То же, что и вчера, и позавчера. Приехала в Питер, отработала удачно, больше трех тысяч взяла. На обратном пути один черный на джипе подвалил, пять штук предложил. Ну, думаю, рискну. Пять тысяч – деньги большие, неделю-другую отдохну дома. Согласилась. А он, урод, дал сигарет с дурью. Я отработала и захорошела так, что не понимала, где и что. Он меня и выкинул здесь, на развилке,не заплатив... А тут вы. Я хотела остановить машину, ну и шагнула на асфальт. Чувствовала, что не надо, а не остановиться, ноги сами несут. Голова чумная, толчок, я лечу в кусты, машина в яму, выходит Шурка и мне по морде хрясь… Вот и все.
- Н-да… - не зная что сказать промычал я.
Наконец пришел в себя и Шурик:
- Завтра же еду в твой интернат, подам заявление в суд на всю эту сволочь. Пусть судят. Только ты не дрейфь, когда вызовут. Нужны свидетели, поняла?
Катюша усмехнулась:
- Не ты первый. Там у них все куплено, и менты, и суды, и начальство...
- А это мы еще поглядим, - не унимался Шурик. – Правда, Сергеич?
- Это точно, Шурик, мы еще повоюем за ребят...
- Ты это,Катюха, не ходи пока к тетке Наташе. Живи у нас, - продолжил Шурик. – Места в избе хватит, матери по дому помогать будешь.
Катерина снова молча улыбнувшись кивнула головой: она привычно не возражала, но знала, что не пойдет к Шуркиной матери, тете Насте. Та догадывалась чем промышляет родственница, и не раз стыдила ее. Да и мать жалко. Кому та нужна будет, родная кровинушка? Пропадет без нее. Нет, не пойдет она, точно.
Я догадывался, чему улыбалась Катерина, и молча слушал разгоряченные речи Шурика, думая о том, как же реально помочь девчонке.
В Федулово приехали ближе к вечеру. Остановились около дома Шурика:
- Тебя довезти, Сергеич?
- Нет, сам дойду. Спасибо, Саша, - я протянул ему руку. – Выручил, пока моего коня отремонтируют.
- А ты куда? – закричал Шурик видя, что Катюша быстро-быстро пошла от нас.
Та махнула рукой, мол, все хорошо будет, и ее тонкая детская фигурка в нелепом длинном плаще растворилась в вечернем воздухе.
- Вот, дура! – выругался Шурка. – Ладно, пойду к тетке Наташе, разберусь, - пообещал он мне на прощание.
Я же попытался устроить судьбу Катюши. Нашел ей в городе работу, снял небольшую квартирку, стал добиваться восстановления ее прав, каждый день ходя по инстанциям. В один прекрасный день Катюша мне позвонила на мобильник.
- Дядя Коля, спасибо тебе за все, но обузой не хочу быть, а в справедливость я не верю. Прощай… - и отключила телефон.
Года через полтора на подъезде к Москве, в Химках, машину тормознула смазливая, хорошо одетая девица в короткой юбке, в черных очках, с ярко накрашенными полными губами.
- Прокатить не хочешь девушку, дядя?
Голос показался мне очень знакомым.
- Катерина, ты?
Девушка отпрыгнула от двери:
- Дядя Коля!..
- Слушай, Катерина, я тебя искал. Зачем ушла? – начал было я. – Садись, все теперь будет хорошо, я тебе обещаю...
Но девушка помотала головой:
- Извините, вы обознались. Я не Катерина, я Дина. Извините, - она хлопнула дверцей машины и отошл...
Я не знал, что делать, выскочил, догнал ее.
- Слушай, возьми хоть деньги. На, вот у меня здесь десять тысяч налички, больше нет. ..Поедем домой, Катерина, жена, сынишка тебя помнят и ждут. Верно говорю!
Я стал совать деньги девушке в руку, но она отмахнулась от них и, заплакав, бросилась бежать.
И еще долго стоял на обочине темно-красный джип с включенными мигалками, а рядом все ходил, курил, статный мужчина, размахивая руками, словно разговаривал сам с собой. Мимо проносилась лавина машин с равнодушными людьми, изредка сигналя, когда мужчина выбегал на асфальт, не зная зачем…

Во мужики, а! Вместо бриллиантов полиэтиленовые скатерти дарят, - шутя, говорит продавщица и косится на меня.
- На хрен мне бриллианты, я сама как бриллиант. Тёть Тамара, налей чаю.

Взяла свою личную, большущую кружку, села за столик и принялась искать сигареты.
Я протянул ей пачку.

А это журналист, - говорит с гордостью тётя Тамара. - Из Киева путешествует.
- Журналист, говоришь? - косится на меня Ксюша, - Журналист... Я б тебе, журналист, столько историй рассказала...
- Ну, так расскажи, - я пересел за ее столик. - У меня времени много.

Ей тридцать пять, она проститутка. Ее услуги стоят 300, 400 или 500 рублей в зависимости от сложности. Сама родом из Казахстана, хотя родных мест не помнит. Наполовину украинка, наполовину казашка - это то, что знает о родителях. Росла в детском доме. Первый срок получила за угон мопеда, сидела в детской колонии.

Не бухает и не колется. С гордостью показывает чистые вены.
Сама сохранилась вполне, фигура есть, только худая, на лице скулы режутся.
- Это я после родов похудела. Мальчика этой весной родила. Не выжил... Я, беременная, до последнего на трассе стояла, всю зиму. Мож, поэтому...

Последний срок - десять лет - Ксюша отсидела за убийство. Топором буквально четвертовала своего сожителя, тридцать пять ран.

Избил он меня, а потом ножницами в шею два раза, видишь шрам?... - запрокидывает голову, - Соседку позвал, кричит, что я споткнулась, порезалась, скорую... Меня зашили, я там неделю валялась. Сестра его приходила, просила не сажать его. Да не собиралась я его садить... Потом смотрела телевизор, - там в коридоре телевизор, и что-то перемкнуло. Перемкнуло что-то. Не долечившись, сбежала из больницы и сожителя порешила.

Я, как из тюрьмы-то вышла, на год в загул пошла. Десять лет без мужика, вот подумай. А? Потом пошла на работу устраиваться, спрашивают - почему сразу после освобождения не пришла? - Гуляла, говорю! А что? Десять лет, сами бы попробовали...

У меня от клиентов отбою нет. Один из Германии два раза приезжал, - показывает телефон с безымянными номерами, - Всё клиенты. Телефон новый, за пять тысяч взяла. Мой прошлый дальнобойщик спер, скотина. Посадил в кафе, говорит, жди, закажи там чего, я сейчас, а сам смылся. Сволочь, сумочку увез, деньги, телефон... Ничо, я его еще встречу. Встречу - не то что колеса проколю... Друзей попрошу - они его... Они бомжи, но за меня горой... Говорят - "Ксюха, мы за тебя..."

И кашляет, и кашляет.

Я без сутенеров работаю. Буду я этих сопляков кормить... Прикинь, щас сутенеры - 19-20 лет, малолетки. Это они меня, тетку, кормить должны... Меня и били тут уже. А я не боюсь, ниче не боюсь. Говорю им - "Ну, прибьете, тут на мое место другая завтра станет". Там за мостом толпа целая девчонок работает. Тоже сами на себя. А жалеть меня не надо. У всех жизнь трудная. У тебя вот, что ли, она легкая? Мне клиенты сразу на жизнь жалуются, а потом уже... У всех она трудная. У всех.

Говорит, говорит, подбородок в руку уперла, глаза закрываются.

Ты б, Ксюша, приютила человека, а? - встревает тетя Тамара, - че ему в палатку, это ж не по-людски.
- На дачку, что ли? - встрепенулась Ксюша, - Только у меня там света нету. И отопления нету. Зато одеяло новое, пуховое. Чистое, ты не подумай. У меня тут дачка, я ее выкупила за семь тысяч. Зимой там жила, пол ото льда скользкий был.
- Да неудобно как-то...
- Не, поглядь, тёть Тамар! Бродяга, а какой стеснительный... Только ты того, пожрать купишь?... Немного.

Пожрать купили и пошли.
Идти - по посадке какой-то, мимо свалки, и правда метров сто пятьдесят.
Темный крохотный домик, двор с бурьяном и яблонями, кривая калитка.
- Вот поглядь, порожек, доски новенькие, сама прибивала.

Ксюша стала какой-то стеснительной и суетливой.
- Вот диванчик, нормальный, одеяло чистое, гусиное. Пододеяльника только нет. Да ты не волнуйся, я сюда никого не вожу, ты первый. Тут чисто. Доски на потолке видишь? Это мне друзья делали, я попросила. Они бомжи, но хорошие ребята. А это мишка - глянь, мишка, он стихи рассказывает.

Берет с кровати плюшевого мишку, жмет его, и тот начинает декламировать про елки, шишки, ягодки и мед.
- Это мой друг. Мне его дальнобойщик подарил.

К этому моменту у меня уже ком в горле стоял. Особенно когда мишка этот, единственное существо, с которым она просто спит, в темном холодном доме начал свои детские стишки добрым металлическим голосом рассказывать.

А подушки-то нет! И матраца нет... Как же я тебя положу без матраца-то... - Не, ты тут сиди, кури, а я за матрацем. Я раньше тут рядом жила, снимала домик, пока этот не выкупила.

И выскочила. Я взял сигареты, положил в карман нож и вышел за пристроечку. Ну, вот подумайте - проститутка с шоссе ведет вас через темную посадку в какой-то дом, где никто никого искать не будет. Стремно? Есть чуток. Потом она убегает, а вернется сама или с компанией - Бог знает. Потому нож в кармане, и стою за углом.

Нет, вернулась сама.
Волокет огромный матрац вскатку, пытается с ним на плече закрыть калитку.
И кашляет, кашляет.
В доме света нет, при фонарике ее лицо кажется зеленоватым.
- Диван у меня один, сам видишь. Раздевайся. Приставать начнешь - локтем стукну.

Холодно.
- Обнять может?
- Обними. Нет, телефон мой подай, я тебе песню поставлю. Про меня. Группу "Воровайки" знаешь, нет?... Вот слушай.

"Не воровка... не шалава... слова такого она раньше не знала..."
Ксюша накрылась одеялом с головой, шуршит в темноте обертками от конфеток.

Ты чего, с конфетой во рту засыпаешь? Зубам хана будет.
- Детдомовская привычка, - хихикает совсем по-детски, - "Рачки" люблю. А ты не любишь? Нас в детдоме заставляли спать под одеялом с головой. Кто высовывался, того линейкой. Слушай, ты только завтра с моими последними рублями не уходи, у меня 500, сегодня заработала. Последние 500 заберешь - найду... Друзьям скажу. И я того, кашлять во сне буду сильно, извини.

Так и заснули.
Проснулся рано.
Она спала, прижав к себе мою руку вместо мишки.

Я умылся - кран от поливочной трубы в углу огорода, как только морозы начинаются, его перекрывают. Заварил ей чаю на моей печке. Растер спину спиртом - какой-то дальнобойщик подарил целую бутылку, осталось не больше трети. Она завернулась в одеяло.

Ты извини, что не провожу, - прогудела Ксюша простуженным голосом, - ты на звук машин иди, ни о чем не думай, ваще.

Я вышел в прихожую, проверил вещи, заглянул в кошелек, пересчитал.
Положил ей на тумбочку денег.
Не много и не мало, как за гостиницу.
И ушел.

"Ночные бабочки" так же, как и их прототипы в природе, делятся на несколько видов. Самые опустившиеся, а потому дешевые, чаще встречаются на трассе. Именно к ним дальнобойщики намертво приклеили название "плечевых".

Происхождение этого слова уже не проследят и филологи, но, по одной из версий, свои нехитрые обязанности девушки исполняли прямо в кабине грузовика на месте для сменного отдыха- то есть за плечом водителя. Наиболее "легендарные" личности, таким образом, еще умудряются и путешествовать от города к городу. По мере приближения к центру населенных пунктов меняются и расценки, и внешность девушки. Нередко их можно увидеть вечером даже в центре Минска .

Традиционные места их работы - знаменитая "стометровка" - от цирка до площади Победы, но вслед за расширением города проституция пошла за клиентом в спальные районы. Особенно "отличаются" Каменная горка и Заводской районы.

Следующий ценовой уровень - "интердевочки", которые обслуживают иностранцев в гостиницах. Час их услуги может стоить 200 долларов и выше, сообщили Sputnik в Октябрьском РОВД Минска.

Трасса Е28: 15 лет на обочине

Милиционерыпериодическипроводят рейды по злачным местам, где собираются женщины легкого поведения. Такие меры, поясняют они, нужны не только, чтобы пресечь это правонарушение, но и получить ценную информацию о преступниках, которые занимаются сутенерством и педофилией. Проститутки вращаются с ними в одном кругу и зачастую многое о них знают.

Рейд милиционеров, в котором приняли участие корреспонденты Sputnik, проходил днем. Казалось бы, какие "ночные бабочки" могут работать в это время. Но мы ошибались.

"Самые злачные места - крупные развязки у станций метро в спальных районах, выезды из города, особенно в стороне Сосен", - рассказали оперативники.

Стоило нам отъехать от Каменной Горки несколько километров, как заметили у трассы девушку в коротких шортах и с ярким макияжем. Было понятно, что она не попутку здесь ловит.

"Плечевая" на трассе в районе Каменной горки

Сотрудников правоохранительных органов не испугалась. Профессионалки уже давно поняли, что заплатить штраф проще, чем бегать от милиции. Заметила, что ее не в первый раз поймали с поличным, ведь работает на трассе уже давно.

"Стоять на этом месте начала, еще когда Каменной Горки не было", - с улыбкой говорила ночная бабочка.

Виктории, как выяснилось, 35 лет. На трассу вышла 15 лет назад. Принудили собеседницу к этому, замечала она, тяжелые жизненные обстоятельства.

"Осталась без мужа, нужно было детей поднимать. Зарплата на птицефабрике, где работала, была небольшой. Друг однажды сказал, что из России приезжают его приятели, и предложил составить им компанию. Я подумала, а потом сама решила. Местом встречи с клиентами стал номер в гостинице "Орбита", - рассказывала Виктория.

Потом она вышла на трассу, где и работает до сих пор.

Чисто автоматически

Выглядит путана значительно старше своего возраста. Работать в проституции, заметила она, сложно. Конкурентки наступают на пятки.

"Территорию делят, цены друг другу сбивают. Некоторые за бутылку вина катаются", - рассказывала Sputnik Виктория.

Когда речь зашла о расценках услуги, собеседница деликатно ушла от ответа. Уточнила лишь, что три дня работает, а потом две недели отдыхает. По поводу личного отношения к работе заметила, что делает все "чисто автоматически" и ей все равно, чем она занимается.

К слову, пока мы общались с Викторией, рядом притормозила дорогущая иномарка. Оперативники пояснили: скорее всего, это были клиенты. Есть такой тип богатых людей, которые предпочитают вступать в интимные отношения с опустившимися женщинами.

Проститутка в декрете

Не успели мы отъехать от места, как в сети попалась следующая ночная бабочка. Она была помоложе и выглядела более вызывающе: в коротком платье и чулках.

Юлия не побоялась признаться нам, что подрабатывает, находясь в декрете.

"Личная жизнь у меня бьет ключом. Нахожусь в отпуске по уходу за ребенком. С мужем вместе не живу, хотя с ним не разведена. Хочется, чтобы у детей было то, чем я была обделена в детстве. Поэтому и работаю на панели", - говорила она.

Юлия "подрабатывает" на дороге пока находится в декрете

За ребенком, пока проститутка работает, приглядывает сестра. Хотя она не в курсе, кем трудится Юлия. Считает, что подрабатывает официанткой.

Изначально проституцией минчанка начала заниматься еще до замужества и рождения детей. К этому ее тоже принудила якобы сложная судьба.

"Мама умерла, когда мне было 18 лет. Мне надо было заботиться о младшей сестре", - жаловалась собеседница.

Третьей будешь?

Когда речь зашла о клиентах, 28-летняя Юлия оживилась. Призналась, что перед нашей встречей уже обслужила одного.

"Выхожу на пару часов. За это время 3-4 раза отъезжаю с разными клиентами", - отмечала она.

За услугами к путане обращаются, по ее словам, самые обычные мужчины. Нередко среди них попадаются женатые.

"Жена не выполняет какую-нибудь прихоть мужа, он собирается и едет по проституткам. Получает удовольствие и не считает это изменой", - говорила ночная бабочка.

Правда, иногда проститутке попадаются достаточно странные личности с экзотическими пожеланиями. Так, однажды возле нее притормозила машина, в которой была пожилая пара. Ей предложили "быть третьей в их постели".

"Фильмов 18+, видать, насмотрелись", - смеются опера.

"В другой раз стояла в районе Каменной Горки. Подошел дед и сказал: "Хочу, чтобы ты меня ударила и плюнула мне в лицо". Я таких обычно посылаю", - заметила Юлия.

Стоимость услуги ночной бабочки - 30-40 рублей. Она уверена, что берет дешево. Хотя клиенты, по ее признаниям, так не считают и нередко торгуются.

Все болезни от нервов, но некоторые - от любви

Все задержанные в ходе рейда женщины были доставлены в отделение для дальнейшего разбирательства. Им грозит штраф.

"Если человек привлекается в первый раз, предусмотрена административная ответственность в виде штрафа от 6 до 20 базовых величин. При повторном привлечении - штраф в 50 базовых или арест на 15 суток", - сказали собеседники Sputnik.

В Минске ловят не только белорусских, но и российских проституток. Те в последнее время все чаще приезжают к нам, заметили милиционеры.

"Прибывают на короткий срок. Стоят на трассе, размещают объявления в интернете. С начала года двух таких женщин депортировали", - сказали они.

Оперативники отметили еще одну нездоровую тенденцию - проституция молодеет. Ею занимаются как несовершеннолетние девушки, так и парни.

По словам специалистов, чаще этим ремеслом занимаются те, кто в детстве получил психологическую травму: выходцы из многодетных и неполных семей, которые подвергались в раннем возрасте насилию со стороны третьих лиц или кого-то из семьи.

Но самое опасное в этом явлении даже не моральная сторона. Девушки, скажем так, "с низкой социальной ответственностью", автоматически попадают в группу риска по распространению венерических заболеваний, ВИЧ-инфекции. В случае если будет доказано, что "жрица любви" заразила клиента намеренно, наказание будет куда строже. Поэтому, хоть милиционеры и понимают, что такими рейдами проституцию не изживешь, но и от профилактической работы (на радость врачам) - не отказываются.

Интернет как источник дохода

Прогресс, как ни странно, работает на руку в том числе и этим девушкам. Набирает популярность так называемая "сетевая" проституция. В социальных сетях создаются группы, которые называются "Секс без обязательств" и в этом роде, в которых в том числе несовершеннолетние предлагают свою любовь. Работают и специализированные сайты, на которых женщины и мужчины проплачивают возможность размещения своей анкеты.

Интернетная проституция - самая универсальная: от дешевых 20-ти долларовых студенток, рассчитывающих на случайный заработок, до элитных "ночных дам", у которых в принципе нет потолка оплаты. Здесь выполняется любой каприз клиента, хотя откровенный криминал все-таки не предлагают - боятся.

Стоимость часа услуг у таких путан иногда достигают рекордных 1000 долларов и выше. Хотя, как смеялись задержанные девушки, все об этом говорят, но в жизни таких лично никто не встречал. На то она, видимо, и "элита".

"Предложения поразвлечься размещают не только женщины, но и мужчины. Попадаются и те, кто по документам значится как женщина, с пластической операцией на грудь, но с мужскими половыми органами. Предлагаются самые разные варианты занятий сексом и в самой разной компании", - рассказали оперативники.

Задерживают и таких правонарушителей: приезжают к ним домой под видом клиентов. Все чаще среди клиентов попадаются и иностранцы - сказывается 5-дневный "безвиз". Но для них наш закон более благосклонен, наказания, кроме морализаторства, не предусматривает. Хотя страной с развитым "секс-туризмом" Беларусь, слава богу, пока не стала. В Европе такие развлечения по-прежнему намного доступнее.

"Ночные бабушки, ну кто же виноват…"

Неожиданные требования клиентов порождают и необычные истории. Бывают и уж совсем комичные случаи. Как-то прибыли в квартиру 50-летней "ночной бабочки" (или уже, наверное, правильнее - "бабушки"), которая, узнав, с кем имеет дело, стала имитировать обморочный припадок. А прибывшая бригада скорой медицинской помощи это только подтвердила.

"Когда потом стали разбираться и спросили у нее, почему так сделала, она ответила, мол, потому что ей так захотелось", - вспоминали оперативники.

Женщины, чтобы избежать ответственности, на что только не идут. Если их ловят на трассе, убегают. Некоторые глотают бегунки от замка на куртке, чтобы их отправили в больницу, а не в отделение. Тем не менее, никто от ответственности не ушел. Но и изжить древнейшую из профессий пока не удается.

Теги :